Рыцарь
Шрифт:
— Вы первый, кто не говорит мне прямо, что граф Альфаро — колдун.
— Я думал, вы знаете. Все это знают.
— Как я понимаю, на деле это означает, что денег вы мне не дадите, поскольку в то, что я могу выиграть войну, не верите?
Старик пожал плечами и как-то жалобно посмотрел на меня.
— А вы сами-то верите в это? — спросил он.
— Да, — отчеканил я. — Я убью Альфаро, разорю его замок и вытащу из темницы девушку, которую дал клятву оберегать. С вашей помощью или без нее.
Я встал.
— Подождите! Дон
Я остался стоять.
Иосиф бар Ицхак тоже встал.
— Сумма, которую вы назвали, — сказал он, — огромна. Сам я не смогу собрать столько… Мне придется просить у моих родственников… Но… Думаю, мы сможем собрать эти деньги.
Неужели поверил? Фантастика… Всегда завидовал людям, у которых есть дар убеждения, и вот поди ж ты…
— Сядьте, благородный дон, — еще раз попросил он, и на этот раз я внял его просьбе.
— Хочу рассказать вам, дон Андрэ, одну историю… На юге было одно поселение, где издавна жили люди нашей веры. Это поселение во владениях эмира. Мусульмане тоже не любили нас, так же как и христиане, но в том поселении жизнь долгое время текла спокойно… Пока не пришел дон Альфаро.
Я чуть пожал плечами. Такое ощущение, что тут у каждого к любезному графу есть какой-то свой счет. Тем лучше. Нужно только бросить первый камень, и дражайший дон Альфаро будет погребен под обвалом.
Но старик еще не закончил.
— В том поселении жил один раввин… Я не буду называть его имени — оно вам ничего не скажет… Я скажу лишь, что этот раввин был святым человеком. В его доме хранились многие книги… книги, которые не должен читать никто, кроме поистине святых людей. Книги, в которых говорилось о тайнах неба и земли, о именах Божьих, числах и буквах, зная которые можно совершить многое… в том числе можно совершить и много зла. Когда Альфаро со своим войском четыре года назад подошел к поселению, он потребовал выкуп. Не золото, не серебро, а именно эти книги. Зная, что это за человек, раввин сжег их. Когда Альфаро узнал об этом, он захватил поселок, согнал всех до последнего… и женщин, и детей, и седых старцев… в один большой дом и сказал раввину: «Ты любишь огонь. Смотри на него, ведь огонь — последнее в этой жизни, что ты увидишь». Потом он велел поджечь дом, а раввина ослепил и оставил умирать на дороге.
Воцарилось молчание.
— Я соберу для вас эту сумму, — сказал Иосиф через некоторое время. — Полностью.
Глава восьмая
Ги встречал меня во дворе замка дона Диего.
— Ну что, — это было первым вопросом, который он задал, — вытряс у проклятого иуды наше золото?
— Знаешь, Ги, — сказал я, слезая с лошади, — у далекого народа, живущего на востоке, есть поговорка: горбатого могила исправит.
— То есть он денег тебе не дал? Так я и думал! Вот чертово племя! Хоть бы толика благодарности…
— Ги, успокойся. Я не о нем говорил.
Когда я проходил мимо своего приятеля, я не мог не насладиться появившимся на его лице искренним недоумением.
— Чего-то я тебя не понимаю…
— И не надо. Забудь.
— Так дал он тебе денег или нет?! — взревел Ги, терпение которого было весьма ограниченно.
— Дал. Пока не все. Понимаешь, он не может сразу собрать такую сумму. Я привез пятую часть. За остальным отправлюсь еще раз, через неделю.
— В следующий раз возьми с собой несколько человек, — буркнул мой друг. — Хотя бы из людей Диего. Одна стрела на обратном пути — и у нас нет ни тебя, ни золота.
— Я не хочу просить Диего об очередном одолжении. Он и так оказал нам большую любезность, позволив сделать его замок опорной точкой для войны с Альфаро.
— Эй, эй, придержи коня! Это мы оказываем Диего большую услугу, вытаскивая из выгребной ямы его родственницу.
Я покачал головой:
— Он придерживается на этот счет другого мнения. Благополучие семьи в целом для него куда важнее, чем одна и к тому же не самая близкая родственница.
Презрительное выражение на лице Ги ясней ясного говорило, что он думает о подобной арифметике. Я решил сменить тему:
— Как обстоят дела с наемниками? Нашел кого-нибудь?
— Найти — нашел. И даже больше, чем надо.
— То есть?
— Слишком много мелких наемных отрядов. Почти все они — полубандитские шайки, оказавшиеся сейчас, в мирное время, не у дел. Некоторые только и ждут начала войны с маврами. Не потому, что сами хотят участвовать в ней. Когда начнется война, король и его вассалы будут слишком заняты, чтобы ловить их и наказывать за грабежи и насилия.
Я нахмурился:
— А что-нибудь поприличнее?
— Есть и поприличнее, — кивнул де Эльбен, — я нашел их, поговорив кое с кем из Ордена. Крупный отряд. Командует ими Хайме по прозвищу Толстяк. Говорят, он весьма низкого происхождения, чуть ли не крестьянин. Но здесь к этому относятся иначе, чем у нас во Франции. Имеешь оружие и коня — значит, можешь вызвать на поединок любого, кто откажется считать тебя доном. Варварские обычаи… Хотя в чем-то они не лишены смысла.
— Да, я заметил, что многие люди, которые у нас только сеют и пашут, здесь, в Испании, могут, кроме того, еще и вполне сносно обращаться с оружием. И что этот Хайме из себя представляет? Ты говорил с ним?
— Говорил. Но настоящего разговора еще не было. — Ги ухмыльнулся. — Да и не могло быть — без человека, который все это затеял и который возглавит нас в этой кампании. То есть без тебя.
— Вот он я. Где твой Хайме?
— Пьет пиво в Тортосе. А с ним еще двое предводителей меньших отрядов, которых я также пригласил. Отряда Хайме все равно маловато. Когда отправляемся?
— Да хоть сейчас. Поем чего-нибудь горячего — и вперед.
— Еще не отбил в седле задницу?
— А ты? — ответил я подначкой на подначку.