Рыцари морских глубин
Шрифт:
Кому–то мог «Колёк» подсуетиться с проездными документами, с приказом на отпуск. Вовремя подсунуть на подпись Сухомлинову, под настроение контр–адмирала. Мог замылить из личного дела офицера лист с неблаговидной записью. Много ещё чего мог сделать хорошего или плохого штабной писарь. Блатной был тот Коляша — Колёк, матросик с одной лычкой. Вот на такую маленькую кучку дерьма, возомнившую себя большой навозной кучей, я имел неосторожность наступить. Накапал, гнус болотный, на меня командиру роты Минкину. У ротного на столе в кожаной папке с зелёными тесёмками мой рапорт лежал. С просьбой разрешить мне поступать в Тихоокеанское Высшее военно–морское училище имени С. О. Макарова. Вызвал меня Минкин и спрашивает, вздыхая сочувственно:
— Трудно было поприветствовать старшего по званию?
— Никак нет! Просто подумал, что он такой же матрос, как я…
— Такой же да не такой! Ваш рапорт с моим ходатайством он задробит. А ссориться со строевой частью я не намерен. Свободен!
Минкин порвал мой рапорт, выбросил в урну клочки бумаги. А мог бы и похадатайствовать за меня. В политотдел сходить. К Сухомлинову самому. Да на кой я ему сдался?!
Немало наших подводных лодок погибло в так называемое «мирное» время «холодной» войны на море. Из них — пять атомоходов: К-8, К-209, К-219, К-278 «Комсомолец» и К-141 «Курск». Да ещё на многих подлодках аварии случались с человеческими жертвами. Об этом я расскажу позже и довольно подробно. Сейчас скажу лишь: не судьба была мне стать офицером–подводником на тех гибельных лодках. Мой Ангел–хранитель незримо отвёл от меня беду руками того плюгавенького матросика.
Той весной, за несколько дней до выпуска курсантов четвёртой роты из «учебки», военный трибунал осудил Коляшу — Колька на два года дисциплинарного батальона за подделку наградных списков.
И сказано в 74-м псаломе Асафа: «Бог есть судия; одного унижает, а другого возносит».
Давно нет на белом свете командира четвёртой роты Минкина. А я, вот, благодаря мстительности одного и равнодушия другого, живу и здравствую и поныне. Пью горячий чай с лимонными засахаренными дольками, блаженствую под русские песни на «Радио России» и продолжаю размышлять о былом.
В повседневной боевой учёбе быстро летели дни службы. И если начать подробно обсказывать, как сидели в классах и, бубня себе под нос, водили указками по линиям схем и чертежей, вряд ли кому это покажется занимательным, интересным и увлекательным. Да и запомнились такие дни как один длинный урок. В памяти запечатлелись только неординарные случаи из жизни в «учебке». О них и расскажу.
…Владивосток, мыс Чуркин, войсковая часть 25151 — «Р», 51-й УОПП, 1962-й год, зима — сырая, с холодными порывистыми ветрами и мелким, колючим снежком.
Вообще–то, зима во Владивостоке — понятие относительное.
Не Урал, не Сибирь с трескучими морозами, снежными метелями и глубокими сугробами. Владивосток на одной параллели с Сочи. Субтропики! Здесь в декабре в один день дождь ливанёт, на другой — обильный снегопад сыпанёт. Да такой, что на крутом Океанском проспекте сразу столпотворение автомашин. Буксуют, скользят, вниз под гору сползают как на лыжах. Мокрый, липкий снег провода обрывает, крыши обрушивает. На улицах, на дорогах — снежное месиво. Но вот потеплело, снежная каша растаяла. И опять уныло и голо чернеют пустыри, парки, скверы. Позёмка метёт по обнажённой, стылой земле.
В те годы, как и в нынешние времена, наша страна поставляла надводные и подводные корабли в Индию, в Китай, в Сирию.
