Рыцарь в черном плаще
Шрифт:
— А потом?
— Потом я не занималась ею и не видела ее больше.
— Что она делала?
— Я не знаю.
— А вы? — спросил граф Морлиера.
— Также не знаю, — отвечал шевалье.
— Не верю!
— Вот, что мне еще известно, — поспешно сказал Морлиер. — Приехав с Бриссо, мадам Рено осталась на несколько минут в маленькой гостиной, потом слуга — Сен-Клод, кажется, — пришел за ней и отвел ее в сад. Это я точно знаю, потому что в ту минуту, когда я входил в большую гостиную, видел, как слуга и эта женщина прошли мимо меня.
— А потом?
— Я больше не видел мадам Рено.
— Ее не было за ужином?
— Не было.
— Она не видела Шароле?
— Нет.
— А Шароле не выходил из-за стола во время ужина?
— Не могу сказать: это было так давно, что в памяти моей все перемешалось. Я не помню, отлучался Шароле или нет.
— Барон де Монжуа был за ужином?
— Да, он пришел в числе первых.
— Он отлучался?
— Тоже не помню.
Граф обратился к Бриссо.
— А вы?
— У меня, как и у Морлиера, все в голове перемешалось, — отвечала Бриссо.
— Однако кто убил Урсулу Рено — это вы должны знать!
— Я не знаю, — отвечал Морлиер.
— И я, — прибавила Бриссо.
— Вы осмеливаетесь это говорить! — закричал граф в бешенстве.
— Я говорю правду, — ответила Бриссо, — я поклянусь всем, чем хотите. Я решительно не знала, что женщина, о которой вы говорите, была убита, я даже не знала, что она умерла.
— Как! Преступление было совершено в том доме, где вы находились. Женщина была убита у тебя, презренная тварь! Похоронена в твоем саду, а ты не знаешь, что эта женщина умерла!
— Клянусь!
— Ты лжешь!
— Я не лгу!
— И я клянусь! — прибавил Морлиер. — Клянусь моей шпагой, я говорю правду!
Граф скрестил руки на груди.
— Как тогда объяснить, — продолжал он, — что преступление совершилось, а вы этого не знали?
— Если оно совершилось во втором часу утра, — сказал Морлиер, — я не мог ничего знать, потому что ровно в час полицейский отвел меня в тюрьму.
— О! — воскликнула обрадованно Бриссо. — Ваши слова помогли мне вспомнить… это было давно, но теперь я припоминаю…
— Что? — спросил граф поспешно.
— В час ужин был кончен, и Шароле предложил нам покататься в санях на Версальском пруду. Решили ехать сразу же и кататься при факелах. Тогда было очень холодно, и вода замерзла. В ту минуту, когда мы садились в экипажи, шевалье де Ла Морлиер был арестован.
— Это правда, — сказал Морлиер, — я теперь вспомнил все подробности. Я вышел из дома и ставил уже ногу на подножку кареты, когда полицейский показал мне свое предписание. Сопротивляться было глупо — я повиновался, а Шароле, Лозен и Фиц-Джемс, сидевшие в первом экипаже, весело расхохотались, пожелав мне спокойное ночи.
— Я сидела в том экипаже, в который садились вы, — продолжала Бриссо, — возле меня сидели де Рие, а напротив барон де Монжуа. Когда вас арестовали и увезли, смех прекратился. Монжуа выскочил из экипажа, говоря нам:
— Мы довольно смеялись. Теперь надо помочь Морлиеру приехать к нам в Версаль. Я берусь за это!
Потом мы все уехали, а барон остался освобождать Морлиера.
— Он это сделал только полгода спустя, — заметил Морлиер.
— Итак, Монжуа остался один? — спросил граф.
— Да.
— В котором часу на другой день вы возвратились в свой домик, Бриссо?
— Я вернулась только через неделю.
— Как это?
— Покатавшись по пруду, мы устали. Граф де Шароле радушно принял нас в своем версальском особняке, мы отдохнули несколько часов, а потом вместо того чтобы поехать в Париж, отправились в замок Фоссез, где собирались поохотиться. В замке мы пробыли целую неделю.
— И все было в порядке в домике, когда вы вернулись?
— Все было как обычно.
— И вы ничего не узнали? Слуги ничего вам не рассказали?
— Я узнала, что де Монжуа отправил четырех слуг освободить Морлиера. Он остался один с горничной, но я узнала потом, что эта девушка, вступившая в любовную связь с Сен-Клодом, камердинером графа де Шароле, ушла из дома тотчас после моего отъезда.
— Так что в эту ночь Монжуа оставался один в вашем доме?
— Я так думаю, но сказать наверняка не могу.
— И вы не имеете никаких других сведений?
— Никаких, месье.
— Вы мне сказали все, что знали, Бриссо?
— Решительно все, граф.
— Но ведь вы встречали потом Монжуа?
— Часто, и даже накануне того дня, когда его нашли мертвым, с пронзенной грудью.
— Он был убит на дуэли?
— Кажется.
— Известно кем?
— Этого не смогли выяснить, — отвечал Морлиер. — Когда нашли его труп, барон был мертв уже несколько часов: он получил шпагой довольно странный удар.
— Почему странный? — спросил граф.
— Обыкновенно удар шпагой наносится сверху вниз или прямо вот таким образом…
Морлиер приподнялся и сделал рукой несколько движений, как искусный фехтовальщик.
— Но этот удар был нанесен снизу вверх и так косо, что пришлось предполагать, будто его противник стал на колени и уперся о землю левой рукой…
— Вы, стало быть, рассматривали рану? — спросил граф.
— Да. Рие, Лозен и я, прогуливаясь, нашли тело бедного Монжуа. Я как сейчас вижу его, лежащего на сырой земле, хотя тому минуло уже пятнадцать лет… Это было в 1730 году 30 января, в самую годовщину моего ареста!