Рык Посейдона
Шрифт:
После обеденной молитвы, которую они совершили в расположенной неподалёку мечети, шейх пригласил Халеда на свою половину дома. Ещё в мечети Халед обратил внимание на группу молодых ребят примерно своего возраста, которые постоянно находились около шейха. Они словно пытались оттеснить его от остальной толпы верующих. Их странная одежда, состоящая из чёрных брюк и тёмно-зелёных рубашек, ещё больше подчёркивала их обособленность от остальных обитателей этого района. Халед вспомнил, что и встречавшие его в аэропорту парни были одеты в точно такую же одежду. «Вероятно это его охрана, — подумал он, — но раньше её не было». И сейчас, когда он вошёл в комнату к Абдель-Кариму, они полукругом сидели возле него, и что-то негромко шептали с закрытыми глазами. Перед каждым из них лежал Коран в красивом тёмно-зелёном переплёте. Халед уже хотел сделать шаг назад и выйти, но шейх заметил его и взглядом показал на свободное место.
Вскоре чтение закончилось, и они остались вдвоём. Некоторое время шейх сидел молча с закрытыми глазами. Казалось, что он спал и лишь чётки, медленно перетекающее между пальцев, выдавали в нём бодрствующего человека. Наконец он открыл глаза.
— Волею Аллаха ты был послан учиться в один из лучших университетов Европы. Скажи, чему ты там научился?… Можешь ли ты помочь сейчас своему народу и отблагодарить Аллаха за то, что он помог тебе выучиться?
— Уважаемый учитель! Я благодарен вам за то, что вы дали мне возможность выучиться и за это буду обязан вам всю свою жизнь. Я благодарю Аллаха, что он все пять лет помогал мне и направлял меня… И теперь, вернувшись домой, я хочу отдать своему народу то, что дал мне университет и Аллах. Я буду выполнять любую его волю и пожелания.
— Сынок…, не разбрасывайся так своими намерениями, ибо не знаешь, что захочет Аллах от тебя через мгновение. Только он знает, на что способен ты и как искренен в своих молитвах в благодарность ему…
Шейх вновь замолчал. Глаза его закрылись и лишь чётки всё также медленно текли в его руках. Халеду вдруг показалось, что, закрыв глаза, Абдель-Карим читает его тайные мысли и сейчас уличит его в неискренности. Ему действительно было жалко, что он так и не получил диплом и не знает зачем его так спешно отправили в Бейрут. Он сидел перед шейхом и не знал, что говорить в оправдание. Глаза шейха чуть приоткрылись, и он пристально посмотрел на Халеда.
— Я знаю…, ты жалеешь, что тебе не дали закончить учёбу… Ты закончишь её здесь, в Бейруте. Мы поможем тебе…, а сейчас ты нужен там, дома… Скоро прилетит твой учитель, господин Хамади и мы обо всём поговорим… Ты привык к той цивилизации и тебе будет трудно начать жить по старому. Я не хочу, чтобы твои силы уходили на борьбу с тоской по этой жизни. Ты должен будешь целиком посвятить себя работе, которую даст тебе господин Хамади. Вы пробудете здесь три дня, а затем отправитесь к тебе на родину, в Афганистан… А сейчас иди отдыхай. Тебе дадут машину…, можешь поехать в Бейрут. Но к вечерней молитве ты должен вернуться назад… Иди!
Халед поклонился шейху и вышел из комнаты.
Через день, тем же рейсом прилетел Хамади. Халед рано утром уехал в город, а когда вернулся, то увидел в виноградной беседке рядом с Абдель-Каримом, Хамади. Они сидели за низким столиком и о чём-то разговаривали. Халед не хотел без приглашения подходить к ним, но Хамади заметил его и жестом позвал к себе. Подходя к беседке, он услышал, как Абдель-Карим резко сказал Хамади. — «Яхту надо было утопить!». Услышав шаги за спиной, он замолчал и оглянулся назад.