Несколько старых подводных лодок проекта «С-613» были проданы в Индонезию. Экипажи для этих лодок проходили обучение вместе с нами в 51-м УОПП. Повседневная форма индонезийских моряков по образцу американских ВМС: чёрные брюки, тёмно–синяя голландка навыпуск, со шнурками на груди, белая панамка. Низкорослые, щуплые, скулатые, с выпяченными зубами индонезийские «чудо–богатыри», возвратясь после учёбы в 51-м УОПП в родную Индонезию, вскоре одну лодку утопили. А пока учились, забавно было наблюдать за экваториальными островитянами, схожими с обезьянами. Вот только пальм у нас для них не доставало!
В январе выпал снег, спрессовался после оттепели, подстыл. Индонезийцы выбежали на плац, закопались в сугробы. И так в снег упадут, и эдак! Сидят в нём, лежат, кувыркаются, обсыпаются. Фотоаппаратами щёлкают. Снимаются на память с комками снега в руках, на голове. Ухохочешься, глядя на них! Малые детишки в Новый год так не резвятся, не радуются, как они. Эка невидаль для нас — снег! Но для жителей экватора — экзотика!
Лопочут нам:
— Русскэ зима много белий снег, оченна карашо!
Щерятся клыкастыми жёлтыми зубами, не ведавшими щётки и пасты, машут нам, прощаясь:
— Сампэй бартэму лаги, камрадос!
«До свидания, товарищи», — по–индонезийски.
— Катитесь колбаской по Малой Спасской! Дружки нашлись! — кричим в ответ. — Дикари, вчера по пальмам прыгали, а сегодня подводниками заделались.
Как они весной зачёты сдавали по легко–водолазному делу — упасть — не встать! Умора!
По программе обучения все подводники обязаны уметь пользоваться глубоководным индивидуальным дыхательным аппаратом «ИДА-59» и прорезиненным костюмом — изолирующим снаряжением подводника «ИСП-60», предназначенными для выхода из затонувшей подводной лодки через торпедные аппараты, рубочный и спасательные люки.
Занятия по ЛВД — легко–водолазному делу проводились в бассейне. Приходит взвод на УТС — учебно–тренировочную станцию, прослушивает инструктаж, и начинаются тренировки. Инструктор–водолаз — детина — косая сажень в плечах — помогает надеть гидрокостюм. Влазишь в тубус — мешок на уровне груди с прорехой на гидрокостюме и попадаешь ногами в широкие штаны с ботами. Остаётся вдеть руки в рукава. Инструктор набрасывает на тебя верхнюю часть костюма с маской. И здесь самое кайфное: некогда ему протирать спиртом каждый загубник. А когда наденут на голову — внутрь маски уже не залезешь, не протрёшь, не сплюнешь. Бери в рот со всем, что скопилось после нескольких человек! Жить захочешь — схватишь загубник зубами, передёрнишься от омерзения и отвращения к чужим мокротам и не до них: водолаз уже привинчивает к твоей маске клапанно–распределительную коробку со шлангами, открывает баллон с кислородом, к трапу подводит.
— Готово! Погружайся! Следующий!
Кое–кто, случается, упирается, не решается вот так сразу уходить под воду.
— Ах, ты, салага! За леера цепляться вздумал! — спокойно говорит инструктор. — Пошёл, мелочь пузатая!
Привычным движеним инструктор сбивает руки упрямца с лееров — ограждения трапа. Даёт тычка в лоб и робкий курсант, молчаливо смотрящий испуганными глазами сквозь запотевшие стёкла маски, с шумным плеском навзничь летит в бассейн. Там, на глубине четырёх метров, поймёт, что дышится нормально, обвыкнется с пребыванием в необычной среде и, ощущая прилив радости от вольного разгуливания по дну бассейна, уже не заторопится выйти из воды. Такое обхождение водолаза с курсантами напоминает парашютные прыжки, где инструктор–выпускающий даёт пендель струсившему новичку, а повиснув на стропах, тот визжит от восторга и дуреет от счастья полёта.