Рык Посейдона
Шрифт:
С улицы послышался шум машины. Они оделись и спустились во двор.
В кабинете управляющего уже находился начальник технического бюро. Они поздоровались и по жесту хозяина кабинета прошли к его столу. Вальтер редко бывал в этом кабинете и сейчас был несколько польщён этим приглашением в столь узкий круг.
— Господа! Заранее прошу извинения за столь позднее приглашение. К сожалению, таковы обстоятельства… Я сегодня получил приказ приготовить к эвакуации всю техническую документацию, как по самому заводу, так и по нашим разработкам. Если сказать точнее, то всё это должно быть где-то скрыто. Я пока не знаю всех деталей, поэтому пригласил только вас… Постарайтесь без лишнего шума подготовить, на ваш взгляд, самое ценное. Думаю, что это не займёт много времени… Все дальнейшие распоряжения по этому вопросу будете получать
Через полчаса они вышли из здания заводоуправления. Была уже глубокая ночь, и лишь звёзды в холодном мартовском небе слабо освещали спящий город.
— Отец, давай пройдём пешком… Нам нужно поговорить.
— Разве мы не можем сделать это дома?… Хотя, я не против… И о чём же ты хочешь поговорить со мной? — Гейнц приостановился и пристально посмотрел на сына. Не поворачиваясь к отцу, Вальтер сказал:
— Это хорошо, что я не увижу в темноте выражение твоего лица… Ты всегда почему-то с усмешкой относился к моим вопросам, а это сбивало меня…
— Ты, к сожалению, так и не научился чётко формулировать свои вопросы. Я, наверное, был неправ, когда настоял на твоей учёбе на химическом факультете. В семье уже был один химик… Тебе надо было поступать на философский.
— Да нет, отец!.. Здесь всё в порядке. Всё очень просто. Мои вопросы не всегда укладывались в рамки мировоззрения вашего поколения… Скажи…, почему ты тогда не уехал в Америку? Ведь тебя приглашали!
— Ты забываешь, Вальтер, что у тебя был старший брат…. Он был уже офицером… Я не мог погубить его. Я всегда надеялся, что это не дойдёт до такого безумия.
— Ты, отец, лишний раз подтвердил слова нашего гения — страх и надежда — злейшие враги рода человеческого.
— Я тоже люблю Гёте, но в наше время лучше молчать об этом…
— Вот об этом я и хотел с тобой поговорить… Я не буду сдавать материалы моего отдела. Не хочу чтобы кто-то, когда-то воспользовался ими… Мы всё равно войну проиграли, так чтобы хоть спасти себя, можно будет предложить это взамен… Сейчас уже не важно кому — русским или американцам.
— К сожалению, сынок, ты не всё знаешь… Ты думаешь, что всё то, что производил наш завод лежит здесь?… Ты ещё более наивен, чем я думал… Мы применяем всё это против пленных. Я был там с инспекцией. Это ужасно… Так вот, если узнают, что мы причастны к этому, то в лучшем случае, нас просто расстреляют. С нами поступят так, как мы поступаем с ними… Это одно, а второе…, это опасно для тебя самого. Ты же слышал, что этим займутся войска СС… Только теперь я начал сожалеть о том, что ты у меня не философ, — в словах Гейнца послышалась ирония замешанная на сожалении.
— Отец! Ты учёный с мировым именем! Ну почему ты должен всё время чего-то бояться?… За свою жизнь! За нашу! Неужели это никогда не кончится?
— К сожалению, никогда… Ты уже стал хорошим специалистом, но, к сожалению, только в химии… Для того чтобы стать учёным, тебе не хватает понимания смысла твоей работы. Ты правильно, что стараешься всё время что-то сделать быстрее всех, лучше всех… Это ещё можно было бы понять, если твой труд укладывается в рамки общечеловеческих нужд и потребностей. К сожалению человечество само не понимает смысла своей жизни, своей истории… И думаю, что никогда не поймёт…Вспомни, почему Бог дал человечеству столько разных языков, а значит и разделил на разные народы… Потому, что оно хотело сравняться с ним. Строило Вавилонскую башню… Чем это закончилось — ты знаешь… Вот и наши вожди возомнили себя богами… Результат уже предсказуем. Просто это вопрос времени… Человечество обречено быть разделённым на народы, а значит всегда найдётся кто-то, кто посчитает себя живущим ближе к богу… Вот в этом и должен быть смысл твоей работы — сделать свой народ ближе к богу, а иначе…
— Отец! Я не узнаю тебя!.. Такой народ уже был! Ты знаешь о ком я говорю… Если верить Геббельсу, то их уже не осталось в Германии… Мне, лично, они ничего плохого не сделали… Ты ведь знаешь сколько было профессоров у нас в университете и все они были твоими друзьями. А где они сейчас?… И после этого ты хочешь сказать, что все они знали смысл своей жизни, чтобы вот так её закончить?…
— К сожалению, наука всего лишь служанка у человека… И при том не надо забывать, что не все относятся к категории самоубийц. Только часть… и то, далеко не по медицинским показаниям. Я так думаю, что именно мы и оказались этой частью. До определённого времени так думало
— Вот поэтому я и не хочу, чтобы эта служанка попала на службу к какому-нибудь обиженному или недовольному. А такие всегда будут… Хорошо, если это только на уровне обывателя, а если государства… Примеров тому достаточно. Я всё-таки надеюсь, что мы с тобой вернёмся в университет… Поэтому я всё сохраню для него.
