Рыцарь курятника
Шрифт:
– А между той минутой, когда фиакр остановился, и той, когда вам завязали глаза, что вы видели?
– Ничего: я была вне себя… Я видела большую освещенную залу с этими вельможами и дамами.
– Об этом я уже знаю все, Сабина, и скажу вам то, чего не знаете вы. Вы были в маленьком отеле на улице Сен-Клод; за столом были семеро мужчин и четыре дамы.
– Так! – вскричала Сабина. – Как вы это узнали?
– Я узнал все, что относилось к ужину, от женщины, которая находилась в маленькой гостиной, когда вы пришли в себя.
– Вы видели эту женщину?
– Да. Я нашел ее и заставил говорить.
– Но она должна знать все.
– Она знает не больше вас. Вас похитили не те, у которых вы были, – я в этом уверен. Вас привезли туда, но вас там не ждали.
– Кто же меня привез?
– Вот этого-то я не могу узнать, и этого в отеле на улице Сен-Клод ни хозяева, ни гости, ни слуги не знают.
– Но до какой минуты вы проследили тот вечер?
– До той, когда вы выскочили из окна.
– А!
– Ну как, Сабина, вспоминаете ли теперь? Вернулась ли к вам память?
– Нет, Жильбер, с той минуты, как я бросилась из окна, я ничего не помню. Наверное, я была близка к помешательству.
– Ничего, решительно ничего?
– Холодное железо, – сказала Сабина, побледнев, – я его почувствовала и теперь как будто чувствую еще.
– Но того, кто вас ранил?
– Я его не видела.
– Как это странно, Сабина, – продолжал Жильбер после некоторого молчания. – Тем вечером, через несколько часов после этого происшествия, когда я увидел вас, окровавленную и бледную, я думал, что вы умираете. Мои глаза, блуждавшие по комнате, остановились на вашем окровавленном платье, лежавшем возле камина и этого маленького шкафчика, который был открыт. Повинуясь скорее инстинкту, чем рассудку, – потому что я тогда не рассуждал, – я схватил эту одежду, спрятал ее в шкаф и забрал ключ. Этот ключ не давал мне покоя, вот он; с тех пор шкаф не открывался. Хотите, чтобы я отпер его, Сабина? Хотите рассмотреть вместе со мной платье, которое на вас было в ту ночь?
– Оно здесь? – спросила Сабина, указывая на шкаф.
– Да.
– Хочу, Жильбер. Давайте рассмотрим.
– Вид кровавых пятен не вызовет у вас слишком сильного волнения?
– Я обуздаю себя.
– Однако, Сабина… может быть, лучше подождать…
– Нет, нет! Отоприте шкаф и выньте платье. Я буду тверда, Жильбер, я это чувствую.
Жильбер подошел к шкафу.
Отперев шкаф, Жильбер вынул одежду, которая была на Сабине в день преступления.
– Подайте ее мне, – сказала девушка, – я хочу рассмотреть ее сама.
Нравственная энергия как будто придала ей физические силы. Она привстала на постели и прислонилась к изголовью.
– Вот платье, – сказал Жильбер.
Сабина взяла его. Юбка была цела, корсаж разорван и запачкан кровью. Жильбер рассмотрел с величайшим вниманием каждую деталь платья, вывернул карман, внимательно обследовал каждую складку.
– Нет ничего такого, что могло бы служить нам уликой, – сказал он.
Все другие части одежды были рассмотрены с таким же старанием и вниманием, на стуле возле кровати остались только башмаки и чулки.
– А! Один чулок разорван, – сказал Жильбер, – есть у вас царапина на ноге?
– Не знаю.
– Вот тут, повыше, разорвано еще.
– Это правда.
– Другой чулок цел. Сабина, значит, вы были ранены в
ногу?
– Я не знаю.
Она высунула правую ногу из-под одеяла.
– А! Вы были ранены! – с живостью проговорил Жильбер. – Вот шрам, совпадающий с разрывом в чулке, другой шрам – на икре, глубже.
Жильбер поспешно взял со стула башмаки.
– Правый башмак был разрезан, – сказал он, – какимто острым инструментом. Подошва прорезана. Похоже, вы наступили на что-нибудь такое, ранившее вас?
– Я не помню.
Жильбер вертел в руках обувь, рассматривая ее с чрезвычайным вниманием.
– Не ранили ли вы себя, выскочив из окна в павильоне на улице Сен-Клод? – продолжал он. – Нет, это маловероятно, потому что чулок разорван не снизу вверх. Падая таким образом, вы не ушибли бы этого места на ноге.
– Это правда.
– Дайте мне этот башмак… может быть, он мне понадобится.
– О, – произнесла Сабина с болезненным вздохом, – как объяснить это ужасное происшествие?
– В вашей прошлой жизни ничего не может навести вас на след?
– Кажется, нет, Жильбер.
– К вам никто не питал ненависти?
– О нет.
– Не были ли вы любимы?
– Моим отцом, братом, Нисеттой и вами.
– А другими?
– Я никогда этого не замечала.
– Вы молоды, хороши собой, очаровательны: вы могли внушить кому-нибудь страсть…
– Что же вы предполагаете, Жильбер?
– Может быть, какой-нибудь отвергнутый обожатель или бездушный негодяй, для того чтобы отомстить за ваше презрение, захотел погубить вас… Вспомните хорошенько, Сабина!
– Вспоминаю, Жильбер, и ничего не нахожу, не могу найти. Я всегда так холодно воспринимала нежные слова, нашептываемые мне, так мало обращала внимание на тех, кто хотел меня обольстить, говоря со мною о любви, что не помню ни о чем подобном.
– Вы никогда не ловили на себе грозного взгляда?
Сабина вздрогнула, как от удара электрического тока.
– Да, – сказала она, – это случилось со мной два раза.
– Где и как?
– Первый раз в театре, я была с моим отцом.
– Давно?
– Год тому назад… на масленице.
– Прежде или после того, как я вас увидел в первый раз?
– После, – отвечала Сабина, слегка покраснев, – потому что в театре я держала в руках букетик фиалок, который вы мне подарили накануне.
– Что же было дальше?
– Нам было очень весело, когда, повернув голову, чтобы рассмотреть зрителей, я заметила в партере напротив нас человека, сидевшего спиной к сцене и пристально смотревшего на меня. Сначала я не обратила на это особого внимания, но этот человек оставался все в том же положении, устремив на меня пристальный взгляд. Эта настойчивость надоела мне.