Рыцарь курятника
Шрифт:
– Но вернемся к ужину тридцатого января 1725 года, – сказал виконт де Сен-Ле.
– Мы собирались выйти из отеля Шаролэ, – продолжал Морлиер, – когда раздался звонок.
«Господа, – сказал граф де Шаролэ, – может быть, этот визит избавит нас от прогулки». Двенадцать часов пробило в ту минуту, когда в ворота въехал экипаж. «Вернитесь в гостиную, господа», – сказал Шаролэ. «Кого это послал нам случай?» – говорили мы, возвращаясь в гостиную. Как только мы уселись, дверь отворилась и слуга доложил: «Месье де СентФоа».
Услышав имя почтенного финансиста, мы с трудом удержались от смеха. Он вошел, поклонился и, приблизившись к графу де Шаролэ с самым любезным видом, подал ему деньги по векселю, который граф послал ему накануне. Шаролэ поблагодарил его, попросил совета дружелюбным тоном, который очень удивил финансиста.
«Ну, месье Сент-Фоа, – сказал Шаролэ улыбаясь, – вы все еще продолжаете быть благодетелем наших оперных нимф?» – «Увы, монсеньор! Я делал что мог, чтобы угодить этим девицам…» – «И удалось?» – «Не знаю… должен ли я…» – сказал смиренно де Сент-Фоа. – «Какая же раздушенная богиня теперь запрягла вас в свою колесницу?» – усмехнулся Шаролэ. – «Никакая». – «Ба!» – воскликнули мы все с удивлением, потому что ответ финансиста не показался нам смешным. «Ах, значит, ваше сердце свободно? – спросил Шаролэ. – Тем лучше – тяжелее будет касса». «Нельзя сказать, чтобы сердце было свободно», – отвечал Сент-Фоа. – «Если сердце ваше не свободно, значит, оно занято»? – «Признаюсь». – «И опера в этом не участвует?» – «Нет». – «Что же это такое?» – «Необыкновенное происшествие». – И Сент-Фоа откинулся на спинку кресла с видом знатного вельможи. «Расскажите нам!» – закричали со всех сторон. «Ну, господа, я влюблен, страстно влюблен в самую хорошенькую, самую очаровательную и остроумную особу…» – «Чья она жена?» – спросил Шаролэ. «Ничья, – отвечал капиталист, – это дочь Антуана Бриссо, живописца». «А она вас любит?» – «Я думаю». – «И она не сопротивляется вам?» – «Упорно!»
Шаролэ узнал то, что ему нужно было знать. Он отпустил Сент-Фоа, потом, вознамерившись исполнить пожелание, сделанное ему на Новый год, он, не теряя времени, принялся за дело. Ты была чертовски ловка! – продолжал Морлиер, обращаясь к Бриссо. – Какой дебют! Какое вступление в жизнь! Ты провела одновременно и графа де Шаролэ, и капиталиста Сент-Фоа! Да, господа! Эта Бриссо, которую вы видите и к колеснице которой я припрягался, как и многие другие, сделала первые шаги в свете, ловко обманув обоих кавалеров, так что на восьмой день она позвала графа ужинать в отель, который ей подарил Сент-Фоа. За твое здоровье, Бриссо…
– Все произошло так, как вы говорите, – согласился граф А., после некоторого молчания. – Теперь остается закончить приключение барона де Монжуа.
– Оно не так весело, насколько я помню, – сказал Морлиер.
– Гораздо меньше, поэтому я и не углубляюсь в многочисленные подробности. Урсула Рено была женой человека, обожавшего ее и питавшего к ней искреннюю страсть. Они прекрасно жили; у них было двое детей: сын двенадцати лет и восьмимесячная дочь. Эта девочка была отдана кормилице в Венсенн, и каждое воскресенье Урсула навещала ее с мужем.
Это было для них большим праздником. Их провожал сын, обожавший свою маленькую сестру. Сына звали Жильбер. Ремесло Рено позволяло содержать дом в достатке. Жильбер помогал отцу. Это-то честное семейство и выбрал барон де Монжуа, чтобы опозорить его и исполнить пожелание, сделанное пьяным собутыльником во время новогодней оргии. У барона был в запасе целый месяц, но он не терял времени. Он отправился в лавку Рено и купил оружие. Таким образом он вошел в доверие к Урсуле, потому что часто в лавке оружие продавала она. Барон употребил все способы, чтобы обольстить молодую женщину, но был отвергнут. Мастерская, в которой работали Рено и его сын, находилась довольно далеко от набережной Феррайль. Рено только один раз видел барона де Монжуа и не заметил ничего дурного. Урсула промолчала обо всем; она не сообщила никому о попытках барона, а тем более своему мужу, потому что знала его характер. Рено был добр, честен, великодушен, очень храбр, но характера энергичного, твердого и неумолимого. У него было три предмета любви, три великие страсти, три кумира: его честь, жена и дети. Он всем пожертвовал бы для них – своим счастьем, состоянием, жизнью. Если бы он мог предположить, что кто бы то ни было, хоть самый знатный вельможа, осмелился ухаживать за Урсулой, он принудил бы его драться и убил бы его. Тринадцать лет назад Урсула имела случай убедиться в твердости характера Рено. Через три недели после их свадьбы Урсула возвращалась с обедни одна. На набережной к ней подошел гвардейский сержант и начал говорить любезности. Рено стоял у дверей своей лавки. Заметив сержанта, он понял его намерения, вернулся в лавку, снял шпагу, потом, пропустив Урсулу, взял сержанта за руку и толкнул его в темный коридор. Дверь он запер; в этом коридоре, освещавшемся крошечным окном, было совершенно темно.
