Рыцари плащаницы
Шрифт:
– Жалеешь?
– Сражаться рядом с комтуром Роджером – счастье для любого рыцаря Леванта! – воскликнул Рено. – Такая победа! Перебить почти всех сарацин, оставшихся взять в полон!.. Конечно, это победа Роджера, – спохватился оруженосец. – Мы прискакали к концу битвы.
– Зато как нельзя вовремя, – заметил Иоаким.
– Вы бы справились сами, – учтиво ответил Рено.
– Сомневаюсь! – вздохнул Козма.
– Кто в Леванте не мечтал ходить на сарацин вместе с Роджером?! – продолжил Рено. – Комтур не знает поражений. Десять всадников и три десятка пеших воинов против отборной сотни сарацин!
– А под Тивериадой?
Оруженосец понурился.
– Язычники расстреляли хоругвь моего господина, барона д' Азни, из луков, – сказал неохотно. – Уцелел один из пяти. Барона ранили, мы отвезли его в замок, где он и умер. Погибли все рыцари д' Азни, никого не осталось.
– А ты?
– Барон обещал посвятить меня в рыцари после битвы. У меня и пояс был готов. Не понадобился.
– Пригодится! – утешил Козма. – За сегодняшнюю битву я возвел бы в рыцарский сан тебя, и всех твоих воинов.
– Ты вправду сделаешь это?! – просиял Рено.
– Я чужеземец и не знаю ваших обычаев, – сказал Козма, переглянувшись с Иоакимом. – Лучше Роджер.
– Комтур посвятит меня в рыцари?! – обомлел оруженосец. – Сам Роджер? Ты не шутишь?
– Мы уговорим его, если станет возражать. Но он не станет. Роджер вспомнит, кому обязан жизнью.
– Я… Я…
Рено так и не нашелся, что ответить, вскочил и убежал, радостный, в темноту.
– Как легко сделать человека счастливым! – вздохнул Иоаким.
– Ты не радовался, получив диплом? – возразил Козма. – Звание рыцаря здесь важнее.
– Под это дело можно было еще пяток коней содрать, – с сожалением заключил Иоаким. – За хлопоты.
– Хватит! – протянул ему Козма забытую оруженосцем баклагу.
– И то, – согласился друг, разливая по кубкам. – За новоиспеченного рыцаря Рено и его воинов! Дай Бог им здоровья, добычи побольше и поменьше ран.
– За нового друга в Леванте! – поднял свой кубок Козма.
Иоаким внимательно посмотрел на друга.
– Говорил же: беда стране без такого президента! И почему умные люди избегают власти, зато всякая шваль лезет на выборы?
– Сам и ответил, – сказал Козма, осушив кубок. – Или разъяснить?
– Оскорбительны мне ваши речи, рыцарь! – величественно ответил Иоким, нетвердо выговаривая слова. – Мне, воеводе княгини Ярославны, доблестному победителю сарацин в Леванте, кандидату исторических наук, горько слышать от какого-то лекаришки упреки в умственной неполноценности. Вызываю тебя, рыцарь, на бой: на мечах или копьях, верхом или пешими на утоптанной земле, на смерть или до первой раны! Жду на рассвете ваших секундантов!
– Они обязательно придут! – заверил Козма, отодвигая подальше баклагу с вином. – В белах халатах и с крылышками.
– Заметано! – кивнул Иоаким и повалился на кошму.
– Не навоевался! – вздохнул Козма, накрывая друга свободной кошмой. – Большой и сильный, а совсем ребенок…
Затем он сел у костра и долго смотрел на пляшущие перед ним языки пламени…
11.
Пока служанка расчесывала и заплетала длинные волосы Алиеноры, баронесса пристально разглядывала себя в зеркало. Изделие мастеров из Венеции, забранное в изящную серебряную оправу, некогда обошлось барону д' Азни в годовую подать
– Побелить щеки? – спросила служанка, пристраивая на голове баронессы золотую диадему с камнями.
– У меня траур! – отказалась молодая вдова.
Алиенора кривила душой: не хотелось портить нежную кожу щек дамасскими белилами. Перед мужчинами высокородной даме принято появляться набеленной, но это так старит! Ей и без того почти двадцать пять! Скоро никто не посмотрит в ее сторону!
Алиенора смутилась, уловив неискренность собственных мыслей. Посмотрят, да еще как! И не только этот мальчишка Рено, который рыдает всякий раз, когда она отказывает ему во взаимности, но и суровые, мужественные рыцари, славные своими походами и военными подвигами. Как они обхаживали ее в Антиохии! Семеро просили у отца ее руки, ну, может, шесть, но ей говорили, что семеро… Отец выбрал барона д'Азни, самого богатого и родовитого из претендентов. Барон так полюбил Алиенору, что еще до свадьбы велел изгнать из замка всех наложниц-сарацинок и даже продать их куда подальше! Он целовал ей руки и называл своей королевой. Они были счастливы!
Алиенора вздохнула, вспомнив покойного мужа, но вздох этот был такой легкий, что его никто не заметил. Она плакала у постели умиравшего мужа, все слуги заливались слезами, видя горе юной баронессы, но, признаться, уже тогда Алиенора смутно ощущала тайную радость. Покойный барон д'Азни был похож на кабана – как телом, так и нравами. Пропьянствовав ночь с друзьями, он бесцеремонно вваливался к ней в спальню и удовлетворял свою похоть, нимало не интересуясь ни ее чувствами, ни желаниями. При этом он сопел и рыгал, наполняя спальню мерзким запахом перегара. Насытившись, барон падал на кровать и храпел. Алиенора лежала рядом, глотая слезы. Если б не сарацинская стрела, угодившая барону в пах, она плакала б всю жизнь. Теперь никто не укажет ей, за кого выходить замуж! В Леванте вдовы выбирают мужей сами…
Служанка, завершив наряд хозяйки, не ушла, а скромно встала рядом, поджидая, пока Алиенора закончит рассматривать свое отражение.
– Говори, Берта! – велела баронесса, отвернувшись от зеркала.
– Рыцари приехали ночью, – бойко начала служанка. – Все спали, когда Рено постучал в ворота…
– Это я знаю, – прервала ее Алиенора. – Они так колотили, что я проснулась. Встала и смотрела из окна. Видела Рено, его воинов. Расскажи о тех, кого он привел!
– Рыцарь, которого привезли на носилках, это комтур Маргата.
– Роджер? – изумилась Алиенора. – Где Рено встретил его?
– В Масличном ущелье, – Берта подняла очи горе. – Там комтур со своими спутниками вступил в битву с сарацинами. Язычников было втрое больше, и они стали одолевать. Воины Роджера пали почти все, самого рыцаря много раз ранили, кровь потоком струилась из его ран. И вот, когда комтур и его спутники, ощутив приближение кончины от рук нечестивых, воззвали к Господу, поручая ему свои бессмертные души, появился Рено с воинами. Как вихрь он налетел на сарацин…