Рюрик и мистика истинной власти
Шрифт:
То, что католический писатель неправильно передал имя этого славянского бога, заподозрили еще в XIX в.: «У Гельмольда мы читаем имя его двояко: Prone и Prove (Proven); в первом случае представляется искаженное немцами слово Перун; во втором имя бога было бы Прав, Право, что-то вроде литовского Prowe (то есть право и божество права). Но последнее чтение, хотя и чаще попадающееся в тексте Гельмольда, мы считаем совершенно ложным» [201] . А. Гильфердинг решительно отвергает понимание Прове как Права, однако современные исследователи не разделяют его категоричности, допуская совмещение обоих возможных вариантов. Так, В. Пизани полагает, что имя Прове изначально у полабских славян звучало как prav – «правый, справедливый», являясь одним из эпитетов громовержца Перуна [202] . В пользу связи Прове с Правом и Правдой говорит регулярное осуществление суда в его святилище. Однако даже если Прове и был персонификацией Правды, его образ все равно восходил к образу общеславянского Перуна, главной функцией которого была функция хранителя вселенского закона [203] . На их тождество указывает и дуб, бывший у восточных славян священным деревом громовержца.
201
Гильфердинг
202
Pisani V. Il poganesimo balto-slavo // Storia degli religioni. Toronto, 1965. V. 2.
203
Подробнее об этом см.: Серяков М. Л. Вселенский закон – незримая ось мироздания. М., 2005.
Исследовавшие лексику древнего славянского права В. В. Иванов и В. Н. Топоров отмечали, что «pravъ имеет отношение к сфере упорядоченного, законосообразного, определяющего функционирование и самого мира (природный аспект), и отношений в обществе (социально-правовой аспект). Специфика славянской традиции по сравнению с другими близкородственными как раз и заключается в архаичной нерасчлененности понятий права, справедливости и закона… Право, правда, справедливость, как и воплощающий их закон, имеют божественное происхождение, исходят от Бога, ср.: божья правда (ср. формулу: а тот став скажет как право пред Богом. Пск. Судн. Грам. 20, стр. 55 и др.), божий суд» [204] . Правда имела огромное значение в мировосприятии древних славян. Этимология позволяет нам понять, какой исходный смысл вкладывался славянами в это понятие: «Само соотнесение, с одной стороны, рrаvъ, с другой – кrivъ, lеvъ убеждает в необходимости выделения древнего корневого элемента рrа-, который, по всей видимости, связан с и.-е. реr-/роr- как указание некоей границы, предела (ср. др. – греч. peraj), эталона, а отсюда, согласно Л. Р. Пальмеру, и судьбы, доли… Если приведенные сопоставления верны, то оказывается возможным понимание права, правды как некоей опоры» [205] .
204
Иванов В. В., Топоров В. Н. О языке древнего славянского права // Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1978. С. 235.
205
Там же. С. 236-237.
О том, насколько глубоко было укоренено подобное мирочувствование в нашем народе, свидетельствует пример Ивана Пересветова, который через семьсот лет после призвания Рюрика в сочинении, адресованном предпоследнему представителю основанной им династии, вывел свою чеканную формулу: «Коли правды нет, то и всего нет» [206] , да при этом еще однозначно отдал приоритет Правде, а не православной вере. Спустя столетия В. Даль среди простого народа зафиксировал такие выражения, как «Стоять за правду», «Право ходить – душой не кривить», «Без правды не житье, а вытье», «Все минется, одна правда останется».
206
Сочинения И. Пересветова. М., 1956. С. 176.
Анализируя старославянские выражения с корнем прав, P. M. Цейтлин так определяет основное и наиболее часто встречающееся значение этого корня: «Так, существительное ПРАВЬДА употребляется в одиннадцати старославянских рукописях около двухсот раз в значении “справедливость”… Значение “правильный, справедливый”, скорее всего, развилось из значения “не отклоняющийся от прямого (пути), прямой”…» [207] Современные исследователи выделяют в древнерусском языке для слова правда целый спектр значений: «правда, истина»; «справедливость как свойство праведное, праведность», в том числе и «справедливость как свойство божественной сущности»; «справедливость как соответствие действий и поступков требованиям морали и права; праведные деяния; исполнение божественных заповедей, долга» («Супротивить же ся мудрости лукавьство и зълонравиу, правд же насилие и лихоимьство»), в частности «справедливо, подобающим образом»; «правдивые, справедливые слова, речи»; «правота, отсутствие вины»; «правдивость, честность»; «повеление, заповедь»; «установление, правило, закон; свод законов»; «договор, условие договора»; «обет, обещание»; «право; права»; «право суда»; «суд; судебное испытание»; «свидетель»; «пошлина за призыв свидетеля» [208] .
