Рыцарь в черном плаще
Шрифт:
— И я пойду с вами, — сказал князь де Ликсен. — А вы, господа, пока мы будем искать, останьтесь у окон и говорите нам о том, что увидите сверху.
Все трое поспешно вышли. Женщины остались у окон с Ришелье, де Коссе-Бриссаком и аббатом де Берни. Красноватый свет факелов отражался на снегу.
— Они на улице Королевского парка, — сказала Сале.
— Они начали поиски, — сказала Дюмениль.
— Вы слышите стоны? — спросила Комарго.
— Нет.
— Они возвращаются, —
Войдя на Жемчужную улицу, они прошли под окнами.
— Ничего! — сказал Креки. — На снегу не видно никаких следов.
Таванн шел впереди. Вдруг он ускорил шаги.
— Идите скорее! — позвал он.
Виконт уже дошел до улицы Тампль. Друзья присоединились к нему, подбежали и лакеи. Женщины смотрели в окна с чрезвычайным беспокойством.
— Я ничего не вижу, — сказала Комарго.
— И я тоже, — отозвалась Госсен.
— Они остановились напротив особняка Субиз, — сказал аббат, — и окружили кого-то или что-то…
— Теперь поднимают тело, — сказал Ришелье. — И возвращаются.
— Креки бежит!
Все высунулись из окна на улицу.
— Там женщина! Несчастная ранена, — крикнул снизу де Креки, — она без чувств.
— Скорее! Скорее несите ее сюда! — вскричала Комарго и кинулась в людскую распорядиться.
VIII
Знакомство
— Идите сюда, господа, в эту комнату, — говорила Комарго.
— Осторожнее, князь!
— Вы хорошо ее держите, Таванн?
— Да. Позвольте, я понесу ее теперь один — так легче пройти, к тому же раненая не тяжела.
Таванн поднялся на лестницу. Он нес на руках небольшого роста женщину в одежде зажиточной мещанки. Женщина была без сознания. Лицо ее казалось невероятно бледным, глаза были закрыты, а длинные темно-каштановые волосы почти касались ступеней лестницы. Корсаж платья был разорван, и кровь струилась из широкой раны, видневшейся с левой стороны груди. Руки, платье и лицо женщины были перепачканы кровью.
Таванн вошел со своей ношей в будуар, обитый розовой шелковой материей, и положил раненую на диван.
Все дамы тут же окружили ее.
— Боже мой, — вскричала Кинон, сложив руки, — да это Сабина!
— Вы ее знаете? — спросила Дюмениль с удивлением, которое изобразилось и на лицах остальных.
— Как же! Это Сабина, дочь парикмахера Даже.
— И я ее узнала, — сказала Комарго.
— Как она серьезно ранена!
— Она не приходит в себя!
— Она теряет столько крови!
— Ей надо сделать перевязку…
— Пошлите за доктором!
Все женщины говорили одновременно и выражали желание помочь бедной раненой.
— Я пошлю за Кене, — сказал
Высокий лакей в ливрее герцога тотчас явился.
— Поезжай в карете за доктором Кене, — сказал герцог, — скажи, что я прошу его прибыть немедленно, привези его, не теряя ни минуты. Скажи Левелье, чтобы гнал лошадей.
Лакей сбежал с лестницы и исчез. Ришелье вернулся в будуар. Комарго готовила там постель.
— Господа! — сказала Кинон, которая, после того как узнала девушку, начала ухаживать за ней. — Оставьте нас с этой бедняжкой, мы попытаемся остановить кровь и привести раненую в чувство.
Мужчины перешли в гостиную.
— Что все это значит? — спросил де Бриссак.
— Дочь Даже, придворного парикмахера, ранена на улице Тампль! — произнес Креки.
— Даже живет на улице Сент-Оноре, — заметил Ликсен.
— Но кто сопровождал девушку?
— Без сомнения, она была одна, — сказал Таванн, — по крайней мере, мы не видели никого, и я не заметил на снегу ничьих следов.
— Как она лежала, когда вы ее нашли? — спросил Ришелье.
— Когда я ее увидел, — ответил Таванн, — она лежала вблизи особняка Субиз и слабо хрипела.
— Рядом была кровь? — спросил Ликсен.
— Да, и кровавые пятна вокруг тела ясно указывали на то, что девушку ранили именно на том месте, где мы ее обнаружили.
— Следы на снегу не говорили о продолжительной борьбе? — спросил аббат де Берни.
— Следов там не было.
— Значит, ее поразили вероломно, и убийца убежал.
— Если только она сама себя не ранила, — предположил Креки.
— Тогда мы нашли бы оружие, — возразил Таванн, — а там не было ничего.
— Значит, ее ранили с целью грабежа.
Госсен вошла в столовую.
— Ну, как она? — спросил Ришелье.
— Кровь запеклась около раны и сама остановилась. Бедняжка начинает приходить в себя.
— Она может говорить?
— Пока нет.
— Вы рассмотрели ее одежду? Ее ограбили?
— Нет, — отвечала Госсен, — у нее на шее цепочка с золотым крестом, золотые серьги в ушах и при ней кошелек с деньгами.
— Значит, — сказал де Берни, — это не воровство. Вероятно, убийцу толкнула на преступление любовь или, вернее, ревность.
— Очень может быть, — согласился Ришелье. — Она назначила свидание своему возлюбленному, но не пришла, а он решил ей отомстить.
— Прекрасное мщение, — сказала Госсен.
— Если бы все захотели убивать друг друга из ревности… — начал Ликсен.
— То вскоре уничтожили бы друг друга, — закончил Ришелье.
— Герцог, разве вы не верите в преданность?
— А вы, моя красавица?