Рыцарь-крестоносец
Шрифт:
В нескольких днях пути южнее Акры они присоединились к главному отряду из графства Яффы, в котором сир Хьюго был одним из главных командиров.
Командовал войсками графства сир Вальян де Ибелин; он часто гостил в Бланш-Гарде и приходился крестным отцом Филиппу.
Сир Вальян происходил из сицилийских норманнов [56] , которые участвовали под предводительством Боэмунда Сицилийского [57] в Первом крестовом походе, и в гладком, смуглом его лице, быстрых, резких движениях рук и плеч проскальзывало что-то итальянское.
56
В
57
Более правильно называть его Боэмундом Тарентским. Он сын норманна Роберта Гискара, завоевавшего Сицилию. В 1098 году Боэмунд вместе с племянником Танкредом овладел Антиохией и с той поры именовался князем Антиохийским.
Блеснув при встрече рядом белоснежных зубов, он осыпал сира Хьюго и двух молодых рыцарей градом комплиментов.
– А, Хьюго! – вскричал он, предлагая им сесть на стулья, расставленные вокруг его большой палатки. – Филипп, как дела, мой дорогой мальчик?
Приказав слугам принести вина, он гостеприимно усадил сира Фулька вместе с Джосселином на скамью.
Филипп сделал глоток прохладного вина и начал прислушиваться к разговору опытных солдат. Воины, входившие в отряд сира Хьюго, расспрашивали о сире Бальяне де Ибелине. Это был один из самых влиятельных баронов королевства, и ни одно важное событие в жизни Иерусалимского королевства не происходило без его вмешательства. Честолюбивый по натуре, он обожал интриги ради самих интриг. Со своим мягким, убаюкивающим голосом и чарующими манерами, он мог обвести вокруг пальца даже самого заклятого врага и уже получал удовольствие, едва успев вмешаться в изрядно запутанные политические дела государства крестоносцев.
– Ну, Бальян, – сказал сир Хьюго, опустошая свой стакан, – какие новости?
– И хорошие и плохие, Хьюго. На этот раз нам, кажется, удалось собрать большую армию. В замках почти не осталось людей, и даже торговые города прислали нам подкрепление. Нам сейчас дорога любая помощь, – добавил он, вытирая губы тыльной стороной загорелой, волосатой руки.
– А что слышно о турках? – спросил сир Фульк.
– Они все еще у Тивериады, – сказал сир Бальян. – Похоже, город держится хорошо.
– А король? – спросил сир Хьюго, пристально смотря в лицо сиру Бальяну. – Что ты имел в виду, говоря о плохих новостях?
Сир Бальян слегка покосился на сира Хьюго.
– Король ушел из Акры, – сказал он, – и направляется в глубь страны.
– Что?! – сир Хьюго резко вскочил, опрокидывая свой стул.
– Я так и знал, что ты будешь недоволен, Хьюго, – заметил сир Бальян с выражением какого-то счастливого злорадства на лице. – Но чего еще можно было ожидать от такого нерешительного, тупоголового болвана, как Ги Лузиньян!
Вокруг палатки наступило неловкое молчание. Король не пользовался особой популярностью в среде баронов – им не нравилась его нерешительность и бесхарактерность. Но думать так – это одно, а открыто критиковать короля, да еще в такое смутное время – совсем другое дело.
– И как далеко он намерен зайти? – спросил сир Хьюго, которого, казалось, совсем не задело последнее замечание сира Бальяна.
– Он стягивает силы у колодцев Саффарии [58] , – сказал сир Бальян. – Раймонд Триполийский отговаривал его от этого похода, но король настоял на своем, не без вмешательства некоторых лиц, конечно.
58
Саффария (Сефурия) – пустынная местность, с отдельными вкраплениями оазисов между Средиземным морем в районе Акры и Галилейским озером с рекой Иордан. Колодец – источник, родник в немногочисленных оазисах Саффарии.