207
Цейтлинг P.M. О значении старославянских слов с корнем – прав-// Этимология. 1978. М., 1980. С. 62, 64.
208
Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 18. М., 1992. С. 96-99.
Земная правда воспринималась славянами как неразрывно связанная с небесной, божественной Правдой как ее непосредственное продолжение или проекция на человеческом уровне. Подготовленный при непосредственном участии самого Мефодия «Закон Судный людям», ставший одним из древнейших письменных памятников славянского права эпохи начавшейся христианизации, провозглашает: «Преже всякая правды достойно есть о б(ож) ии правд г(агол) лти» [209] . В международном договоре с Ригой 1284 г. мы читаем: «Аже иметь жялобитися васъ кто на Рижяны или Глмино или кто иныи, и вышлите к намъ, а мы правду дамы по божьи правд» [210] . Хотя оба этих памятника и были составлены уже в христианскую эпоху, тем не менее представления об универсальном вселенском законе, частным случаем которого был человеческий закон, восходят к глубочайшей индоевропейской древности и были обусловлены язычеством, а не новой религией. Детально этот вопрос был мною рассмотрен в исследовании о вселенском законе. Согласно широко распространенному у наших предков убеждению, как внутриобщественные, так и межгосударственные отношения должны были основываться на Правде. В эпоху государственности внешним выражением правды становятся законы, вошедшие в нашу историю под названием Русской Правды. Хоть уже договор Олега с Византией свидетельствует о существовании на Руси достаточно развитого законодательства, тем не менее первый дошедший до наших дней сборник законов связан с именем Ярослава Мудрого. Его сыновья расширили данный сборник, и новгородский летописец так говорит об этом событии: «Правда установлена Рускои земли, егда совокупилъ Изяславъ, Всеволод, Святославъ, Коснячько, Перенгъ, Микифоръ Кыянинъ, Чюдинъ Микула» [211] . Уже один этот список имен показывает, что в установлении этого сборника законов принимали участие не только правившие в своих княжествах Рюриковичи, но и их приближенные, не принадлежавшие к княжеской династии. В идеале все общественное устройство нашей земли должно было строиться только на основе Правды, которую люди были готовы отстаивать до конца. Категорически осуждая пролитие крови «бес правды»,
209
Закон Судный людем краткой редакции. М., 1961. С. 35.
210
Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1992. Вып. 18. С. 97.
211
ПСРЛ. Т. 3. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 177.
212
Там же. С. 81.
Соответственно, и князь мыслился нашими предками как носитель Правды, и это представление сохранилось у них, несмотря даже на смену религии. Уже Иларион прославляет Владимира за то, что тот, возмужав «единодержець бывъ земли своеи, покоривъ подъ ся округъняа страны, овы миромъ, а непокоривыа мечемь, и тако ему въ дни свои живущю и землю свою пасущю правдою, мужьствомъ же и смысломъ», завершая его восхваление следующим образом: «Ты правдою б облченъ, крпостию препоясанъ, истиною обутъ, смысломъ внчанъ и милостынею яко гривною и утварью златою красуяся» [213] . Как видим, именно Правда стоит на первом месте как основное качество настоящего правителя. Рассказывая о смерти в 1078 г. великого князя Изяслава, летописец отмечал, что умерший был «тломъ великъ. незлобливъ нравомъ. криваго ненавид. любя правду. не б в немь лсти» [214] . Сообщая через несколько лет, в 1093 г., о смерти другого великого князя, Всеволода Ярославича, автор ПВЛ вновь отмечает, что и он с юности «любя правду», а отец, выделяя его изо всех остальных сыновей, надеялся, что он получит киевский престол после братьев своих «с правдою а не с насильемь», что и случилось.
213
Памятники литературы Древней Руси. XVII век. Кн. 3. М., 1994. С. 591, 596.
214
ПСРЛ. Т. 1. Лаврентьевская летопись. М., 2001. Стб. 202.
