Рыцарь курятника
Шрифт:
– О! – воскликнул Сен-Жермен. – Природе он многим обязан: гигантский рост, необыкновенная сила.
– Но ведь говорили, что он умер; разве он жив?
– Да, государь, пробыв месяцев десять в Париже, князь занемог. Злоупотребление удовольствиями произвело страшное разрушение в его крови. Этот человек, такой красивый, сильный, в короткое время стал высохшим скелетом, ослабевшим до такой степени, что он мог ходить только с помощью двух лакеев. Казалось, он обречен.
– Это правда – его болезнь наделала много шума, – сказал маркиз де Креки.
– Граф де Шароле знает об этом столько же, сколько я, – продолжал граф де Сен-Жермен, – потому что в то время он посещал князя.
– Вы его видели? – спросил король.
– Да, государь, – отвечал Шароле в замешательстве, – и действительно его вид внушил мне глубокое отвращение.
– Ходили слухи, – сказал Ришелье, – что русский князь заболел проказой, которая начинается с сухости тела. Мне рассказывал Кене, что доктора сомневались, выздоровеет ли князь, если болезнь достигла такой стадии. Друзья его были в отчаянии.
– Но он посмеялся над ними, – перебил граф де СенЖермен. – Вопреки докторам он утверждал, что скоро выздоровеет, и уехал… назначив друзьям свидание на будущий год, в годовщину своего отъезда.
– Доктора объявили, что он не доедет и до границы.
– Это правда.
– Однако он вернулся, – заверил их де Сен-Жермен.
– Когда?
– Он в Париже уже несколько дней, – сказал Шароле.
– И выздоровел?
– Совершенно. Он так же свеж и полон сил, как до болезни.
– Вы говорите, что он вернулся в Париж несколько дней назад? – спросил король.
– Официально – да, – отвечал Сен-Жермен, – но инкогнито он вернулся уже четыре месяца назад.
Шароле пристально посмотрел на Сен-Жермена и побледнел.
– Зачем? – спросил король.
– Затем, что в Париже, государь, есть один человек, который, чувствуя начало болезни такой же, как у князя, написал ему, умоляя назвать средства к излечению. Князь приехал, навестил этого человека, и оба условились помогать друг другу не только для того, чтобы вылечиться, но и для того, чтобы совместно продолжать придерживаться режима, который должен был удвоить их силы. Князь еще не совсем оправился, однако совершенно преобразился. Он привез с собой древнего старика, согбенного до такой степени, что на вид он меньше карлика. Его белая расчесанная борода достает до земли, глаза у него живые, исполненные огня, движения полны грации, но во всей наружности чувствуется коварство, что-то дьявольское. Этот человек – монгольский целитель; его зовут Абен Гакиб. Глядя на него, нетрудно понять, что этот ученый принадлежит к секте искателей философского камня, которые не отступают ни перед какими препятствиями, мешающими найти его, и жертвуют всем, даже жизнью себе подобных, ради этой несбыточной мечты.
Слушая графа, все выказывали удивление.
– Как?! – спросил маркиз де Креки. – Вы обладаете эликсиром долгой жизни, а отрицаете философский камень?
– Конечно. Философский камень – главный постулат шарлатанов; он порождение больного воображения. Мой же эликсир долгой жизни – просто образ жизни и основан на простом рассуждении.
– Продолжайте, – сказал король. – Мы еще поговорим об этом.
– Врач, который, должен признать, был очень искусен, принял того человека, который хотел с ним посоветоваться, и дал ему следующее наставление.
Сен-Жермен вынул из кармана пергамент и прочел:
«Наставление к лечению проказы
1. Больной должен в течение двух месяцев оставаться один, прекратить сношения со своими друзьями, особенно дамами, которым он не должен даже смотреть в лицо.
2. Питаться исключительно рыбой, овощами, легкими пирожными, пить только воду, апельсиновый сок и лимонад.
3. Жить в таком доме, чтобы никто другой не жил на верхнем этаже. Комната, не считая трех дверей (что необходимо), должна иметь три окна: одно – на север, другое – на восток, третье – на запад. В этой комнате больной должен только спать.
4. Каждый день, вставая, и перед тем, как ложиться спать, больной должен мысленно прочесть, не шевеля губами, молитву на языке хинди, но написанную латинскими буквами.
5. Каждый день до обеда он должен принимать ванну из ароматических трав, сорванных в определенное время, в определенных местах и при определенных условиях (каких – моя тайна).
6. В каждую пятницу каждой недели мною у больного с помощью изобретенного мной устройства будут выпущены восемь унций крови и в открытую жилу будут введены восемь унций крови, взятой у девушки, добродетельной и невинной, старше пятнадцати, но моложе двадцати лет.
7. В последнюю пятницу каждого месяца больной должен принимать ванну, составленную из трех четвертей бычьей крови и одной четверти человеческой. Такую ванну надо принимать четыре раза в течение четырех месяцев».
– Это все, – закончил Сен-Жермен, складывая пергамент. – Если строго следовать этому режиму, то больной должен вылечиться.
– И он вылечился? – спросил король.
– Да, государь. Сейчас он себя чувствует великолепно.
– И эта личность принимала ванны из человеческой крови и вбирала в свои жилы кровь добродетельных и невинных девушек?
– Да, государь.
– И это происходило в Париже?
– Да, государь.
– А я этого не знал?! И начальник полиции мне об этом не сказал, а может быть даже сам этого не знал!
Сен-Жермен кивнул утвердительно.
– Прекратим эти шутки, – продолжал Людовик XV, – о них тяжело слышать, притом невозможно поверить в подобную гнусность.
– Если бы не было Тиберия, маршала де Жие и других лиц подобного рода, – продолжал Сен-Жермен, – я мог бы сомневаться; но король не должен удивляться, когда в наше время повторяют то, что делалось и прежде…
– Милостивый государь, – возразил король строгим тоном, – тот, кто утверждает такое, должен представить доказательства. Знаете ли вы при дворе, в Париже или в провинции людей, которые для собственного удовольствия принимают ванны из крови?
– Осмелюсь заметить вашему величеству, – сказал Сен-Жермен с величайшим спокойствием, – я не сказал, что это делалось для удовольствия.
– Какова бы ни была причина, все подобные люди, если они действительно существуют, живут не в воображаемом пространстве, и начальник полиции должен знать, где их найти.