Рыцарь Шато д’Ор
Шрифт:
— А-а-ау-у-у-я-я-а! — донеслось с того берега, и с дерева с треском рухнуло нечто бесформенное, походившее на ворох тряпья, обвязанный ивовыми прутьями. Эта темная масса, подняв тучу брызг, плюхнулась в реку. Течение перенесло труп через брод и подогнало к берегу, то есть туда, где засели юные стрелки, которые вскоре разглядели искаженное ужасом лицо с одним, вылезшим из орбиты, глазом. Вместо другого они увидели нечто, напоминавшее разбитое и растекшееся яйцо, — стрела Андреаса, пробив глаз, ушла в мозг.
— Готов! — уверенно произнес
Когда труп оказался у самых кустов, Андреас подцепил его суковатой палкой и подтянул к берегу. Это был огромный детина в рваной одежде из грубой шерсти, в берестяных сандалиях, весь заросший жесткими курчавыми волосами, из которых торчали кусочки коры, шишечная шелуха и сухие листья. На кожаном ремне висел надетый через плечо колчан с тяжелыми, грубообструганными стрелами. Лук убитого упал в воду, и течение прибило его к кустам. Андреас стащил с мертвеца колчан, а Франческо выловил лук. Труп оттолкнули от берега, и течение понесло его вниз по реке.
— Вот что, — сказал Андреас, — возвращайся-ка к мессиру Ульриху и скажи ему… Впрочем, не говори ничего. Там, вероятно, уже будут де Перрье и его люди. Понял?
— А ты куда?
— Меня с вами не будет…
…Ульрих и Марко уже не на шутку тревожились за судьбу юношей.
— Всю долину можно пройти за это время, — ворчал Ульрих. — Небось по малину отправились, мерзавцы! Выпороть бы обоих!
— Коли живы, то, конечно, выпорем, — степенно промолвил Марко, хотя у самого на душе кошки скребли.
Конский топот показался им дурным предзнаменованием.
— Мотай морды! — рявкнул Ульрих, и Марко, за долгое время научившийся понимать своего господина с полуслова, бросился заматывать тряпьем морды лошадей, чтобы они ржанием не выдали местонахождение своих хозяев. Ульрих отвел лошадей подальше от дороги и вернулся к Марко, к придорожным кустам, где оба и затаились. Спустя несколько минут мимо них галопом пронеслись пять всадников.
— Вальдбург? — удивился Ульрих, провожая взглядом зеленые плащи. — Чего он тут носится? Свихнулся, что ли, от удара моего племянничка?!
— Нет, ваша милость, это не он! Это кто-то из его вассалов.
— Чушь какая! У лжебарона еще и вассалы имеются?! А плащ-то багровый, точно как у него. И уезжал он из Шато-д’Ор с четырьмя латниками, и все были в плащах с елкой…
— Как вам угодно, ваша милость, только это не он… Посадка у него не та! Да и больно уж лихо скачет… А ему, считайте, всего часа два как по голове мечом рубанули…
— Во-первых, прошло не два часа, а пять, если не семь… В общем, достаточно времени, чтобы очухаться. А во-вторых, у него могут быть неотложные дела…
Они вернулись к лошадям и прождали еще минут тридцать.
— Один вроде идет! — прислушался Марко.
Через несколько минут к ним подбежал Франческо, раскрасневшийся, запыхавшийся, весь в поту.
— Где они? — спросил он хриплым шепотом.
— Кто? — нахмурился Ульрих.
— Де Перрье и его люди…
— Де Перрье?!
— Это был не Вальдбург, мессир Ульрих! Это де Перрье, человек маркграфа… Они устроили засаду на иве! — Франческо говорил сбивчиво, задыхаясь. — Но Андреас его снял! Вот стреляет!
— Ладно, — строго проговорил Шато-д’Ор, — помолчи-ка! По-моему, они возвращаются…
Действительно, минут через пять де Перрье и латники в плащах с гербом Вальдбургов промчались мимо кустов, где скрывался Ульрих со своими людьми.
— А где же Андреас? — спросил Ульрих, направляясь к лошадям.
— Остался там, у реки, — пожал плечами Франческо. — А мне велел идти к вам…
— По коням! — приказал Ульрих. — Эти мерзавцы должны найти то, что искали…
— Их пятеро, — заметил Марко. — Вам придется уложить трех христиан, ваша милость, а это большой грех…
— Ладно, замолим, — усмехнулся Ульрих. — Надо полагать, что уложить трех христиан труднее, чем двадцать сарацин… При встрече, пока я не скажу «война и любовь!», ничего не предпринимать, поняли? Из луков стрелять, только если начнут разгоняться для атаки копьями. Марко, бьешь по броне. Франческо — только по лошадям, они у латников плохо прикрыты. По щелям не бей, не попадешь, а латы твоя сарацинская игрушка не пробьет, ясно?! Если драку начнут на длине меча, то ты, Марко, постарайся забраться им в тыл и… как всегда, понял? А ты, сынок, прикрывай мне спину и покрепче держи саблю, да не забывай, что она у тебя из дамасской стали… И еще раз повторяю: будьте начеку, помалкивайте, в мои разговоры не встревайте и ничему не удивляйтесь…
Они вновь выехали на дорогу. Ехали не спеша. Все трое были внешне спокойны, даже Франческо, который уже попадал в серьезные переделки и в Палестине, и на пути оттуда. Проехали метров сто молча, потом Франческо спросил с сомнением в голосе:
— Мессир, а почему вы уверены, что они вернутся?
— Потому что маркграф оторвет им головы, если они не привезут ему мой труп.
— А может, привезти нужно всех троих? — спросил Марко. — Маркграф не любит мелочиться!..
— Ты осел, Марко! Твоя голова нужна мне, а маркграфу ты без меня не опасен, даже твой язык… Похоже, маркграф затеял кое-что посерьезнее, чем одно лишь мое убийство… Иначе он бы не вырядил своих воинов в одежды латников Вальдбурга… А вот и они, голубчики!
Пятеро всадников выскочили им навстречу из-за поворота, ведущего к броду. Расстояние между обеими группами в этот момент было не более двухсот шагов. Ульрих, не сводя глаз со своего возможного противника, сказал:
— Если, не доезжая вон той осины, опустят копья к бою, стреляйте!
Сам же он надел на руку щит и взял в руку копье, держа его вертикально. Но, видимо, де Перрье не собирался вступать в открытый бой. Кавалер и его люди чуть придержали лошадей и, не проявляя враждебных намерений, поближе подъехали к Ульриху и остановились.