Рыцарь короля
Шрифт:
— Мы не успеем добраться домой, — сказала она. — Нас застанет в поле. Я знаю здесь дерево с дуплом. Это недалеко. Поспешим…
В этот миг она споткнулась о Кукареку, который визжал и которого надо было успокоить.
— Мое сокровище!
Она подняла собачонку, схватила за руку Пьера и повела его, петляя между деревьями. Молния вспорола черноту.
— Здесь, — произнесла она.
Это было огромное дерево, не дуплистое, правда, а просто кривое, но под сильно изогнутым стволом и густым навесом ветвей можно было кое-как укрыться от дождя. Он окутал её плечи своим коротким плащом.
— Не бойся, — ободрял он её. — Буря нам не повредит. Ты выиграла пари…
— Я обычных бурь и не боюсь. А это — другая…
— Как это другая?
— Слушай…
Центр бури приближался. Она с грохотом мчалась через лес, словно тысяча конных охотников, улюлюкающих на собак; ветер выл, как огромная стая волков. Плети молний хлестали на флангах дождевой тучи. Пьеру показалось, что он ясно слышит копыта несущихся галопом коней и мягкий стук собачьих лап. Ближе, ближе…
— Господи, — пробормотал он, — это охота из самой преисподней…
Они инстинктивно схватились за дерево, словно их вот-вот должна была захлестнуть гиганская волна.
— Это Веселая Охота. — Голос Рене едва долетал до него, хотя она была совсем рядом. — Это призраки старых сеньоров злешних мест скачут по своим владениям. Они охотятся за душами людей…
Она крепче прижалась к дереву:
— «Радуйся, Мария, благодати полная…»
Он обхватил её рукой за талию, прикрыв, сколько мог, своим телом от ослепительных молний и яростно хлеставшего дождя. Но в его объятия попал и Кукареку, который, уютно устроившись на руках у Рене, счел все происходящее веселой забавой и радостно тявкнул прямо Пьеру в ухо.
Гребень бури прошел, умчался куда-то вдаль. Дождь прекратился почти так же внезапно, как начался. Очень быстро тучи рассеялись и выглянула луна.
— Вы очень промокли? — спросил он.
— Нет, не очень… благодаря вам.
Она с минуту стояла молча, глядя на жемчужно-серый свет, разлившийся между деревьями.
— Но я никогда не забуду…
— И я тоже, мадемуазель.
Наверное, ни он, ни она не имели в виду только Дикую Охоту. Ибо у любви тоже есть свои молнии. Их губы ещё горели от поцелуя, которым они обменялись, когда мимо скакали тени старых сеньоров.
Глава 6
Для многочисленного общества — такого, как принимали сегодня в замке, понадобилось накрыть стол в «нижнем», или «большом», зале — обширном помещении с мощными потолочными балками, расположенном справа от парадного входа, напротив кухни, том самом, где раньше де Норвиль беседовал с Антуаном и Ги де Лальерами.
На деревянные козлы положили толстые доски, и получился стол, за которым могли разместиться двадцать с лишним человек; вышитые скатерти — гордость мадам де Лальер — вместе с серебряными солонками, мисками, досками для резки хлеба, блюдами для фруктов, кувшинчиками для уксуса, ножами и ложками (все это составляло немалую долю семейного богатства) образовали в середине мрачного зала яркое, веселое пятно. Салфетки были надушены розовой водой домашнего приготовления.
Пол заново устлали свежим майораном и мятой. Разверстую пасть большого камина, которым не пользовались с зимы, набили сосновыми
Осматривая зал в последний раз, перед самым ужином, Констанс де Лальер с немалым удивлением обнаружила, что Блез сидит у холодного камина с единственным компаньоном — соколом по кличке Мюге, который восседал на жердочке у него за спиной, неподвижный, с колпачком на голове. Блез настолько погрузился в раздумья, что суета и шум слуг, добавлявших последние штрихи к картине накрытого стола, явно не могли отвлечь его. Такое уединение было совершенно не свойственно этому общительному молодому человеку, и мать задержала на нем пристальный взгляд.
— Ну что, Гийо-Мечтатель? Хватит тебе ерошить волосы. Ты уже похож на облезлую сову. Пять су за твои мысли!
Он поднял глаза, вздрогнув от неожиданности, потом хлопнул себя по коленке и встал.
— Они стоят больше, — улыбнулся он, — гораздо больше.
— О любви, я полагаю?
— А как же!
Однако, оценив его чересчур веселый тон, мадам де Лальер усомнилась в его словах.
— Время близится к ужину, — продолжала она. — Тебе следует быть с гостями, помочь развлечь общество, а не хандрить здесь. А мне нужно управляться со слугами…
— Как, ты не будешь с нами за столом?
— Нет, сегодня — нет.
Она уже собиралась уйти, но повернулась к сыну:
— Этот твой стрелок, молодой де ла Барр… я надеюсь, он не слишком большой проказник?
Блез усмехнулся:
— Да нет, благодарение Богу, не слишком. А что?
Мадам де Лальер пояснила, что Рене разрешили подать Пьеру ужин в саду. Это, вообще-то, возмутительное нарушение приличий, но за столом тесно, к тому же де ла Барр не вполне подходит для такой компании…
Блезу показалось, что её объяснения слишком многословны и несколько туманны. Он встревожил её, заметив:
— Ну да, для этой компании бывший паж герцогини Алансонской вряд ли подходит…
Ее веки на миг опустились.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду… Короче говоря, я надеюсь, что мсье де ла Барр — благовоспитанный молодой человек и не воспользуется удобным случаем…
— Не воспользуется, — заверил её Блез. — Он так глядел на Рене в кухне… пари держу, он влюбился в неё с первого взгляда.
— Боже мой! Но это значит…
— Это значит, что с Пьером де ла Барром она может чувствовать себя в такой же безопасности, как в обществе своего любимого ручного ягненка. Вот когда он не влюблен, тогда девицам лучше поберечься. Не беспокойся: я за него ручаюсь.
Мадам де Лальер покачала головой.
— Что за легкомыслие! Я все равно велю позвать её домой до темноты.
И поспешила к слугам — руководить.
Блез пригладил взлохмаченные волосы и присоединился к гостям, собиравшимся во дворе, вблизи парадного входа. Однако задумчивость, вызвавшая такое удивление у матери, не покинула его, хотя и не была чересчур заметна, когда он обменивался общими фразами с местными дворянами.