Рык Посейдона
Шрифт:
— Адрес нас мало волнует. Нам важен счёт в банке и его реквизиты, — насмешливая улыбка скользнула по лицу мужчины. — Адрес мы вам дадим.
— Спасибо! Извините за беспокойство!
Когда Джей вернулся к зданию управления, Руди сидел в машине и что-то жевал.
— Слушай, приятель! — Руди вышел из машины и, смеясь, хлопнул Джея по плечу. — Если мы так будем работать, то весь преступный мир может спать спокойно.
— А что случилось?
— Да мы загнёмся через неделю. У меня во рту уже шесть часов, кроме слюны, ничего нет…
— Я — понял!.. А что же ты тогда жевал в машине? — улыбнулся Джей. — Ресторан тебя устроит? Тем более, что есть повод…Только давай сделаем ещё одно маленькое
— Хорошо! Местные ребята это нам за секунду организуют… Только это — последнее дело на сегодня!
Уже через полчаса они сидели в ресторане. Солнечный свет едва пробивался через его широкие, мозаичные окна. В зале было немноголюдно и тихо. После этих двух дней, с их перелётами и переездами, Джей почувствовал наконец-то расслабляющую истому во всём теле. Он откинулся на спинку мягкого кресла и прикрыл глаза. Руди заказал обед на двоих и когда официант отошёл от столика, он посмотрел на дремлющего Джея и громко сказал:
— Проснись Джей! Мы тонем! — он улыбнулся и подвинул кресло ближе к нему. — А теперь слушай, что я тебе скажу… Фирма эта имеет сеть перерабатывающих заводов по всей Германии…
— Извини…, а что она перерабатывает?
— Мусор!.. Она также берёт подряды на уборку мусора в городах, но не везде, а только в парках, на стадионах… Вообще, на крупных объектах… Наверное, у меня в Мюнхене тоже работает. Короче — обыкновенные мусорщики… Работают в основном турки, арабы… Ну…. вот собственно и всё!
— Ладно! Разберёмся!.. У меня к тебе просьба — ты всё-таки на досуге поковыряйся в этой конторе… Что-то тут мне не всё понятно. Вот убей бог, не улавливаю связи между мусором, хлопком и газами!.. У нас, скорее всего, дело возьмут ребята из разведки. Ну, а пока будем копать мы.
Уже вечером Маклейн вылетел из Берлина в Лондон. Через день было назначено совещание у Керра.
Время приближалось к одиннадцати часам по полудни. Небольшие группы туристов, пёстрые по одеянию и говору, начали стекаться по переулкам на главную площадь Мюнхена — Мариенплац. Несмотря на то, что был конец июля, но неожиданно налетевший утром с гор ветер, нагнал на город уже порядком, разорванные тучи, из которых начинал сыпать мелкий, холодный дождь. Он заставлял поёживаться ещё тех немногочисленных туристов, что рискнули в эти ранние часы появиться здесь, на площади, разогнав их по бесчисленным кафе, разбросанным по всему периметру площади. Но сейчас светило солнце, и его блики играли всеми цветами радуги на огромных готических витражах Кёльнского собора.
С десяток туристов, по виду арабов, остановились перед старой ратушей и, задрав головы, слушали гида. Некоторые из них щёлками затворами фотоаппаратов, у двоих-троих в руках были кинокамеры.
Но вот над площадью раздался звон курантов и разбросанные по площади толпы, потянулись к ратуше. Высоко вверху, в нишах, зашевелились бронзовые фигурки, и начался ежедневный ритуал рыцарского турнира. Оказавшиеся очень близко к ратуше арабы, попятились назад, чтобы лучше разглядеть уже появившихся в нишах, короля с королевой. Подаваясь назад, они перемешались со стоявшими и ещё подходившими итальянцами, шведами и другими любителями поглазеть на средневековые турниры своих предков.
