Рыцари Дикого поля
Шрифт:
– Но ведь польский разъезд может обнаружить нас по дымам, – занервничал Ордань, который все еще считал себя проводником на Сечь, а значит, ответственным за судьбу сечевого пополнения. – Лучше подождать до ночи, когда дым не виден.
– Для того и дымим, чтобы поляки легко могли обнаружить наше пристанище.
– Зачем это? – непонимающе, и даже с легким подозрением, уставился на него Ордань.
– А ты что, решил, что мы прибыли сюда прятаться? Польский разъезд нужно истребить здесь, не теряя своих людей, чтобы дальше мы могли продвигаться спокойно. Кони и снаряжение, особенно доспехи поляков нам тоже не помешают. Мы же не на рыбалку сюда прибыли, а чтобы вытеснить поляков из земли Войска Запорожского.
– То есть мы уже воюем? – оживился Ордань.
– Уже, как видишь, – повел подбородком в сторону закрытых ворот полковник. – Готовимся к встрече с гостями.
С наступлением темноты Хмельницкий разъезды снял, оставив только небольшой заслон из четверых казаков, притаившихся на древнем кургане метрах в пятидесяти от озера. Остальным же велел отдыхать.
Но именно этот «курганный заслон» обнаружил на рассвете, что к форту приближается более двух десятков всадников, сопровождавших две крытые кибитки. Как оказалось, это возвращался на хутор тридцатилетний Федор Велес со своими «охочими». А в кибитках, между узлами со всевозможным крестьянским скарбом, дремали четыре девушки да все еще молодящаяся казачка-вдова. С этими людьми Федор и собирался возрождать свой Велес-форт.
Спустя несколько дней с таким же обозом должен был прибыть и его младший брат Улас. Во всяком случае, Федор очень надеялся на это. Узнав, что в форте расположился целый отряд казаков, Велес обрадовался, рассчитывая, что хотя бы часть из них, опытных рубак, решит поселиться здесь. Слишком уж он опасался нового нападения – если не татар, то поляков из появившейся в этих краях крепости. Но в любом случае этот рослый, кряжистый хуторянин признателен был полковнику за то, что тот приказал своим воинам привести в порядок землянки, ворота и даже крепостной вал.
– Другие просто появляются здесь, дают отдых себе и коням и исчезают, – взволнованно проговорил он, одну за другой осматривая землянки, хозяйские постройки и пещеры, везде находя при этом следы заботливых рук.
– Я тоже вынужден буду уйти, потому что самое время появиться на Сечи, – ответил Хмельницкий, приглашая Федора в свою землянку, которую казаки уже окрестили «полковой канцелярией». – Но прежде чем мы покинем этот форт, нам с тобой нужно поговорить, поскольку есть о чем.
17
Очнувшись, Власта обнаружила, что сидит на высоком жертвенном камне, нависающем одним краем над речным водопадом. Никакого костра нет. Вообще никаких признаков того, что совсем недавно он полыхал рядом с ней. И это сразу же озадачило молодую графиню. Другое дело, что отсюда, с высоты холма, графиня видела, как где-то там, на правом берегу, за залитой луговым половодьем рощей, накаляется, словно бесформенная болванка в горне, восходящее солнце.
Поднимаясь с камня, Власта оперлась рукой о его край и с удивлением заметила, что он теплый, словно только-только начал остывать после дневной жары. Но еще больше удивилась, когда, ступив два шага в сторону от него, ощутила резкий холод, насквозь пронизывавший ее легкий шелковый пеньюар и босые ноги. Только сейчас она поняла, что, сидя на жертвеннике, пребывала в некоем замкнутом пространстве, ограждавшем ее от окружающего мира и создававшем свой особый микроклимат, особую ауру.
Мгновенно сообразив это, она вернулась к жертвеннику. Но… поздно. Сойдя с него, она тем самым разрушила ауру, представ перед обыденно-земным миром такой же незащищенной, как и все прочие смертные.
Спасаясь от холода, Власта бросилась бежать по щедро окропленному росой склону холма к аллее, ведущей к дому.
– Графиня! Боже мой, графиня! – поспешил ей навстречу управитель имения Вуек. – Как вы там оказались? Я обыскал весь дом, все поместье!
– Не требуйте от меня никаких объяснений! – прокричала Власта, едва выговаривая слова, настолько сильно дрожали губы и все ее тело.
Уже на аллее управитель перехватил ее, поднял на руки и понес в сторону дома. Графиня покорно приняла эту, почти отцовскую опеку о себе, поэтому не сопротивлялась и не противилась.
– Сколько раз я просил не ходить туда. Это же вас Ольгица сманивает.
– Вы правы, это была Ольгица. Но я рада встрече с ней, которую давно ждала.
– Напрасно радуетесь. Она сманивает, она же и погубит: затащит в реку, заставит броситься в водопад, живьем сжечь себя на этом проклятом жертвеннике. Да мало ли что способно взбрести в голову ведьме, давно обретшей приют на том свете, в подворотне у храма Сатаны?!
Власта безропотно выслушивала его возбужденное разглагольствование сквозь легкую упоительную дрему и сонно, благостно улыбалась. Вконец уставшая, продрогшая, она свернулась на богатырских руках управителя калачиком, и теперь ей казалось, что это ее уносит князь Гяур – ее странная, мучительная судьба.
– Вы только позвольте, графиня, и я буду закрывать вас в доме. Окна возьмем в решетки. Чтобы не только вы сами, но и никакая нечистая сила, прости и заступись, Господи, не смогла вырвать вас из этих стен.
– Позволяю приковывать меня цепью, Вуек, – полушутя-полусерьезно ответила Власта. – Только никому не отдавайте. Никогда и ни под каким предлогом.
– Было бы вами так приказано.
– Никому, кроме Гяура.
– Конечно же, кроме князя. Тут уж я и сам догадался бы.
На крыльце Власта пришла в себя и легко соскользнула с онемевших рук управителя. Но едва она открыла дверь, как послышался стук копыт по проложенной к дому мостовой и храп лошадей.
– Эй, есть кто живой?! – разрезал утреннюю тишину хриплый бас. – Это имение графини Ольбрыхской?
– Да, это оно! – отозвался Вуек, неспешно идя к воротам.
Власта успела лишь обуть комнатные тапочки и укутаться в плед, а трое всадников уже въезжали в ворота и направлялись к крыльцу.
– Я – хорунжий Болевский, ясновельможная графиня, – представился один из них, не сходя с седла. – Мне приказано уведомить вас, что в соседней округе вспыхнуло восстание. Несколько тысяч крестьян и всякого мастерового быдла вооружились и движутся по этой дороге то ли на Львов, то ли в наши края.