Рюрик

Пчелов Евгений Владимирович

Итак, рассказ о путях купцов-русов свидетельствует, что торговый путь через земли Хазарского каганата на Каспий и дальше на Восток был русами к 840-м годам уже хорошо освоен. Вероятно, путь по Волге связывал со странами Востока и север Руси, тот Ладожско-Ильменский регион, где присутствие скандинавов археологически прослеживается уже с середины VIII века и где впоследствии закрепился Рюрик. Если это так, то земли гипотетического Русского каганата могли достигать северной Волги и соприкасаться с зоной влияния хазар, которым, согласно сообщению «Повести временных лет», платили дань вятичи. А значит, Русский каганат и Хазарский были соседями (чем, вероятно, и объясняется появление у правителя росов тюркского титула). Верхнее Поволжье (в районе Сарского городища под Ростовом), так же как Ладога и Рюриково Городище под Новгородом, рассматриваются как возможные центры этого государственного объединения [259] . Если обратить внимание на его вероятные пределы, станет ясно, что они очень близки к тому региону, на который впоследствии распространялась власть Рюрика.

259

См. подробнее: ФранклинС., Шепард Д.Начало Руси. 750—1200. С. 56–69.

В

то же самое время, когда купцы-русы добирались на востоке до Багдада, на западе русы-воины напали на мусульманскую Испанию (называвшуюся в восточных источниках ал-Андалус, то есть Андалусией). «Западнее города, который называется Джазира (Альхесирас на берегу Гибралтара. — Е. П.), [есть] город, называемый Севилья, на берегу большой реки. И в эту реку Кордовы (Гвадалквивир. — Е. П.)вошли маджусы (ал-маджус), которых называют русами (ар-рус), в году 229 (843–844), и грабили, и жгли, и убивали», — сообщает в своей «Книге стран» («Китаб аль-булдан») арабский географ и историк Абу-л-Аббас Ахмад ибн Абу Йа'куб ал-Йа'куби. «Книга стран» была закончена им около 891 года, то есть через полвека после описанных событий [260] . Ал-маджус — это огнепоклонники, так арабы первоначально называли те народы, которые поклонялись огню или использовали его в похоронных обрядах, то есть сжигали покойников (персы-зороастрийцы, индусы и др.), а в более широком смысле так именовали и всех язычников, включая славян и норманнов. Другие арабские авторы X–XVII веков более подробно описывают это нападение [261] . Оно началось 20 августа 844 года, когда маджусы появились на западном побережье Пиренейского полуострова около Лиссабона. Общее число нападавших кораблей исчисляется разными авторами по-разному — 54 (ал-'Узри, XI век) или 80 (ал-'Изари, вторая половина XIII — начало XIV века). Несмотря на упорное сопротивление, 25 сентября русы подошли к Севилье. Город был захвачен ими, многие жители были убиты или попали в плен. Наконец, в ноябре маджусы были разгромлены в сражении с войсками, мобилизованными эмиром Кордовы Абд ар-Рахманом II: «Большое число маджусов было повешено в Севилье, их подняли на стволы пальм, что были там». Предводитель (эмир) маджусов погиб. Однако они еще продолжали оставаться в Испании некоторое время, пока не ушли в Ниеблу, которую также разграбили, а затем в Лиссабон: «И после этого вестей от них не поступало» (ал-'Узри). Таким образом, поход маджусов был достаточно длительным, а арабам с большим трудом удалось избавиться от нападавших. Авторы, писавшие после ал-Йа'куби, называют маджусов также ал-урманийун, то есть норманнами. Нет сомнения, что это было нападение викингов-норманнов, осуществленное с севера, со стороны Атлантического океана. То, что ал-Йа'куби именует их русами (как арабы называли обычно восточноевропейских норманнов), ясно свидетельствует о тождестве русов и норманнов в представлениях арабского мира.

260

Калинина Т. М.Арабские историки IX–X вв. // Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. III. С. 37–38 (пер. Т. М. Калининой).

