Рыцарь умер дважды
Шрифт:
— Пожалуй, — невольно усмехаюсь от этого сравнения. — Да и я содрал лишь один скальп, надеюсь, последний.
— Вот и отлично. — Ларсен забирает у меня бутылку. — Благословляю.
…Та ночь — ночь Пуль и Стрел — стала для меня также ночью, когда я обрел первого после отца настоящего Друга. Того, с кем противоположен сердцем и в то же время един душой. «Будем держаться вместе» — так он тогда сказал, и я ничего не имел против, не имею до сих пор. Мы справимся с любой бедой вдвоем.
Я хочу в это верить.
Мы
— Смотри в оба, — слышу я и шагаю следом.
Вокруг тихо, как и почти всегда. Здесь редко кого-либо встретишь, нет даже сторожа: из могил нечего красть. Красивые склепы, пышные захоронения, памятники — все это не для оровиллских покойников. Слишком близко капризная река, которая в иную весну может, разлившись, свести усилия по благоустройству могил на нет. Кладбище красиво скорее своей дикостью: в траве прячутся цветы, по надгробиям стелются вьюнки и плющи, в паре уголков приютились даже невесть как выросшие апельсиновые деревца.
— Мы идем к ней.
Я не спрашиваю, а утверждаю, хотя Ларсен дает крюк вдоль ограды, вместо того чтобы прямо направиться к участку Бернфилдов. Интуиция подсказывает, куда он ведет меня. Предчувствие тревожно.
— Нэйт.
— Смотри в оба, — повторяет он, но я не вижу ничего необычного.
Ларсен сворачивает, и я убеждаюсь, что не ошибся. Скромные могилы становятся аккуратнее, попадается больше свежих цветов и свечей. Появляются следы каблуков и набоек, рассказывают: сюда заходил чей-то слуга проредить вьюн, туда служанка принесла розы, а там обновили свечку. Недавнее присутствие людей выдают поломанный кустарник, и примятая трава, и забытое или оставленное яблоко на плите прежнего мэра.
…Зрелище открывается за скорбным ангелом — самым высоким памятником кладбища, хранящим сон чьей-то жены. Именно там, в тени крыльев, начинается участок Бернфилдов. Могил мало: семья не здешняя. Почти никто не перебрался с Генри Бернфилдом в Оровилл, и до недавнего времени надгробия его матери и брата были единственными. На прошлой неделе сюда положили мисс Джейн, и все вокруг пестрело цветами. Теперь же…
— Проклятье.
— Именно так. — Ларсен прислоняется к статуе ангела. — Точнее не скажешь.
…Цветы погребены под огромными пластами земли. Влажная, взорванная неведомой силой, она лежит комьями и покрывает все. Копошатся насекомые, торчат корни вывороченных сорных трав. Теплый прелый запах подсказывает: копали недавно. Когда? Ночью?
— Это не все. — Ларсен не двигается с места. Смотрит он не на рыхлые холмы, достающие мне почти до пояса, а за них. — Там.
Кивнув, я огибаю завалы. Сразу замираю как вкопанный, невольно опираюсь на черные комья и тут же отдергиваю руку. Ощущение — ладонь наткнулась на червя, — возвращает к реальности. Мне не мерещится, все наяву, и с явью ничего не сделать.
Могила Джейн Бернфилд разрыта — вот откуда столько земли. Крышка гроба расколота, обломки провалились внутрь. В гробу никого нет.
— Я увидел это утром. — Ларсен останавливается рядом. — Когда хотел помолиться за нее. Решил, что лучше дать знать тебе первому, людей это испугает. — Преподобный кивает на темнеющий у наших ног провал.
На красной подкладке тоже земля. Присев, я щурюсь, пытаюсь рассмотреть обломки крышки. Чем ее рубили? И зачем, когда гроб можно было вскрыть? Обломков много. И… мне кажется, или местами они обуглились?
— Попахивает чертовщиной. — Ларсен чуть отступает. — Сильно попахивает, я не просто так просил тебя искать следы от самого входа. Их ведь нет?
— Ничего выдающегося. — Я выпрямляюсь.
Нэйт выразительно оглядывает почву возле своих сапог.
— Тут не пройти просто так, да еще с ношей, верно? И если бы следы замели, ты бы понял?
— Пожалуй. — Тоже отступаю. — Здесь живого места нет. Если бы кто-то ступил с этого участка на траву, на подошвы налипла бы хоть пара комьев и осталась бы на тропах.
— Или это был индеец, умник вроде тебя?.. — Ларсен вдруг хмыкает. Кидаю на него колючий взгляд, он пожимает плечами. — Не злись. Так или иначе, трюк не проделать кому попало, не говоря о том, что кому могло понадобиться тело недельной давности?.. Вспоминая некоторые газетные истории, романтичные и не очень, я объяснил бы похищение свежего трупа, но…
— Хватит, умоляю.
— Извини. Я часто шучу, просто чтобы не спятить.
Продолжаю мрачно на него смотреть. Сердце учащенно стучит, кулаки сжимаются. Мисс Джейн. Кто сделал такое с мисс Джейн? Кто настолько не уважает Господа, что совершил подобное, кто проделал это с такой ловкостью, что я не вижу ни малейшей подсказки?
— Осмотрюсь еще раз. Я должен что-то обнаружить. Ты идешь со мной, след в след.
— Так точно, о мудрый дикарь.
Но, промерив землю шагами следующие полчаса, мы не находим ничего. Кладбище не выдает недавнего присутствия чужака. Благоухают цветы, чисты от земли заросшие тропинки, и нигде не спрятаны лопаты с налипшими комьями. А еще не осквернено ни единой могилы. Кто-то приходил только к мисс Джейн. За мисс Джейн.
— А знаешь, — Ларсен заговаривает, вернувшись к яме, — есть у нас ловкачи. И появились как раз недавно.
— Цирковые? — безошибочно угадываю мысль. — А зачем бы им такое?
Немигающий взгляд Нэйта устремлен на гроб. Не сомневаюсь, он тоже видит обугленные обломки. Видит, но оставляет мысль при себе.
— Не моя работа выведывать. Я могу только чуть внимательнее слушать исповеди.
— Что ж. — Вздохнув, отворачиваюсь от могилы. — Вот и слушай. Прочее — мое дело.
И я сделаю все возможное. Оровилл — дикий город, на нем немало прегрешений, но одно я знаю точно: против Бога тут грешили мало, почитали его, пусть на свой манер. Мертвецы всегда оставались в своих могилах. Что же случилось?