Рюрик
Шрифт:
– Ложись, Бэрин. Только наперстянка взбодрит тебя на день, не больше.
– А мне и хватит. Неужто восьмидесятилетний старик Истрий бодрее меня, пятидесятилетнего?
– озорно спросил Бэрин и подмигнул князю.
Рюрик улыбнулся и ничего не ответил. Бэрин лёг, повернулся на бок и почти сразу же захрапел.
Рюрик вышел из палатки в предрассветную темноту. Сторожевые воины размеренно прохаживались возле палатки, ёжась от утренней сырости. Князь вгляделся в их лица и, позвав одного из них, тихо приказал:
– Разбуди Дира! Пусть поднимет свою тысячу и ждёт меня.
Воин кивнул головой и пропал в тумане. Рюрик посмотрел ему вслед и тут вспомнил свои нынешний сон. Ему снились
– Приготовь в большой бадье отвар наперстянки со стефанией гладкой, чтоб хватило на тысячу воинов. Запас травы найдёшь в походном сундуке.
Слуга повиновался. Рюрик выпрямился, глубоко вздохнул. Свежесть холодного утра окончательно отогнала от него сон. Слабый ветерок начал разгонять молочно-серые клочья тумана. Они плыли над высокой сочной травой, которая медленно выпрямлялась, сбрасывая крупные капли росы. По лесу стало разноситься сначала робкое, а затем всё более звонкое пение птиц. Рюрик вслушался в этот хлопотливый птичий гомон и не услышал в нём того скандального, крикливого надрыва, какой бывает у птиц в пору их особого предчувствия и который так боялся князь услышать сейчас.
– Более пятисот лет назад наше племя, теснимое аварами, прибыло на эти земли, издревле заселённые родственными нам словенами.
– Рюрик, сидя на коне, произносил речь перед конной и людной дружиной, готовой к решительному бою с врагом.
– Наши вожди и жрецы сделали все, чтобы мы смогли здесь жить. Ныне же немецким королям, герцогам и маркграфам стало тесно на земле, отнятой у кельтов, чехов, моравов, саксов, сербов, фризов, ободритов и вильцев. Они хотят уничтожить племена венетов-словен и рарогов-русичей, отобрать у нас Рарожское побережье и забрать нашу землю себе.
Рюрик перевёл дыхание и оглядел огромное войско соплеменников разгорячённым взглядом. Он чувствовал, что воины, проникаясь справедливым гневом предводителя своего, зажигались его порывом мести. В их сердца начинал уже проникать тот воинствующий, яростный дух, смешанный с жаждой лютого боя, который был свойственен любому справедливому противоборству. С этим духом когда-то были дружны деды и отцы всех разноязыких рарогов. И вот настал их черед - ибо враг этот не хочет угомониться, оставить в покое родную землю, их жён и детей.
– Более ста лет рароги ведут упорную борьбу с германцами, и не раз наши воины побеждали таких великих полководцев, как Карл, Людовик Благочестивый и Лотарий Первый, - продолжал между тем Рюрик всё так же горячо и зло.
– Нынче нас ждёт бой с войсками Людовика Баварского и Лотария Второго - с сыновьями Людовика Благочестивого и внуками Карла Великого. Не посрамим же памяти легендарного Верцингеторига, Сакровира и конунга Белы, которые наносили сокрушительные поражения своим врагам!
– призывно воскликнул князь, чувствуя горячую готовность всей дружины.
– Не отдадим земли своей на поругание врагам! Да придаст силы всем нам взошедшее солнце победы!
– гордо воскликнул он, указав на небо, где уже сияло солнце.
– Вперёд, мои воины!
– звонко и азартно крикнул наконец зовущее слово Рюрик, надел шлем, взял меч в правую руку, а левой натянул поводья. Конь встал на дыбы и, взяв разбег, понёсся вперёд.
Через минуту с князем поравнялся знаменитый меченосец Дагар. Рюрик кивнул ему и уступил дорогу, усмирив коня. Мимо пронеслись, вздымая клубы пыли, меченосцы, горделиво неся железные драконовидные знамёна. Немного погодя, справа от меченосцев,
Рюрик, наблюдая в укрытии за подходом лучников к, противнику, отметил быстроту бега и ровность рядов воинов. Через Мгновение он услышал воинственный клич Дагара и дикий рёв войска, бросившегося на врага.
Развевались длинные синие волосы, вздымались кони, летели копья. То тут, то там слышался скрежет щитов и лязг железных мечей. Корёжились, гнулись "драконы", но ни один из них не исчез из поля зрения князя…
Германцы, в длинных железных кольчугах, вооружённые копьями, тяжёлыми мечами и под защитой коротких щитов, были конны, многочисленны и зло возбуждены.
Людовик Баварский, правивший Восточно-Франконским государством уже семнадцать лет, воспитанный своим отцом Людовиком Благочестивым в духе христианской терпимости к иноверцам, не испытывал к ним ненависти. Но когда его казна пустела, то - ничего не поделаешь - он объезжал Баварию с Юго-восточной маркой [63] и собирал с подвластного народа подати. Однако эти доходы почему-то очень быстро таяли. Только войны - понял Людовик Баварский - могут наполнить его казну и насытить вечно голодных ландскнехтов. Золото, женщины, рабы - вот цель и причина каждой войны. И хоть не по-христиански обижать тех, кто сдерживает восточный натиск норманнов, но земли, обжитые неугомонными венетами и рарогами, дают хорошие урожаи, и пора эти земли вернуть германцам. Кроме того, рароги прекрасные мореходы. Они с выгодой для себя торгуют с богатым городом Волином, а это кого угодно смутит…
63
Марка– пограничная область в Германском государстве, глава которой, маркграф, и население имели дополнительные свободы.
Эти и другие подобные мысли роились в голове Людовика Баварского, восседавшего в низком позолоченном шлеме, с мечом, украшенным изощрённой резьбой, в мелкой серебряной кольчуге на прекрасном белом коне. Он предчувствовал, что его войско нынче сильно побьют, но ничего не мог предпринять для его спасения. Уж слишком вздорны были его родные братья, чтобы можно было надеяться на них.
Людовик посмотрел на небо и нахмурился: ни одной тучки, солнце поднялось высоко и яростно печёт. "Король Людовик Баварский на поле брани германцев и венетов-рарогов в лето 850 от рождества Христова углубился в воспоминания", - улыбнулся он самому себе и, обратившись к стоявшему рядом герцогу Эриспою, выступавшему против захватнических планов Карла в Бретани, а теперь его сподвижника против венетов, спросил:
– Не терпится в бой?
– Не понимаю, ваше величество, почему именно сейчас надо улыбаться? Наших бьют нещадно, а вы, любезный король, молча созерцаете гибель армии! Эриспой с трудом сдерживал гнев. Молодой и храбрый воин был уверен в том, что только он может спасти положение всей армии. Стареющий король Баварии ни на что не способен. Ему, Эриспою, надо было быть в войске Карла, но отец терпеть не может младшего отпрыска Людовика Благочестивого, и теперь вот надо сносить лень этого тюфяка.
– Скажите, ваше величество, отчего вы решили нынче биться с Рюриком? Ведь силы явно не равны! Наших драконов раз в десять меньше, чем их!
– зло спросил Эриспой.