Рыцари былого и грядущего. I том
Шрифт:
– Осмелюсь напомнить, ваше величество, что не принадлежу к числу королевских вассалов. Тамплиеры подчиняются только римскому первосвященнику.
– Со мной ещё никто не решался так разговаривать. Такое может позволить себе только тамплиер. Знаете, Эврар, я уже подумываю, а не вступить ли мне в ваш Орден? Примете?
– Иметь в своих рядах такого рыцаря, как вы, ваше величество, было бы большой честью для тамплиеров. Но вы не монах. Вы женаты.
– А что если я разведусь с Алиенорой?
– Тогда Францию ждут неисчислимые бедствия. В чьи руки попадёт её приданное – герцогство Аквитанское?
– Да вы политик, а
– Боюсь, что вы правы. Орден тамплиеров – по уши в политике. А жаль.
Войско, которое они тем временем увидели перед собой, было на сей раз действительно их авангардом, о чём возвестили радостные крики: «Да здравствует король!». На встречу им скакали Алиенора и Жоффруа де Ранкон. Алиенора казалась самой счастливой женщиной на свете, жизнерадостно приветствуя своего венценосного супруга:
– Как мы рады, что вы, наконец, в безопасности, ваше величество! Господь не покидает наше крестное воинство!
Казалось, что сладостно журчащая речь беспечной Алиеноры попросту разбилась о королевские доспехи, не достигнув сердца, но это было не так. Голос по-прежнему любимой жены как стрела вонзился в сердце Людовика. Ему потребовалось всё его мужество, чтобы этого ранения никто не заметил, чтобы все подумали, что он вообще не обратил внимания на жену. Не сказав ей ни слова, со стрелою в сердце, Людовик сразу обратился к де Ранкону:
– Мессир, вы ослушались моего приказа, по вашей вине погибли сотни рыцарей.
– Ваш недостойный слуга заслужил казнь, – голос Жоффруа, казалось, был голосом мертвеца, как будто сама преисподняя изрыгнула эти безжизненные слова.
Король подумал: «Как это ничтожество не похоже на Эврара! Алиеноре вряд ли пришлось слишком усердствовать, чтобы его зацепить. И сейчас он воображает себя рыцарем, готовым умереть ради прекрасной дамы. Ничтожество».
Король и впрямь уже был готов отдать приказ обезглавить де Ранкона, когда услышал у себя над ухом тихий, бесстрастный, но удивительно проникновенный голос Эврара: «Пощадите его, ваше величество». Король сразу же понял: верный Эврар бережёт честь монарха. Людовик никогда потом не смог бы доказать, что поступил так не из ревности. Только Эврар ему друг. Не вассал и не слуга. Друг. Бешенство отхлынуло от монаршего сердца удивительно быстро. Невольно подражая бесстрастной интонации магистра, Людовик сказал:
– Мессир Жоффруа, с этого момента и до окончания похода я запрещаю вам иметь под своим началом хотя бы одного рыцаря. Прочь с моих глаз. Мессир Эврар, ваши тамплиеры понесли большие потери?
– От боевого монастыря, то есть от трёхсот рыцарей, осталось чуть больше сотни копий.
– Нам надо дорожить этим драгоценным остатком. Берите под своё начало всё войско.
– Войско может воевать только под началом вашего величества.
– На сегодня уже хватит прекословия, Эврар. Не втягивайте меня в споры о юрисдикциях, я в этом не силён. Берите войско под начало, если не хотите всех нас погубить, едва успев спасти.
– Осмелюсь предложить вашему величеству следующее: всё войско разбить на несколько отрядов и во главе каждого поставить самых опытных из моих тамплиеров. Лучше даже двух-трёх тамплиеров на отряд.
– Быть по сему. Теперь отдыхать.
В уже установленном королевском шатре оруженосцы быстро освободили Людовика от доспехов, и он без чувств повалился на ковры. В его тяжелых снах непрерывно мелькали белые плащи и обворожительно прекрасное лицо Алиеноры. Он опять почувствовал в своём сердце стрелу и стал звать Эврара, чтобы он пришёл и удалил эту стрелу. Во сне ему почему-то казалось, что Эврар – искусный лекарь, а может даже и волшебник, который легко удалит стрелу и без труда развеет чары Алиеноры, и тогда её лицо сразу же перестанет его терзать. Потом его стали окружать сарацины, а Эврара всё не было. Сарацины шустро теснили его к краю пропасти и вдруг он заметил, что у всех у них одинаковые лица – лица Алиеноры. Уже проснувшись, он обессиленным голосом всё ещё шептал: «Эврар, нельзя ли побыстрее?».
Людовик вышел из шатра. Уже занималось свежее утро. Невдалеке он заметил своего летописца Одона де Дейля, который пользовался краткой рассветной порой, чтобы сделать свои записи, пока не началась привычная лагерная суета. Одон, едва не высунув язык, что-то выводил на листке пергамента, но короля заметил сразу же и вскочил, приветствуя своего повелителя.
– Ладно, Одон, не суетись. Прочитай лучше последнее, что написал.
Де Дейль бесстрастно забубнил: «Магистр Ордена тамплиеров Эврар де Бар, человек, уважаемый за свой религиозный нрав, был достойным примером для рыцарей. Он сдерживал турков с помощью своих тамплиеров, проявлял мудрость и храбрость…»
– Турков, говоришь? А магистр их всё сарацинами зовёт.
– Это он, ваше величество, по своей палестинской привычке их так называет. А сражались мы с турками, которые сами себя именуют сельджуками по имени прежде бывшего у них вождя Сельджука, о чем, конечно же, доподлинно известно магистру тамплиеров, человеку большой учёности, ведь он…
– Уймись, Одон. Ещё один мудрец на мою голову, – король сказал это без тени раздражения и даже сам удивился тому, что нисколько не завидует славе магистра храмовников. Король уже решил во чтобы то ни стало добиться избрания Эврара великим магистром, понимая, впрочем, что самому Эврару о запланированной интриге лучше ничего не говорить. А поговорить им всё же было о чём. Сейчас король направлялся к шатру магистра смиренным просителем, вновь удивляясь, что ни мало этим не смущается. Он радовался, что обрёл друга, к которому даже он, король, может обратиться с просьбой, не испытывая при этом неловкости.
– Эврар, прости, но я сразу к делу. Говорят, ваш Орден богат. Невероятно богат.
– И да, и нет, ваше величество. Каждый наш рыцарь – совершенно нищий. Нам запрещено иметь собственность. Даже одежда, которую вы видите на мне, не моя, а выдана мне Орденом. Хоть я и магистр Франции, но не помню, когда в последний раз видел деньги. Тамплиеру деньги не нужны. Орден кормит и одевает. Потому и не пустует казна Ордена. Слухи о богатствах храмовников сильно преувеличены, но мы действительно не стеснены в средствах.
– И в долг, наверное, даёте?
– Пока, насколько мне известно – не приходилось. Рост Ордена начался всего лет 20 назад и свободные средства могли появиться лишь совсем недавно.
– Могли? Вы это лишь предполагаете?
– Ну не совсем предполагаю. Кое-что мне известно. Но я стараюсь держаться подальше от золота и от всего, что с ним связано. У нас есть люди, управляющие имуществом. Мне нет надобности вмешиваться в их работу.
– Но вы же магистр Франции!
– Отсюда вовсе не следует, что я распоряжаюсь всем золотом французских тамплиеров.