Рыцарь в потускневших доспехах
Шрифт:
Все три девочки выглядели глубоко озадаченными. Затем Стефи мудро изрекла:
— Когда принц в моей книжке поцеловал принцессу, это было самым главным. После этого они поженились и жили счастливо.
— То — сказка. А это — реальная жизнь.
— Мне больше нравятся сказки, — промолвила Стефи.
Даллас не нашлась что ответить. К счастью, в это время Чане постучал в деревянную дверь. Три девочки скатились вниз ему навстречу. Даллас неохотно последовала за ними. Когда она вошла в гостиную, Чанса уже окружили все четверо детей. На нем были джинсы, сапоги
— Давай найдем Джерри, пока наши коты не нашли его и не растерзали, — предложил Чане.
— Мне нравятся ваши сапоги, — признался Патрик.
Чане неуклюже приподнял ногу, и Патрик опустился на колени, рассматривая искусный стеганый узор на сапогах.
— Они жмут в подъеме, — объяснил Чане.
— Мы испекли шоколадное печенье, — проговорили Ренни и Дженни.
— Мое любимое, — сказал Чане.
Он определенно умел ладить с детьми. Поверх трех золотоволосых голов и темноволосой головки Стефи карие глаза Чанса встретились с глазами Даллас. Он просунул пальцы за пояс и откинулся на кушетку. Ее нервы вибрировали.
Он умеет обращаться и с женщинами, шептал Даллас внутренний голос, на который она решила не обращать внимания.
— Вам не следовало приходить, — заметила Даллас.
Чуть заметная улыбка тронула его сильный чувственный рот:
— А я хотел.
Его мужественный шарм действовал на нее магически. Бледная голубизна его рубашки подчеркивала загар. Грубая хлопчатобумажная ткань обтягивала его бедра подобно второй коже. А нелепые очки делали его только более восхитительным. Он встряхнул головой, отбрасывая упавшие на глаза шелковистые пряди.
Даллас нервно повернулась и увидела небрежно разбросанные скейты, недопитые стаканы, грязные тарелки, валяющуюся одежду и книги в мягких обложках.
— Дети, вы же знаете, как Гордон ненавидит беспорядок. — Она запнулась, встретившись с твердым, дразнящим взглядом Чанса. И наклонилась, чтобы поднять пару грязных носков Патрика.
— Патрик, возьми свои тапочки, — спокойно приказал Чане. — Убери все свои вещи: мы хотим помочь вашей тете произвести хорошее впечатление на ее друга. — Несмотря на вкрадчивость голоса, в его насмешливо растянутых словах звучал вызов.
— А разве мы этого хотим? — удивились дети. Даллас покраснела. Чане великодушно наложил вето на тему Гордона. С его помощью комната скоро приобрела безупречный вид.
Когда они закончили уборку, Даллас почувствовала неловкость, одна с Чансом и детьми. Чане взирал на нее безмолвно, но его напряжение передалось ей и заставило почувствовать себя виноватой. Наконец, когда дети ушли на кухню, он произнес:
— Дети сказали, что вы пригласили Гордона.
— А что, если и так?
— Если вам было одиноко, вам следовало прийти ко мне.
— Кто сказал, что вы можете дать мне то, что я хочу?
Его взгляд был темен и хмур.
— А что именно вы ищете?
— Это мое дело.
— Я сделаю его своим, — процедил
Ее голос стал сладким, как сахарин.
— А я полагала, вы пришли посидеть с детьми.
Его губы сжались в тонкую линию:
— Это лишь одна из причин.
Когда дети вернулись в комнату, атмосфера в ней накалилась донельзя. Совершенно растерявшись, Даллас бежала от Кристофера в ресторан проверить, чем занимаются Пеппер и Оскар. Поскольку был вторник, посетителей в ресторане было мало. Оскар слушал мексиканские польки, нарезая картофель, а Пеппер флиртовала с фермером. Даллас знала, что Чане сидит в доме, и поэтому задержалась в ресторане, складывая салфетки, наполняя водой бутылки и между делом перебрасываясь репликами с Оскаром. Только увидев машину Гордона перед домом, она бросилась назад. И, отворив дверь, обнаружила в комнате обоих мужчин. Оба резко поднялись с кушетки.
— Разве она не прекрасна? — раздался густой, низкий голос Чанса.
Даллас знала: Чане в бешенстве оттого, что она уходит с Гордоном, но он умело скрывал свою ярость за фасадом непринужденного шарма. Для фермера он был превосходным актером. Он смотрел на нее взглядом собственника. Такой взгляд как бы говорил: она — моя женщина.
Почему он бывает таким невыносимым, таким притягательно заносчивым, таким неоднозначным и — так или иначе — таким опасным? Она имеет право позвать, кого захочет, не так ли?
Почему она все время думает о нем?
— Она прекрасно выглядит, — согласился Гордон без энтузиазма.
— Благодарю. — Трудно отвечать вежливо, если ты взбешена. Желая поскорее уйти с Гордоном, она направилась к двери.
И тут на твердом деревянном полу послышался неловкий топот сапог: Чане пронесся вперед, чтобы распахнуть перед ней дверь. Склонившись над Даллас, он улыбнулся глупо и завораживающе. И посмотрел на нее долгим — слишком долгим — страстным взглядом.
— Желаю вам хорошо повеселиться, — сказал он.
— Непременно, — огрызнулась она и добавила:
— Будьте осторожны в сапогах. Для фермера вы выглядите в них несколько неуверенно.
Он побагровел и даже не пытался улыбнуться:
— Я еще не объездил их.
Она вызывающе толкнула рукой руку Гордона.
Гордон повел Даллас в “Голубой бриллиант” — ее любимый рыбный ресторан, но она не могла сосредоточиться ни на еде, ни на Гордоне. Ее тревожило, чем заняты сейчас Чане и дети. И доставляло злорадное удовольствие представить детей крушащими дом и доводящими Чанса до бешенства — так же, как они доводили ее.
Когда через несколько часов Гордон с Даллас подъехали к дому, то увидели четыре мотоцикла, поблескивающие металлом в лунном свете.
— Боже мой! Неужели снова Родж и Стью и другие из их шайки? — Даллас запретила девочкам общаться с этими парнями после того, как однажды ночью те удрали с ними.
Как только Гордон затормозил, она выпрыгнула из машины и промчалась мимо мотоциклов, чтобы дать бой Чансу и близнецам. Должно быть, Чане услышал ее, так как открыл дверь. Его лицо стало жестким, едва он увидел тревогу в ее глазах.