Выше мы привели известие о призвании варягов по Лаврентьевской летописи. В Ипатьевской летописи он излагается почти так же, однако там восточные славяне и финно-угры решают «поищемъ сами в соб кнз. иже бы володлъ нами и рдилъ. по рду по праву» [215] . Очевидно, что эти слова означают желание словен и кривичей найти правителя среди родственных себе племен, близких им по духу, крови и языку, а ими могли быть только западные славяне, но никак не норманны. Первейшая функция призываемого князя в представлении восточных славян заключалась в том, чтобы он «судилъ по праву», праву, как совершенно справедливо подчеркивал С. А. Гедеонов, славянскому. Суд первоначально точно так же был связан с языческой религией. Относящееся к ваграм свидетельство Гельмольда об осуществлении суда в святилище Прове было уже приведено выше. Относительно восточных славян можно привести не только восходящее к индоевропейской эпохе понятие божия суда, но текст заговора, согласно которому суд осуществляется на Алатыре – священном центре мира русских заговоров: «Есть святое море Окиян; во святом море Окияне есть камень Латырь, на камне Латыре есть три брата родимые, три друга сердечные: един судит, другой дела отправляет, третий уроки заговаривает…» [216] Неразрывно связанное с Правдой понятие суда, разумеется праведного, точно так же включало в себя глубокий архаический смысл. Как отмечают В. В. Иванов и В. Н. Топоров, славянское слово суд восходит к и.-е. dhe, родственного др. – инд. dhaman, «закон». Общеславянское название суда произошло от индоевропейского корня и приставки so – «установить, присоединить». Поскольку в речи выражение «судить-рядить» нередко употребляется как синоним, исследователи предполагают, что к индоевропейскому корню dhe восходит и праслав. redъ: «Если высказанные соображения окажутся справедливыми, то в юридических терминах ряд, рядить, орудие (к rod-: red-) обнаруживается глубинный архаизм, отсылающий нас к мифологической концепции универсального закона. По-видимому, уже в индоевропейском корень dhe- означал одно из самых кардинальных действий по устроению мира во всех его аспектах, введение определенного порядка, что и отражается в описанных употреблениях праслав. sodъ, redъ…» [217] Правосудие в глазах призывавших Рюрика славянских племен означало следование нормам славянского права, знать которые скандинавский конунг едва ли мог. Соответственно, судить по славянскому праву мог только славянин, но никак не скандинав.
215
ПСРЛ. Т. 2. Ипатьевская летопись. М., 2001. Стб. 14.
216
Майков Л. Великорусские заклинания. СПб., 1869. С. 134.
217
Иванов В. В., Топоров В. Н. О языке древнего славянского права // Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. М., 1978. С. 232.
Кроме того, часть исследователей понимает летописный текст в том смысле, что между призванными варяжскими князьями и четырьмя племенами было заключено соглашение-ряд. Слово ряд имело в древнерусском языке много значений, в том числе «стройность, равнение; организованность» («И сташа около его (Твердислава) полкомъ и урядивъше на 5 пълковъ. Князь же узрвъ рядъ ихъ, оже хотять крпъко животъ свои отдати, и не поеха»), «решение спорных дел, правосудие; порядок, управление» («Възнегодоваша новгородци, зане не створи имъ ряду…»; «Боляри рязаньскии… биша ему (Дмитрию Донскому) челомъ и рядишася у него в рядъ»), в частности «дело, касающееся управления; вопрос, требующий решения»; «правило, устав, распорядок» («Нъ егда мним Б(ог) а что творяща, то не мози ряду естьственном(у) разумвати…»); «договор, уговор, условие, соглашение» (уже под 912 г. летопись отмечает: «Посла мужи свои Олегъ построити мира и положити ряд между рус(ь) ю и грекы». Под 1149 г. «Вячеславъ послуша брата своего и свата Володимира, приемъ въ с(е) рдци слова его, потъкнуся к ряду и к любви»); выражение «покладати рядъ» означало «устанавливать порядок владения, управления на подвластной территории» [218] . В отношении ряда даже норманисты вынуждены признать: «Однако собственно скандинавская традиция не знает договоров-рядов» [219] . Таким образом, несмотря на все благородство происхождения, варяжские князья и восточнославянские племена при этом выступают как равноправные договаривающиеся стороны и, как можно предположить, заключают между собой соглашение на определенных условиях.
218
Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 22. М., 1997. С. 282-283.
219
Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесредневековой дипломатии // Древнейшие государства на территории СССР. 1990. М., 1991. С. 226.
Конец ознакомительного фрагмента.