— Я хочу извиниться перед тобой. — Хансен остановился. — Я назвал тебя младенцем в жизни. Но сейчас я услышал слова взрослого человека, отдающего отчет своим поступкам… И всё-таки я боюсь за тебя, Вальтер. Ты совсем не знаешь СС. Тебя не спасёт даже моя фамилия…
— Они здесь ни при чем. Ты же знаешь, что доступ в наши лаборатории ограничен. Мало кто знает о нашей работе. Я думаю, что не составит большого труда скрыть часть работ…. а, в крайнем случае, уничтожить… Я хочу посоветоваться с тобой…
— В каком плане?
— Давай поговорим об этом дома. Я пока ещё сам во многом не разобрался… Это касается последних разработок. Ты должен кое-что проверить. Если мои результаты подтвердятся…, то мы создали что-то ужасное.
— Ты говоришь о своих последних испытаниях?
— Да.
— Если об этом никто не знает — тебе лучше уничтожить это. Так будет лучше для всех.
— Возможно… Но, думаю, что когда-нибудь кто-то это сделает и лучше уже сейчас иметь этому противоядие. Я думаю, ты со мной согласишься.
Вот такую запись беседы получили мы от немецких коллег. Зовут этого старика…, одну минуточку, — Керр начал листать свой блокнот. — Вот нашёл… — Вальтер Хансен. Он был профессором в Мюнхенском университете. Во время войны был руководителем одного из секторов в научном центре своего отца. Центр этот работал при химическом заводе. Завод производил, кроме всего прочего, и отравляющие вещества… Так вот оказалось, что эти записи принадлежат именно ему и разработки сделаны в его лаборатории… Немецкие коллеги рассказывали, что когда они показали ему эти записи, старик так разволновался, что пришлось прибегать к помощи врачей. Он потом рассказал, как эти записи попали в университет и что они в себе содержат. Не знаю насколько это, правда, но он говорил, что вещество, полученное тогда им, может уничтожить всё человечество. Поэтому, когда он помещал этот материал в архив университета, то изъял из записей один лист, чтобы никто не смог воспользоваться им… Немцы хотели проверить, пользовался ли Хамади архивом и какими материалами конкретно. К сожалению, установить это не удалось, так как прошло достаточно длительное время после его учёбы… Скорее всего пользовался и случайно наткнулся на этот материал. Иначе как могли эти записи оказаться в руках этих студентов…, да ещё и у нас. Поэтому вероятность этого очень высока. И не надо забывать, что Хамади химик и притом неплохой. Скорее всего он и мог восстановить их…, Ведь, чем отравились тогда студенты, никто не определял и не определил… Отравились и всё!.. Сейчас, к сожалению, в этом деле уже ничего не поправишь… Федеральная разведывательная служба немцев серьёзно занялась этим Хамади. Мы будем постоянно работать в контакте. Поиск и выяснение всех обстоятельств, связанных с «Тиберией», остаётся за нами. Сейчас ребята из МИ 6 ведут её поиск, а затем будут отслеживать её передвижение… Думаю, что через пару дней мы будем иметь какие-то результаты… А теперь продолжим доклады… Маклейн! Давайте начнём с вас. Пожалуйста!..
Джей в течении двадцати минут доложил обо всём, что успел сделать в Москве и Бремене. По лицу Керра было заметно, что он доволен его работой. Самое главное, что было установлено судно, контактировавшее с яхтой в море. После окончания своего сообщения, Джей решил высказать свои соображения по только что услышанному от Керра.
— Сэр! С вашего разрешения, я хотел бы высказать одну версию. Как не кажется она невероятной, но считаю, что отбрасывать её нельзя…
— В этом деле нет второстепенных или главных версий. Все они будут тщательно проверяться и отрабатываться. Об этом я уже говорил и не раз… Прошу вас!