Рыцарь в алмазных доспехах
Шрифт:
– Ваша песенка будет играть совсем не долго, ребят, - закончил я мысль.
– Без обид. После чего вы станете простыми лабухами в кабаках. Это я снова говорю не из желания обидеть, а потому, что реально вы потеряете не так много, если решите погнаться за журавлем. Я не настаиваю, каждому своё, просто прежде, чем высмеивать мою идею по принципу 'лучшая защита - нападение', взвесьте все-все факторы, а не только те, которые хочется.
– Ладно, давай уже, предлагай!
– зло процедил Карен. Зацепил за живое. Но видит бог, не специально.
– Я бы не стал называть то, что придумал, группой, - начал я.
– Скорее ансамблем.
– Ага, бизнес-план, - усмехнулся Амирхан. Я же был предельно серьезен.
– Почему нет? Именно так и назовем. Бизнес-план творческого проекта... Пока без названия, к названию много требований, его стоит обсудить отдельно.
Итак, мой творческий бизнес-план состоит из следующих этапов. Первый - мы разучиваем новый, поверьте, абсолютно чуждый материал и играем его на маленьких обкатных площадках вроде Малой Гаваны. Мы учимся, - выделил я это слово.
Второй этап - нас с нашим новым ни на что не похожим материалом замечают, к нам начинает тянуться публика. Так создаем себе костяк фан-движения.
– А ты оптимист!
– заметил Карен. Я согласно кивнул.
– Если не быть оптимистом, в этой жизни можно чокнуться. Да и не стоит что-либо начинать, если не рассчитываешь на успех.
– Дальше!
– одернул нас Хан.
– Хорош философствовать!
– Дальше третий этап, - продолжил я.
– Имея костяк фан-движения, мы начинаем обрастать 'жирком'. К этому моменту все вопросы обучения должны сняться, мы должны втянуться, научиться думать по-другому. И с этого момента, надеюсь, начнем 'разбавлять' чужой материал своим, на него похожим, но уже собственным. Постепенно, не торопясь, чтобы не спугнуть только-только приобретенного зрителя.
– А четвертый?
– с иронией улыбнулся Карен, - суперзвезды?
Я парировал его своей улыбкой, настолько искрометной, насколько возможно:
– Именно. Дальше мы - законодатели мод. Основатели нового движения, которому многие подражают. Нас все знают, узнают, мы собираем стадионы...
– ...И спим с ее высочеством инфантой, - довольно усмехнулся Хан. Остальные так же заулыбались.
– По крайней мере, один из нас. Ради которой этот 'один' сей план и придумал.
Вот черти! Вот что они обсуждали, пока меня не было! И главное, не так уж далеки от истины!
Я беззаботно пожал плечами:
– План я придумал не ради нее, немного раньше. Но от ее постели, само собой, не откажусь.
– Лицо мое предвкушающее расплылось, как у кота, узревшего целую цистерну сметаны.
– Инфанта бонус, парни, а никак не самоцель. Вы же умные, должны понять. Если б это было так - это был бы самый глупый план из всех возможных.
Кажется, они это понимали. Да и я бы удивился, будь иначе. Но поддеть меня было делом святым.
– А без четвертой стадии, без известности и славы она в жизни не подойдет к такому, как я, - продолжил я развивать тему - слишком уж на благодатную почву та упала.
– Однако, к тому моменту и у меня, и у вас, будут сотни таких 'инфант'. Вот это стимул, а не какая-то единственная, пусть и крутая юбка.
– ...К тому же, когда на планете появляется новая группа, играющая свой стиль, собирающая стадионы, никто не останется равнодушным, - сменил я тему.
– Латинос волей-неволей о нас узнают, и тогда мы начнем экспансию на их сектор. БОльшая часть нас сходу отринет, но вода точит и камень, и постепенно
От последних слов парни скривились, но промолчали. Право иметь собственную позицию в национальном вопросе мы друг за другом закрепили, не стоит наступать на грабли.
– Я поверю в успех, когда услышу твой таинственный материал.
– Из Карена била ирония, но это была не желчь, а скорее покровительственное веселье.
– Там не только материал, Карен, - покачал я головой.
– Это же бизнес-план, и подход у меня комплексный. Для реализации нам надо будет сменить имидж. Перенацеливание на другую аудиторию не происходит просто так, вы должны это понимать. Мы должны стать ИНТЕРЕСНЫ публике. Причем всей публике, всем, кто говорит на русском.
Латинос на планете - семьдесят миллионов. Да, у них особая культура, но в целом эти миллионы дифференцированы по различным направлениям и жанрам. Кто-то любит классическое, кто-то попсу. Кто-то танцевальное или тяжелое. Я даже знаю людей, слушающих... Почти то же, что хочу предложить вам, - усмехнулся я про себя, вспоминая ее младшее высочество и антикварный магазинчик господина Адама Смита.
– Нас же будут слушать ВСЕ сорок миллионов наших. Если выгорит, это будет самая большая аудитория на Венере.
– Самая популярная группа планеты?..
– Карен не зло усмехнулся.
– Твоими бы устами... Ну, книги писать ты, Ванюша, точно сможешь! О фантастике, - подвел он итог.
– Не торопи коней, Карен, - одернул я.
– Итак, мы остановились на материале. Я предлагаю играть ретро.
Я замолчал. Повисла пауза.
Парни ждали продолжения, пояснения, но его не последовало. Они переглянулись. Хан непонимающе пожал плечами и выдал вердикт:
– Смешно!
– Я серьезно, - покачал я головой, безуспешно скрывая улыбку.
– Ретро, но не простое.
Вздох, и...
– Есть особое направление в музыке, - начал пояснять я.
– В русскоязычной. Относится к эпохе Золотого века.
– И?
– Глаза Хана смеялись, после слова 'ретро' он смотрел на меня как на шута, клоуна.
– Это было время, когда наша страна, в смысле Россия, была под пятой Советского Союза, тоталитарного государства, подавляющего свободу граждан.
– ...Ну, не под пятой, - поймал я нахмуренный взгляд Фудзи, - она и была этим Союзом. Но это мало что меняет, - покачал я головой.
– Никакой свободы самовыражения для творческих людей тогда не существовало. Полный и абсолютный диктат власти во всем: в искусстве, кино, литературе, и, конечно, музыке. Всё, что выходило за рамки шаблонов государственной линии цензурировалось и отсекалось. Тех же, кто активно выступал против системы, прессовали, подчас жестоко. Например, ссылали в лагеря или засовывали в психушки.
– Весело тогда жилось!
– присвистнул Хан.
– Не скучнее, чем у нас, - покачал я головой.
– Просто свои нюансы. И знаете, что придумала тогда молодежь? Она придумала петь песни, в которых не было смысла. Не было на первый взгляд - в них открыто не звучали опасные слова, не слышалось призыва к насилию, свержению власти; там вообще о власти не пелось. Но при этом тексты были полны аллегорий, и тот, кто копался в них, доискивался до второго, а то и третьего смысла. В которых и содержались все искомые призывы.