«Вынимай шпагу», – приказал он. Сержант был храбр; они дрались на ощупь. Когда Рено убил сержанта, он вернулся домой, вымыл руки, обтер шпагу и предложил Урсуле руку, чтобы идти гулять. Урсула не знала ничего. На другой день ей стало все известно, и она, рыдая, бросилась на шею мужу.
«Я тебя люблю! – просто объяснил Рено. – Ты моя жена, мое сокровище, моя жизнь. Того, кто осмелится дотронуться до тебя, я убью; и мещанин, и дворянин будут иметь одну участь».
Урсула знала, что Рено говорит правду, поэтому она с величайшим старанием скрыла от него притязания барона де Монжуа. Так прошло десять дней. Урсула уже два дня не видела барона; она надеялась, что он отказался от своих замыслов и не вернется больше. Приближалось воскресенье; это было двенадцатое число, и в этот день семья Рено должна была отправиться в Венсенн навестить маленькую Нисетту. Все было приготовлено для этой поездки. В воскресенье утром Рено получил письмо от графа де Шаролэ, принесенное курьером. Граф приказывал Рено, своему оружейному мастеру, явиться, не теряя ни минуты, в замок Фоссез, где он находился в то время. Граф отправлялся на другой день на охоту, а оружие его было не в порядке. Нельзя было колебаться. Рено поехал с курьером. В этот день Урсула и Жильбер одни отправились в Венсенн. Это было первое воскресенье после рождения Нисетты, когда Рено не поцеловал бы своей дочери. Урсула огорчилась, но Рено должен был вернуться через день или два, а стало быть, для печали не было никакой серьезной причины. В минуту отъезда курьер графа настаивал, чтобы и Жильбер также ехал помогать отцу, но Рено не согласился, хотя Жильбер даже покраснел от удовольствия при мысли быть в замке в день охоты.
Урсула с сыном вернулись к вечеру. На другой день Рено не появился; наступило четырнадцатое число. Рено все не приезжал. Беспокойство начало терзать сердце Урсулы, потому что она знала, как аккуратен ее муж.
«Ему пришлось работать дольше!» – говорил Жильбер, успокаивая мать. «Но он написал бы мне, он предупредил бы меня», – отвечала Урсула.
Прошло еще два дня – от Рено не было никаких известий. В отеле Шаролэ в Париже никто ничего не знал. Урсула плакала. Когда Жильбер увидел слезы матери, он упросил ее отпустить его в замок, чтобы узнать, что там случилось. Урсу-
ла не решалась: Жильберу было только двенадцать лет, но мальчик был храбр, силен, смел и умен, и к тому же, какой опасности мог он подвергаться? Урсула согласилась. Замок Фоссез всего в пятнадцати лье от Парижа. Жильбер поехал верхом…
– Жильбер уехал семнадцатого после полудня, – продолжал граф, голос которого странным образом изменился. Восемнадцатого в два часа он воротился бледный, с покрасневшими глазами, с расстроенным выражением лица.
«Муж мой умер?!» – закричала Урсула страшным голосом. «Нет», – отвечал Жильбер. «Он болен? Ранен? В опасности?» – «Нет, матушка». – «Но где же твой отец? Где он? Да, где он? Я хочу знать. Говори!» – «Он в тюрьме…» – «В тюрьме?» – вскричала Урсула, подумав, что сын ее сошел с ума. «Да, матушка, – отвечал Жильбер, – мой отец уже два дня сидит в тюрьме в Бовэ». – «За что, Боже мой?» – «За браконьерство». – «Что ты говоришь?»
Урсула упала на стул, громко зарыдав. Жильбер рассказал ей, что узнал. Когда Рено приехал в замок Фоссез, он начал чистить оружие. В замке было многочисленное собрание. СенКлод, камердинер, рассказал Рено, что лес полон дичи, а Рено любил охоту, как любили ее все, кто в эпоху привилегий охотиться не мог.
«Хочешь побывать на завтрашней охоте? – спросил его Сен-Клод, расхвалив ему красоту окрестностей. – Я знаю лес, я все тебе покажу; мы возьмем с собой по ружью, так что, если кому из господ понадобится другое оружие, мы сможем им услужить».
Рено сначала не соглашался, но подумал, что охота будет рано утром и что к вечеру он успеет вернуться в Париж. На другое утро он присутствовал при отъезде охотников и отправился в лес вместе с Сен-Клодом. На каждой станции их ждал
завтрак. Сен-Клод кормил и поил Рено. Они много выпили и, повеселевшие, пустились в путь. Из-за опьянения они заблудились и разошлись в разные стороны. Рено был один, с ружьем в руке; он совсем не знал дороги. Издалека он слышал шум охоты, но отголоски леса обманывали его, и он продолжал блуждать по лесу. По странной случайности его опьянение увеличивалось по мере того, как он шел. Он махал своим ружьем. Куда он шел, где был, с каких пор шел – он не знал. Вдруг послышался сильный шум, раздался бешеный лай, захрустели ветви… выбежал олень. Пьяный Рено, увлекаемый охотой, выстрелил, и олень упал.