Слева о ратуши виднелся угол универмага «Кауфхоф». К нему можно было пройти лишь минуя кафе со странным названием «Рваный башмак». Как только раздался бой курантов, несколько столиков у кафе быстро опустели. За один из них, протиснувшись сквозь толпу, неспешно сел один из туристов. До этого он ходил по площади в группе арабов. На вид ему было лет сорок, сорок пять. Для араба он был несколько высоковат, но бронзовый цвет лица и чёрные, крупноволнистые волосы выдавали в нём жителя Востока или, в крайнем случае, человека только что приехавшего из какой-то тёплой, солнечной страны. Он медленно расчехлил камеру и, поворачиваясь на стуле, стал снимать. Когда объектив выхватил угол «Рваного башмака», он чуть замедлил поворот, а затем, не останавливаясь, также медленно продолжил движение по кругу. Сделав почти полный поворот, зачехлил камеру, и не спеша, направился по узкой улочке к универмагу. Протискиваясь между плотно стоящими столиками, и сквозь припоздавших на турнир туристов, он бросил быстрый взгляд на крайний столик. За ним сидел одинокий мужчина, также явно похожий на южанина. Это был молодой человек лет двадцати пяти. Как только араб прошёл мимо, сидевший за столиком мужчина, сунув несколько купюр под стоявшую перед ним пивную кружку, направился вслед за ним в сторону универмага.
Несмотря на утро, в залах универмага было уже много народа. Там, где продавались детские товары, было особенно шумно. Часто, вместе с детским смехом, слышался и плач, и окрики взрослых. К этой секции и направлялись двое мужчин, которые только что вошли в универмаг со стороны Мариенплац. Они медленно шли друг за другом вдоль стеллажей с механическими игрушками. Иногда останавливались. Вся секция сверкала, трещала и пищала на разные голоса и лишь стоя рядом, можно было услышать своего соседа. Наконец они остановились и старший из них, турист из группы, сказал:
— Здравствуй, Халед!.. Почему один?
— Здравствуйте, господин Хамади!.. — смущённо поздоровался молодой человек и замолчал.
— Почему молчишь?
— Ахмед пропал… Я не знаю, где он…
— Как пропал? — Халед пожал плечами. Они остановились у большой игрушки в виде человека-робота. — Говори всё, что ты знаешь!
— Да, конечно, господин Хамади!.. Дней пять назад, я зашёл к нему в общежитие, чтобы вместе идти в библиотеку, но его сосед по комнате сказал, что час назад за Ахмедом зашёл какой-то парень и они ушли… Я, потом заходил ещё несколько раз, но он не появлялся…
— Ты в полицию не обращался?
— Я был там вчера.
— А ты не знаешь этого парня?… Может, видел его где?
— Незнаю… Может и видел… У Ахмеда много было друзей. Он ведь хороший музыкант и играл в студенческом оркестре.
Они замолчали. Было видно, что Хамади что-то не понравилось в ответах его спутника. Он стоял, отвернувшись от него, и пристально смотрел на противоположную сторону зала. Халед дотронулся до плеча робота. Тот что-то пискнул и стал медленно поворачивать голову в его сторону. Робот был настроен на выполнение команд от человеческого прикосновения. Его глаза как две спелые вишни в упор смотрели на двух мужчин стоявших перед ним. Глухой, утробный голос раздался из него — «Добрый день, дамы и господа! Я приветствую вас на празднике…», — он продолжал говорить, но мужчины уже не слушали его, а быстро уходили вдоль игрушечных рядов по направлению к эскалатору. Никто, из окружающих их людей, не обратил внимания, что вслед за этими посетителями из соседней секции также быстро стал уходить невысокий, молодой человек в кожаной куртке с перекинутой через плечо спортивной сумкой.
Выйдя из универмага, они остановили такси. Кода сели в машину, Хамади сказал водителю, чтобы тот ехал прямо. Проехав три квартала, они свернули направо, потом ещё раз и остановились около большой пивной.
— Вы хорошо знаете город, господин Хамади! — выйдя из машины, сказал Халед.
— Я здесь учился… Давай зайдём, — они зашли в зал. Он был почти пуст. Выбрав место за столиком, у окна, заказали пиво. — Теперь слушай меня внимательно! — Хамади перешёл на арабский. — Завтра ты закроешь в банке свой счёт и возьмешь билет до Бейрута. Там тебя встретят… Будешь ждать меня.