– Саффария, – тихо повторил сир Хьюго. – Что ж, могло быть и хуже. По крайней мере, там много воды.
– И совсем
– Но Лузиньян не может быть настолько глуп, чтобы избрать именно этот путь! – воскликнул сир Фульк.
– Все зависит от того, кто последний поговорит с ним, – мрачно заметил сир Бальян.
Прозвучал отбой, и всё отправились спать. Продолжать поход было решено на рассвете.
Уже задолго после полудня вдали показались белые стены Акры – заветная цель, к которой в пыли, по невыносимой жаре упорно двигались с юга войска. Посланные вперед гонцы вернулись из Акры с известием, которое можно было предугадать:
– Торопитесь! Торопитесь! Сарацины осаждают Тивериаду!
Под белыми стенами города на ночь был разбит палаточный лагерь, и уже до рассвета армия отправилась дальше, в глубь страны – к колодцам Саффарии.
Хотя по обочинам дороги раскинулись ветвистые, все в зелени деревья, создающие тень, солдаты все равно страдали от жары. Вдоль всего пути поднимались серые, коричневые, желтые клубы пыли, застилающие глаза.
Покачиваясь в седле, Филипп плыл в этой пыли, как в тумане корабль, и видел впереди, сзади, по бокам лишь поблескивающие на солнце шлемы и кольчуги воинов. Казалось, будто целое королевство идет походом на Саффарию.
К вечеру они добрались до колодцев.
Прекрасный оазис всегда приветливо встречал усталых путников зеленью холмов и белыми домиками. Эта же идиллическая картина открылась и сейчас глазам Филиппа, с той только разницей, что теперь рядом с домиками стояли походные палатки, возле которых суетились солдаты христианской армии. В центре лагеря располагалась большая красная палатка короля, где в этот вечерний час рокового дня второго июля 1187 года собрались наиболее влиятельные бароны-землевладельцы и рыцари Святой земли.
Вместе с сиром Хьюго на собрание пошел и Филипп. Недавно он стал владельцем маленького феодального поместья недалеко от Бланш-Гарде, подаренного ему сиром Хьюго, и получил право присутствовать на собраниях и выступать наравне с прочими знатными сеньорами и землевладельцами.
Стулья были приготовлены только для самых влиятельных баронов, все остальные остались стоять, опираясь на увешанные коврами стены.
Во главе стола сидел Ги Лузиньянский; на его красивом лице одновременно отражались усталость и серьезная сосредоточенность. Что творилось в его голове, на самом деле не знал никто. Увы! Но на плечах именно этого человека лежал тяжелый груз ответственности за судьбу целой страны. Слева от него сидел его брат, Амальрик де Лузиньян, коннетабль королевства [59] и командующий всей феодальной армией королевства.
59
Коннетабль королевства – главный конюший.
Филипп знал коннетабля в лицо, как почти всех придворных Иерусалимского двора, но, ни разу в жизни ему не случалось видеть человека, занимающего почетное место справа от короля. Нагнувшись к отцу, он прошептал ему на ухо свой вопрос.
– Кто?
– А, это граф Раймонд Триполийский.
Филипп подвинулся влево, чтобы получше разглядеть графа. Он увидел высокого человека с тонкими чертами лица, гармонию которого нарушал только мясистый нос. Раймонд сидел, уткнув глаза в полированную столешницу, и длинными пальцами выбивал быструю дробь, что говорило о его сильном волнении и тревоге. Филипп смотрел на него с интересом, поскольку граф слыл одним из самых могущественных сеньоров в Святой земле, честолюбивым, нещепетильным и хитрым. Среди собравшихся баронов королевства не нашлось бы ни одного человека, который мог бы вполне довериться графу. Потеряв надежду заполучить престол, он неожиданно подписал мирный договор с турками. И столь же неожиданно расторг этот договор. Сейчас Саладин осадил принадлежащий ему замок и город Тивериаду, однако бароны продолжали не доверять ему. Мотивы двух его прямо противоположных решений им были совершенно непонятны.