— А, это ты, сынок! Проходи, садись… Ты, так долго не был дома, что, наверное, забыл, как живут там люди…, твой народ. Аллах всем дал одинаковое право на кров и хлеб, но неверные лишили этого права твой народ и твою землю. Ты помнишь своих родных?… — Халед покачал головой. — Я так и знал… Мы изгнали одних неверных с твоей земли, но пришли другие… Аллах вновь призывает нас на священную войну…
К нашему сожалению не все правоверные поддерживают нас. Сытая жизнь и глухота к чужому горю закрыла им глаза и уши. И, таких, немало… Мы должны помочь им вернуться на путь Аллаха. Там, в Европе, ты не особо следовал заветам пророка Мухаммеда…, да нам это особо и не нужно было. Ты должен был постигать мудрость наук, к которым приставил тебя Аллах и твой учитель, господин Хамади. Ты был лицемером там, но Аллах всемилостив и он прощает тебя… Твой учитель говорит, что ты хорошо учился там и готов к джихаду во имя ислама… Я знаю, там ты видел нас как кровожадных террористов, которым всё равно где убивать и кого убивать… Я не буду тебе ничего говорить. Ты сам всё видел и знаешь. Память предков и кровь родителей у всех народов взывает к мщению… Я думаю, что ты не забыл аят Корана, где сказано, — И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте, — поистине, Аллах не любит преступающих! Бог свидетель — мы не преступали. Нас вынудили к этому… Они сжигали наши жилища, убивали наших жён и детей. Пришло время напомнить им об этом… Через два дня вы поедете с учителем в Пакистан, а оттуда на родину. Ты должен во всём слушаться его… Там, куда вы приедете, есть только один «повелитель правоверных». Его вы и будете слушать… А сейчас иди, нам надо поговорить.
Когда Халед скрылся в доме, Хамади с Абдель-Каримом продолжили свой разговор.
— Ты думаешь, этот мальчишка справится там?… Не забывай — на это потрачено много долларов!
Хамади встал и несколько раз прошёлся по беседке.
— Я знаю… Мне придётся побыть там до завершения всего технологического цикла. А дальше всё просто.
— Сколько это займёт время?
— С подвозом оборудования, монтажом и испытанием…, думаю месяца три… В Ираке, Ливии мы делали это быстрее.
— Никаких трёх месяцев! Ты будешь там ровно один месяц!.. Ты забыл дату акции?… Почему здесь нужно три месяца, а там меньше?
— Карим! Ты забываешь, что там правители хотели этого, а здесь мы должны сделать всё в тайне и в глуши, где пока нет ничего, кроме камней и песка!
— Это не правда! Мы готовили тебе площадку почти два года. Это было не легче, чем тебе закупить твои игрушки… Ладно, не сердись!..Месяц раньше, месяц позже… Но основную операцию мы перенести не можем. Другого случая просто не будет… Я так понял, что в Германию тебе уже возвращаться нельзя… Жаль только, если яхта вернулась назад. Это может повредить нам. О её судьбе ничего не известно?… Даже в газетах?
— Ничего… Больше двух вариантов тут быть не может — или она утонула, или её тщательно скрывают. Если первый — слава Аллаху, если второй — могут проследить всю цепочку, а это уже опасно.
— Не будем раньше времени забивать себе голову. У нас так говорят — не можешь помочь горю, забудь его! Что ты предлагаешь?
— Надо нанять ещё одно судно и послать его по маршруту «Тиберии»… Так будет надёжнее.
— Хорошо… Ты там хозяин, так делай.
— Тогда завтра я вылетаю в Хартум. Как всё сделаю, сообщу… По всем расчётам «Тиберия» должна ночью придти в Бейрут. Мне надо встретить её.
— Откуда ты знаешь?
— Они звонили мне из Испании. Ждали меня там, но я не смог. Надо было ещё раз всё проверить.
— Так почему они ничего не сообщают о себе? Как дела с товаром, с грузом?
— Я запретил им пользоваться рацией. Мне они звонили по телефону и разговор был одну минуту… Сегодня я всё узнаю.
— Нет. Мы поедем вместе… Я хочу всё знать сам.
— При подходе к порту, они включат рацию и мы должны сразу выехать.
Уже начало светать, когда «Тиберия» бросила якорь на дальнем рейде Бейрута. Пограничный катер принял на борт одного человека и отвалил от пирса. Через несколько минут он мягко ткнулся в борт «Тиберии» и на него скинули шторм-трап. По нему на катер быстро спустился один человек и также быстро, катер направился обратно к пирсу. Этим человеком был капитан «Тиберии», Хусейн Насрулла, а встречающим — Хамади.