261

Полная сводка известий и их анализ см.: Калинина Т. М.Арабские ученые о нашествии норманнов на Севилью в 844 г. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1999 г. М., 2001. С. 190–210.

Еще одно арабское свидетельство о славянском правителе на территории будущего Древнерусского государства относится к началу 850-х годов и принадлежит тому же ал-Йа'куби. В другом своем труде — «Истории», доведенной до 872 года, — этот ученый описывает, в частности, события на Кавказе в начале 850-х годов. Тогда полководец халифата Буга Старший подавил выступления против власти арабов в Армении и Грузии, а затем обрушился на кавказских горцев-санаров (ас-санарийа), живших в районе Дарьяльского ущелья, «но те разбили его и обратили в бегство». «Отступив от них, он стал преследовать тех, кому даровал помилование [ранее]. Некоторые скрылись и написали владетелям Рума (сахиб ар-Рум), хазар (сахиб ал-хазар) и владетелю славян (сахиб ас-сакалиба). Собрались они с большой армией. [Буга] сообщил об этом ал-Мутаваккилу (халифу. — Е. П.), и он назначил править страной (Арминией, то есть арабской провинцией в Закавказье. — Е. П.)Мухаммада ибн Халида ибн Иазида ибн Мазиада аш-Шайбани. С его прибытием восставшие успокоились, и он даровал им помилование» [262] . Итак, санары обратились за помощью к императору Византии, что имело, вероятно, определенные последствия, к Хазарскому кагану, которые также откликнулись на этот призыв, и к правителю славян. Возможно, это и есть правитель Русского каганата, владения которого к тому времени уже находились на юге Восточной Европы, то есть в относительной близости к местам проживания санаров. А может быть, под правителем славян следует понимать кого-либо из князей восточнославянских племен — опять-таки где-то на юге будущего Древнерусского государства, недалеко от владений Хазарии [263] .

262

Калинина Т. М.Арабские историки IX–X вв. С. 39 (пер. Т. М. Калининой); см. также: Коновалова И. Г.Восточные источники. С. 202; Она же.Вхождение Руси… С. 23.

263

Коновалова И. Г.Вхождение Руси… С. 23–25; Она же.Восточные источники. С. 202.

В 860 году, однако, произошло событие огромного масштаба, которое оставило по себе память и в Византии, и в Западной Европе. Русы впервые вторглись на территорию державы ромеев и осадили ее столицу — Константинополь. Это событие нашло отражение и в русских летописях в качестве того отправного момента, когда имя руси стало известно на международной арене. О походе упоминается во многих источниках [264] , начиная с произведений современника этого события, константинопольского патриарха Фотия, о котором уже говорилось в самом начале книги. Именно Фотий оказался во главе осажденных жителей Константинополя, поскольку император Михаил III тогда находился в военном походе против арабов. Сохранились две гомилии, то есть проповеди, Фотия, которые были произнесены им с кафедры константинопольского собора Святой Софии перед горожанами в связи с походом русов. Одна из них относится ко времени самого нашествия,

а вторая была создана уже после того, как опасность миновала. Кроме того, Фотию принадлежит и «Окружное послание» к восточным патриархам по поводу созыва церковного собора в Константинополе в 867 году, которое упоминает о крещении руси.

264

Полная публикация всего корпуса источников с подробными комментариями осуществлена П. В. Кузенковым (см.: Кузенков П. В.Указ. соч. С. 3—172). Далее цитаты из иностранных источников приводятся по этому исследованию в переводе П. В. Кузенкова.

В других, более поздних источниках содержатся важные фактические данные о походе и даже точная дата появления русов у стен столицы — 18 июня 860 года. Вот как об этом говорится в так называемой «Брюссельской хронике», составленной в Византии в XI веке и дошедшей до нас в рукописи конца XIII века (названа так, потому что хранится в Брюсселе, в Королевской библиотеке): «В его (императора Михаила)царствование, 18 числа июня месяца, 8 [индикта], в 6368 году, на 5 году его правления пришли росы с двумястами кораблями, которые, ходатайствами Всехвальной Богородицы, были христианами покорены, сокрушительно побеждены и истреблены».

