Рыцарь Курятника
Шрифт:
— О, Боже мой! — прошептала Сабина. — Но кто же преступник?
— Без сомнения, какой-нибудь знатный вельможа, которого не смеют открыто наказать. Месяц тому назад король, двор, начальник полиции занимались этим делом. Употребили все усилия, чтобы узнать истину, клялись, что они не остановятся, пока не найдут виновного… и ничего не нашли, Сабина. Вот уже неделя, как поиски прекратили и перестали заниматься этим делом. Я в этом уверен. У начальника полиции может быть только одна причина действовать так — он должен встретиться с каким-нибудь очень могущественным противником.
— А
— Без сомнения. Так как король может потребовать отчета у начальника полиции, когда ему вздумается, тот имеет все необходимые документы, чтобы отвечать перед королем. В секретном железном шкафу находятся все бумаги, относящиеся к делам, которые нельзя разглашать. Вы понимаете?
— Очень хорошо. Но каким образом вы достанете эти бумаги?
— У меня есть могущественный друг из приближенных Фейдо, он поможет мне.
Сабина прижала к сердцу руку Жильбера.
— Приложите все силы, чтобы узнать истину, — сказала она, — я должна узнать, кто хотел убить меня.
Это желание было выражено с таким жаром, что Жильбер с восторгом посмотрел на Сабину.
— Я узнаю, — заверил он.
Сходя с лестницы, Жильбер и Ролан, Нисетта и Сабина надели маски, прежде чем вышли из Гостиной цветов. В ту минуту, когда обе пары вышли в переднюю, у двери остановились два экипажа. Один — фиакр, вызванный Роланом, другой — щегольская карета без герба. Из нее вышел кавалер Морлиер. Жильбер посадил в фиакр Сабину, потом, предоставив Ролану заниматься Нисеттой, быстро отступил и положил правую руку на плечо Морлиера, который также надел маску, прежде чем выйти из кареты.
— Черт побери!.. — сказал Морлиер, останавливаясь и оборачиваясь.
Жильбер пристально посмотрел на него. Зрачки Жильбера сверкали сквозь отверстия маски.
— Откуда ты/— сказал он.
— Из Красного дома, — ответил кавалер.
— Ты видел герцога?
— Да.
— Он был с королем?
— Да.
— Все решено?
— Все. Завтра вечером король хочет ужинать с мадам д’Этиоль, и Ришелье привезет ее в Версаль.
— Герцог поручил тебе действовать с твоей стороны?
— Да.
— И ты сделаешь то, что я велел тебе сделать?
— Точь-в-точь. Когда я рассказал про этот замысел герцогу, он расхохотался и нашел этот способ чрезвычайно забавным.
— Хорошо! Возьми сегодня вечером д’Этиоля вполовине шестого и следуй за ним, как тень, до той минуты, когда я пришлю приказ отпустить его.
— Будет сделано. У вас есть еще что-нибудь для меня?
— Нет. Ты можешь остаться здесь и ждать, если хочешь, восхода солнца, пока не закончится бал.
Морлиер радостно повернулся и быстро побежал по лестнице. Жильбер вернулся к фиакру, обе девушки и Ролан ждали его.
— На улицу Сент-Оноре, — сказал Жильбер, садясь на переднюю скамейку.
Экипажи тогда не имели фонарей, так что внутри они походили на темную берлогу, в которой ничего нельзя было рассмотреть. Закрыв дверцу, кучер ударил лошадей, и фиакр медленно покатился по мостовой.
XXXVII. ПОТЕШНЫЙ ОГОНЬ
Хотя Рейни наделил уже Париж пятью тысячами фонарей в 1667 году, освещение было еще недостаточное. Через несколько месяцев (в ноябре 1745 года) заменили фонари реверберами, но в феврале это изобретение еще не существовало, так что, хотя в ратуше был большой праздник, Гревская площадь и улицы, примыкающие к ней, были погружены в глубокую темноту.
Фиакр продолжал медленно катиться. Было три часа утра. Обе молодые девушки сидели рядом на скамейке, Жильбер расположился напротив Сабины, Ролан — напротив Нисетты. Они не говорили ничего, но безмолвный разговор переплетенных пальцев бкьл выразительнее слов.
Вдруг среди тишины и мрака раздались громкие крики, и блеснул яркий свет. Фиакр выехал на Ломбардскую улицу, а напротив улицы Сен-Дени был разведен большой потешный огонь, и молодые люди плясали вокруг него. Взвивалось красноватое пламя, поднимая в небо черный дым. Молодые люди прыгали через солому сквозь пламя. На них были странные костюмы и маски. Без сомнения, они хотели, чтобы у них тоже был праздник, вроде маскарада у купцов, и, аналогично тому, как иллюминировали ратушу, они иллюминировали улицу. Плясали, пели, кричали, прыгали с таким шумом, который мог разбудить всех обитателей соседних домов. Увидев подъезжающий фиакр, молодые люди весело и насмешливо закричали: «Виват!» Потешный огонь занимал всю середину улицы, так что карете негде было проехать.
— Он проедет! — кричали голоса.
— Не проедет! — возражали другие.
Танцующие и поющие опять принялись петь и плясать, окружив фиакр с воем хищных зверей.
— Я боюсь, — сказала Сабина.
— Ничего страшного, — возразил Жильбер. — Мальчишки забавляются. Поезжайте! — сказал он кучеру, высунувшись из кареты.
— Берегись! — закричал кучер, размахивая бичом.
— Переезжайте через огонь! — закричал один голос.
— Он должен переехать, — сказал другой.
— От этого посыплются искры.
— Это будет забавно!
— А если он не проедет через огонь, то не проедет совсем.
— Нет, нет, он не проедет.
— Поезжай!
— И я тоже боюсь! — проговорила Нисетта.
— Поверни, — сказал Ролан кучеру, — и поезжай по другой улице.
Танцы и пение продолжались. Кучер хотел повернуть лошадей, но его не пускали.
— Надо проехать! — с гневом сказал Жильбер.
— Не выходи! — вскричала Нисетта.
— Не бойся.
Жильбер отворил дверцу.
— Пропустите нас, друзья мои, — сказал он.
— Сначала спляшите с нами! — закричал высокий парень с безобразным лицом.
— В карете-то есть дамы, — заметил другой.
— Пусть и они танцуют тоже.
— Да-да!
К открытой дверце подступила толпа. Жильбер не отличался терпением. Он схватил высокого парня, который кричал громче других, и оттолкнул его так сильно, что тот упал на мостовую и увлек в своем падении еще трех человек. Грозные ругательства были ответом на поступок Жильбера. Шестнадцать или двадцать рук поднялись одновременно — это восемь или десять человек бросились на Жильбера. Он встретил их, не отступив ни на шаг, и еще двое упали возле тех, которые не успели еще приподняться.