Рыцарь Испании

Боуэн Марджори

– Уже поздно, моя благородная госпожа. Сеньор, вы должны уйти.

– Нет, нет, – простонала донья Ана. – Пусть он останется, позволь ему остаться со мною.

Затем она отняла руки и слегка качнулась всем телом.

– Нет, сейчас еще не время! – воскликнула она. – Идите, идите же!

Она стремительно вскочила, и голубая роза, выпав из ее прически, ударила по губам дона Хуана, который продолжал смотреть на нее, стоя на коленях.

– Ах, Господи! – воскликнула служанка. – Неужели вы никогда не уйдете,

принц?

Он поднялся на ноги; в правой руке он сжимал голубую розу.

– Могу ли я прийти снова? – спросил он.

– У вас в руках залог моей благосклонности, – сказала донья Ана и показала на бархатный цветок.

– Когда я могу прийти?

– Завтра возвращается хозяин, – сказала служанка, – но вы можете передать письмо через Эуникию, старую женщину, которая чешет шерсть у реки. И мы договоримся о времени.

– Зачем мне ждать? – спросил дон Хуан властно. – Положите голову мне на плечо и позвольте мне поцеловать ваши волосы. Я женюсь на вас. Ваша честь не потерпит, чтобы я посещал вас тайно, как вор.

– Увы! – донья Ана отпрянула к белой стене. – Король вас не послушает.

Хуан засмеялся.

– Я не раб королю, – сказал он. – Вы плачете? Плачьте же на моей груди.

– Ступайте же – смерть и позор грозят мне, если вас здесь обнаружат.

Служанка подняла с пола его плащ и накинула ему на плечи.

– Я приду снова, – сказал он, – на этот раз не скрываясь.

– Приходите, как вам будет угодно, – ответила она, – но приходите. Я люблю вас, сама не знаю, почему. Приходите скорее, я буду ждать.

И она закрыла свое горящее лицо руками. Она стояла, прижавшись к стене под лампой, и ее тень дрожала рядом с ней.

– Прежде чем уйти, я поцелую вас, – сказал Хуан, – и вы будете думать обо мне, пока я не приду снова.

Не двигаясь и не говоря ни слова, она отрицательно покачала головой.

Тогда Хуан наклонился и поцеловал длинную тень, которая падала от нее на стену; он был сейчас почти так же бледен, как белые маленькие брыжи из расшитого батиста, которые жестко подпирали его подбородок; на его лбу выступил пот, в губах не было ни кровинки.

Он долго смотрел на нее и дважды как будто был готов заговорить, но оставался безмолвен. Служанка взяла его за руку и вывела наружу.

Теперь им уже не нужен был фонарь, поскольку лестницы были освещены лунным светом, лившимся из окон.

Они вышли во двор, напоенный густым ароматом растений, в котором сладость жасмина и жимолости мешалась с тонкой горечью алоэ и плюща.

Фонтан взметал струю серебра, которая обрушивалась с монотонным шумом в гладкую округлую мраморную чашу. С боязливой поспешностью служанка провела Хуана через двор и отперла ворота.

– Вы вернетесь к моей госпоже? – нетерпеливо прошептала она. – Вы не забудете ее, несмотря на то, что вы сын императора?

Хуан воздел правую руку, на указательном

пальце которой сверкал рыцарский перстень.

– Клянусь перед Богом, я вернусь, – сказал он.

Служанка заперла за ним ворота и бегом бросилась к безмолвному дому.

Глава III. Дон Карлос

Когда дон Хуан вернулся к себе, во дворец кардинала Хименеса, то увидел, что ворота отперты, через них торопливо вбегают и выбегают люди с факелами и фонарями, а во всех окнах горит свет.

Такая суматоха в столь поздний час немало озадачила его, и он, отправив слуг узнать, в чем дело, решительно направился к главному входу. Там толпились люди. Среди них дон Хуан увидел дона Алессандро – тот, как всегда, спокойно и приветливо поздоровался с ним.

– Меня только что вызвали, – сказал он. – Его Высочество упал с лестницы и серьезно ранен.

– Господи! – воскликнул Хуан.

– Он хотел исполнить серенаду девчонке привратника, – продолжил герцог Пармский, – а лестница была неосвещенной и к тому же ветхой. Он поранил голову чуть выше уха и очень испугался.

Хуан молчал. Туча затмила мир, казавшийся пронизанным необыкновенным сиянием. Он знал, что ему следовало быть рядом с Карлосом. Король, а также их наставник Онорато Хуан возложили на него обременительную обязанность наблюдать за похождениями инфанта, и до сих пор он оправдывал их ожидания, однако теперь недоглядел и произошло несчастье.

Алессандро внимательно рассматривал его в отблесках факелов, которыми рабы-мориски освещали низкую арку входа.

– Я думал, он пошел к особняку Сантофимия, – начал он.

Хуан побледнел и кратким жестом попросил его замолчать.

– Так, значит, это ты пошел туда, – тихо сказал герцог Пармы.

– Нет, – сердито ответил Хуан. – Я не имею никакого отношения к донье Ане. Я тоже был уверен, что туда пошел Карлос.

Правой рукой он сильно сжал голубую розу.

Глаза дона Алессандро сверкнули, затем он зевнул.

– Господи! – воскликнул он утомленно. – Почему за мной послали? Уже прибыли три доктора и отправлен гонец к Его Величеству. Все, что можно было сделать, уже сделано, и я мог бы уже спать в своей постели.

– Принц сильно ранен? – испуганно спросил Хуан.

Алессандро кивнул.

– И спрашивает о тебе, – сказал он хладнокровно. Хуан уже повернулся, поспешно уходя, когда герцог Пармский окликнул его.

– Придумай правдоподобное объяснение, почему ты не был с принцем сегодня. Завтра прибудет король.

Хуан нахмурил брови, оглянувшись.

– Я молился в церкви Сан-Паоло, – сказал он.

– Твоя одежда мокрая насквозь, – улыбнулся Алессандро. – Или в церкви шел дождь?

Хуан снял плащ, который действительно был весь сырой от дождя, свернул его и молча пошел вверх по лестнице.