Рыцарь из Дома Драконов
Шрифт:
"Чему вы научились в свои годы, Артур, - подумал лорд Айтверн, глядя на наследника, - помимо того, что ловко обращаетесь с мечом и сносно держитесь в седле? Я зря возился с вами столько лет? Зря отсылал к Тарвелу? Почему когда я смотрю на вас, всякий раз хочется хорошенько высечь вас хворостиной?"
На мгновение ему сделалось тошно.
– Значит, разговаривать по-хорошему вы не желаете... Ну что мне с вами поделать, поговорим по-плохому. Артур, где вы шлялись всю ночь, и как именно к вам присоединилась ваша сестра? И сядьте наконец.
– Я лучше постою, - бросил Артур сердито. Он был обижен и зол.
– Докладывайте, сын. Я жду, - подобным образом Раймонд мог бы говорить с нерадивым слугой.
– Куда вы направились после того, как я отпустил вас?
– Вызволять Айну, - без всякого выражения сообщил Артур.
– Замечательный порыв, - в тон ему откликнулся Раймонд.
–
– Нет, сэр. Но я решил, что следует поискать в его усадьбе.
– Великолепно, - процедил лорд Айтверн, с трудом сдерживая накатившее желание переломать отпрыску пару-тройку ребер. Вспышка ярости была настолько сильной, что на какое-то мгновение у герцога помутилось в глазах.
– Великолепно, - повторил он тем не менее достаточно спокойно.
– Каким образом вы установили, что искать нужно именно в особняке Джейкоба, а не в любом другом месте? Не на чердаке или подвале какого-нибудь из принадлежащих его шавкам домов? Не в какой-нибудь крысиной норе, тайном отнорке, о котором мы не знаем и знать не можем, и где никто не смог бы мою дочь отыскать? С чего вы взяли, что Эрдер окажется настолько туп, что станет держать драгоценную добычу в самом очевидном месте из всех?
– Я ничего не устанавливал и ничего не брал, сэр. Просто я не знаю никаких других мест. И, кроме того, Эрдер действительно оказался настолько туп.
– Артур немного помолчал и добавил.
– На самом деле, милорд, я бы не поручился, что дело тут исключительно в тупости. Герцог Севера выбрал не самое очевидное место, а самое надежное. Пытаться напасть на его столичную резиденцию означает открыто объявить войну. Он очевидно решил, что обезопасил себя как мог.
– Ваше счастье, что он так решил. Ну а что произошло дальше? Вы отправились к Эрдеру один?
– Нет, сэр. Я, безусловно, безумец, но не самоубийца, - Артур изящнейшим образом поклонился.
– Если садишься за карточный стол, всегда следует запастись козырями в рукаве.
– Козыри в рукаве?
– хмыкнул Раймонд.
– Плутовству я вас не учил. Пытался научить прямоте и откровенности, жаль, если не вышло. Но впрочем, продолжайте.
– Спасибо, что разрешаете. Итак, я рассудил, что не смогу справиться с охраной, как бы ловко я не владел мечом. Требовались помощники, а потому я разыскал нескольких старых приятелей и уговорил их нанести негласный визит герцогу Эрдеру. Разумеется, я не стал выкладывать им правду, а сочинил сказочную небылицу, о содержании которой умолчу, как о предмете несущественном. Благородные господа согласились, и мы вместе отправились прямиком в пчелиный улей. В мои планы входило привести товарищей на место, проникнуть вовнутрь, взять пленного из числа охранников, установить, где содержится Айна, и дальше потащить спутников прямиком в ее узилище. С определенного момента им было бы некуда отступать - я раскрыл бы им тайну и признался, что воспользовался их беспечностью для спасения родного мне человека. К несчастью, а вернее - к счастью, мне не пришлось этого делать. Мои, с позволения сказать, друзья сами оказались замешаны в заговор. Исходя из этого, делаю вывод, что любой находящийся в столице аристократ может быть нашим тайным врагом. Учтите это, отец. Мои собственные спутники попытались было меня убить, однако один из них внезапно одумался, перешел на мою сторону и помог разделаться с остальными. Этот человек всей душой предан мятежу, однако посчитал организованное Эрдером похищение бесчестным и сделал все, чтобы вызволить Айну. Собственно, именно ему я и обязан как своей жизнью, так и свободой Айны. Этот человек проник в узилище, где ее содержали, перебил тюремщиков и привел сестру ко мне. Увы, он не пожелал перейти на нашу сторону, предпочтя остаться с Эрдером.
Удивительная история, больше похожая на сказку, рассказываемую в зимний вечер. Неужели не перевелись в наши дни благородные сердца?
– Как зовут вашего благодетеля, сын?
На лице Артура отразилась короткая борьба чувств:
– Боюсь, не могу сообщить вам этого, сэр. Я крайне признателен этому человеку и нахожусь перед ним в большом долгу, но он также остается одним из предводителей мятежа. Будет лучше, если совершенное моим бывшим другом предательство собственных соратников останется тайной. Любое разглашение его участия в нашем деле недоступимо. Если Эрдер узнает, моего товарища ждут неприятности.
– Вот как?
– Раймонд фыркнул.
