Рыцарь курятника

Капандю Эрнест

– Правда, – медленно отвечал Сен-Жермен, – для того чтобы захватить главного виновника, того, кто зазвал князя в Париж, того, кто в столице королевства употребляет столь гнусное средство излечения, предписанное монгольским врачом, нужно не так уж далеко протянуть руку.

Произнеся эти последние слова, Сен-Жермен обернулся и бросил взгляд на графа де Шароле. Принц Бурбон остался

бесстрастен и выдержал взгляд как человек, не понимающий сказанных слов.

– Можете вы назвать того, кто следовал лечению монгольского врача? – спросил король.

– Г осударь, – с достоинством сказал Сен-Жермен, – я могу открыть некоторые обстоятельства дела, но мне не следует называть высокопоставленного виновного.

– Высокопоставленного виновного, – повторил король.

Людовик XV выпрямился, его лицо приняло то серьезное и торжественное выражение, которое внушало уважение всем видевшим его во время больших церемоний, где король был истинно королем.

– Высокопоставленный виновный! – еще раз произнес он, делая ударение на первом слове. – Кого вы можете так называть, кроме меня?

– Ваше величество должны догадаться, – возразил Сен-Жермен с необычайной твердостью, – что дело касается королевского семейства.

– Милостивый государь, – воскликнул король, – берегитесь! Вы играете своей жизнью!

– Знаю, государь, – холодно ответил Сен-Жермен, – но я выиграю.

Положение становилось очень напряженным. Никто не смел и кашлянуть.

Все понимали, что граф де Сен-Жермен или погибнет безвозвратно, или займет первое место в общественном мнении.

Король молчал. Он медленно поднял голову и обвел всех присутствующих вопросительным взглядом.

– Господа, – спросил он, – известно ли кому-либо, кроме графа де Сен-Жермена, о том, что в Париже кто-то принимает ванны из крови?

Настала минута нерешительности и замешательства, потом Ришелье обратился к королю.

– Государь, – сказал он, – слухи об этих кровавых ваннах ходили и ходят до сих пор.

– Неужели? – удивился король.

– Только прибавляют, – сказал герцог де Бриссак, – что бычью кровь надо смешивать с кровью молодой девушки и кровью ребенка, приготовленной с соблюдением различных обрядов.

– Утверждают, – добавил Таванн, – что такую ванну нужно принимать в пятницу.

– Давно уже, – сказал маркиз д'Аржансон, – в Париже встревожены многочисленными убийствами и исчезновениями девушек и детей. Невозможно было понять причины этих убийств, и в них обвиняли пресловутого Курятника. Имя его спасало от наказания того, о ком говорит граф де Сен-Жермен, если только граф не ошибается.

– В преступлении обвиняли Рыцаря Курятника, – проговорил де Сен-Жермен, – но не знали, кто пользовался его плодами.

– Но это делает образ бедного Рыцаря очень интересным, – сказала маркиза де Помпадур, – раз обвинения против него были несправедливы.

– Некоторые – да, но не все.

– Как? – с негодованием спросил Людовик XV. – И подобные преступления остаются безнаказанными? Боже мой, – продолжал он, поднимая глаза к небу, – неужели во Франции есть люди, решающиеся на лечение, которого не осмелился бы позволить себе даже король, даже если бы жизнь его находилась в опасности и это было бы последним средством спасти ее?

– О, государь! – закричала фаворитка, с восторгом целуя руки короля. – Отчего вся Франция не может слышать произнесенных вами слов!

– Это для Франции было бы лишним поводом, – проговорил Ришелье, – опять провозгласить «Возлюбленный» – слово, которым народ так любит называть короля!

Гул одобрения послышался в зале.

– Государь, – сказал Сен-Жермен, поклонившись, – мне показалось, что это говорит Генрих IV или Людовик ХГУ.

– Я хочу услышать имя злодея, который вместе с татарским князем и по советам монгольского лекаря согласился принимать ванны из человеческой крови, – произнес король.

– Я не могу назвать его, государь.

– Я хочу знать, кто он!

– Я могу указать на него, ваше величество.

– Указать на этого человека, этого «высокопоставленного» виновного! – повторил король. – Еще раз предупреждаю, берегитесь, вы рискуете многим, граф.

– Когда ваше величество прикажет, я буду действовать.

Вновь наступило молчание.

– Милостивый государь, – сказал король, – подумайте в последний раз, у вас еще есть время. Ошибиться, впасть в заблуждение значило бы безрассудно подвергнуть риску вашу жизнь. Речь идет о тяжком обвинении, и за ложными показаниями последует казнь.

Сен-Жермен поклонился.

– Я готов, – ответил он.

– Итак, вы можете указать мне на того, кто в моем королевстве принимает ванны из человеческой крови?

– Да, государь.

– И сделаете это, когда я захочу?

– Да, государь.

– Итак, – сказал король, протянув руку, – я приказываю! Говорите! Укажите!

– Говорить я не могу, этому противится судьба, а указать я в силах.

– Укажите же!

– Государь, в этом мне должен помочь дух. Я призову его, и он придет.

Сен-Жермен, встав, протянул вверх обе руки.

– Да будет мрак! – воскликнул он громким и звучным голосом.

Не успел он произнести эти слова, как одно окно отворилось, в залу ворвался сильный порыв ветра и задул свечи.

Внезапный переход от яркого света к глубокой темноте подействовал на гостей короля и на него самого. Все оставались неподвижны и безмолвны.

Прежде чем дамы успели вскрикнуть, бледный свет показался на стене напротив короля, в том месте, к которому граф де Шароле сидел спиной. Этот свет, сначала слабый, усиливался, и скоро на светлой поверхности обрисовалась картина.