– Вы, сын, сделали два весьма странных вывода. Во-первых, было бы ошибкой с вашей стороны предполагать, что я немедленно понесусь к Эрдеру сообщать тому об изменниках в его собственном стане. Во-вторых, если вашему другу и грозит опасность, то совершенно иного рода. Скоро мы покончим с заговором, и тогда всех его лидеров ожидает топор палача. Старина Джейкоб просто не успеет покарать за измену никого из своих псов. Впрочем, можете мне ничего не говорить, это уже не имеет значения. Я ценю, что среди врагов нашелся хотя бы один достойный дворянин, вспомнивший о чести и спасший мою дочь, но даже подобный жест не сможет смягчить его участь, когда эта участь будет зависеть от моего решения. Все предатели престола и отечества остаются предателями престола и отечества, какие бы они не оказали услуги мне и моему дому. Вашего благодетеля ждет казнь.
Раймонд мог ожидать от Артура возражений, но сын предпочел промолчать. Понял наконец, что спорить бесполезно? Было бы лучше, осознай он, что спорить не нужно. В любом случае, Артур не сказал ни единого слова. Зато не выдержала Айна:
– Отец, да как у вас духу хватает такое говорить! Я была там, в темнице, не знала чего ждать и на что надеяться, думала, что меня скоро убьют, сходила с ума, а он пришел и спас меня! Он всем рисковал ради меня! Жизнью, честью, свободой, он пошел против своих друзей, только чтобы меня вызволить! Он убивал собственных соратников, и они могли убить его! Видели бы вы, как он дрался, предатели так не дерутся!
– Айна вся раскраснелась, голос ее дрожал от волнения, а глаза горели огнем. Она нестерпимо напоминала сейчас покойную мать - и собственного брата тоже.
– Он настоящий рыцарь, - продолжала Айна, - такой, какими должны быть рыцари... Я скажу вам его имя, помилуйте его! Неужели у вас нет сердца?
Сердце? "А что такое сердце?" - мог бы спросить герцог Айтверн. Иметь сердце и даже время от времени прислушиваться к тому, что оно говорит - большая роскошь, право на нее имеет не всякий. Он, например, такого права не имел. Людям навроде него лучше всего вовсе обходиться без сердца. Такова цена, которую приходится платить за то, чтоб Иберлен жил.
– Если угодно, дитя мое, можете считать своего отца бездушной тварью, так будет лучше для всех, и для вас в первую очередь, - равнодушно сказал лорд Раймонд.
– Королевский констебль не должен миловать изменника только лишь потому, что чем-то этому изменнику обязан. Более того. Королевский констебль не имеет желания миловать изменника. Покончим с этим бессмысленным разговором. А вы, Артур, извольте в дальнейшем никуда не теряться, не получив на то моего приказа. Не забывайте о том, кто вы есть и кому наследуете, и что случится, если вы погибнете.
Договорить он не успел. Его прервали. Его прервала собственная дочь. Раймонд впервые увидел, что не только его сын умеет обращать всего себя в пламя. И, наверно, Айна могла гореть даже страшней, чем ее брат. Глаза девушки сверкнули такой ненавистью, что Раймонд Айтверн едва не отшатнулся. Он помнил немало слов, брошенных ему с окрашенной алым кровью земли теми, кого он оставил на ней умирать. Он знал цену ненависти. Но он не верил, что можно ненавидеть - так.
– Вы не человек, - Айна дернулась, рванулась вперед, словно хотела залепить пощечину, но Артур схватил ее за руки, крепко удерживая.
– Вы не человек!
– снова крикнула Айна.
– Вы просто бездушная тварь, без души и без совести, проклятая нелюдь! Я вас ненавижу, вы меня слышите, я вас ненавижу, как может ненавидеть человек! Я проклинаю вас, будьте вы прокляты, отсюда и навечно! Получайте то, на что бросили меня, пейте собственный яд! Я не желаю, чтобы вы жили на свете! Я хочу, чтобы вы умерли! Я хочу, чтобы вы попали в ту же беду, в которую попала я - и не выбрались из нее! Чтобы никто не пришел за вами и не спас вас, чтобы никто не протянул вам руку! Именем всех сил, что есть в этом мире, я налагаю на вас проклятие, пусть оно вцепится в вас и не отпускает, пусть оно сожрет вашу плоть, и ваши кости, и ваше сердце тоже сожрет, если только оно у вас есть, сердце! Я вас проклинаю!
– Айна снова рванулась к отцу, но Артур удержал ее.
– Не надо, - шевельнулись его губы.
– Не надо. Здесь ничего не изменишь.
– Да?
– Айна повернула голову.
– А если здесь нельзя ничего изменить - где тогда можно?!
– Юная леди, - вдруг подал голос Орсон Уилан, все время до этого стоявший в углу и делавший вид, что глубоко его тут нет.
– Юная леди, я вас понимаю, но вам бы успокоиться сейчас. Вы и так слишком много волнуетесь.
– Довольно. Замолчите все, пожалуйста, хоть на минуту, - сказал Раймонд, чувствуя, как спину легонько - или совсем не легонько - укололо стальное жало. "Будьте вы прокляты". Его проклинали уже много раз, и порой справедливо. Но человек одной с ним крови - впервые. Даже брат, умирая, не сказал никакого проклятья. Раймонд не умел бояться. Но чувство, которое он сейчас испытал, хоть и не было страхом, очень ему не понравилось.