Как же развивались события 860 года и что было известно о пришедших к столице империи ромеев «варварах»? Время для нападения было выбрано чрезвычайно удачно — основные силы византийцев были отвлечены на войну с арабами, и войско во главе с императором находилось в Малой Азии, на довольно большом расстоянии от столицы. Росы приплыли к Константинополю на кораблях, число которых в одних источниках называется 200, в других — 360. По примерным подсчетам, русов было около восьми тысяч человек [265] . Византийцы характеризовали росов как «скифский народ, жестокий и варварский» (первая гомилия Фотия), «дикий и грубый» («Хронография» Продолжателя Феофана). Наименование росов «скифами» полностью находилось в русле средневековой традиции переноса названий древних народов на современные, но византийцы могли называть «скифами» не только народы, живущие к северу от Причерноморья, но и вообще варваров. Нашествие росов метафорически было названо Фотием «страшной грозой гиперборейской» (первая гомилия). Гиперборейцы в античной традиции — это жители Крайнего Севера.

265

Там же. С. 68.

Судя по словам Фотия, русы преодолели довольно большое расстояние, но их нападение всё же оказалось совершенно неожиданным: «Коварный набег варваров не дал молве времени сообщить о нем, чтобы были обдуманы какие-нибудь меры безопасности, но сама явь бежала вместе с вестью — и это в то время, как нападали оттуда, откуда [мы] отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней. Горе мне, что вижу народ жестокий и дикий безнаказанно обступившим город и грабящим пригороды, всё губящим, всё уничтожающим — поля, жилища, стада, скот, жен, детей, стариков, юношей, — всё предающим мечу, не слушая никаких воплей, никого не щадя. Погибель всеобщая!» (первая гомилия). «Неожиданность нападения и невероятность стремительности, бесчеловечность рода варваров, жестокость нравов и дикость помыслов показывают, что удар нанесен с небес, словно гром и молния!» — восклицал патриарх (вторая гомилия). При этом Фотий подчеркивает, что русы были до тех пор мало известны в Византии. «Насколько странно и страшно нелепо нападение обрушившегося на нас племени — настолько же обличается непомерность [наших] прегрешений; насколько опять же [это племя] незаметно, незначительно и вплоть до самого к нам вторжения неведомо — настолько же и нам прибавляется тяжесть позора и превозносится торжество посрамлений, и бичи острее наносят боль» (вторая гомилия). Такое нашествие воспринималось, конечно, как Божье наказание за грехи.

Далее Фотий еще более подробно характеризует русь: «Народ незаметный, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный — но получивший имя от похода на нас, неприметный — но ставший значительным, низменный и беспомощный — но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул, будто морская волна, на наши пределы…» (вторая гомилия). Здесь, конечно, патриарх сравнивает нашествие русов со стихийным бедствием, поэтому, возможно, и считает русов неуправляемыми, «без военачальника», чего, конечно, в действительности быть не могло. Напротив, сама внезапность появления вражеского войска у стен Константинополя и особенно удачно выбранный момент свидетельствуют о хорошей подготовке похода. Конечно, по сравнению с четкой военной организацией византийцев любые варварские нашествия выглядели неуправляемыми — но тем позорнее было поражение византийцев, славившихся своим военным искусством [266] .

266

Там же. С. 44, 67.

Примитивным по сравнению с вооружением армии империи выглядело и оружие русов, главным преимуществом которых была «дерзость». Эта дерзость противопоставляется Фотием испуганной пассивности своих соотечественников: «Ибо те, кому некогда казался невыносимым один лишь слух о ромеях, подняли оружие на саму державу их и потрясали руками, разъяренные, в надежде захватить царственный град словно гнездо. Ведь они разграбили его окрестности, разорили предместья, свирепо перебили схваченных и безнаказанно окружили весь город — настолько превознесенные и возвеличенные нашей беспомощностью, что жители не смели смотреть на них прямым и бесстрашным взором, но из-за чего приличествовало им тем мужественнее вступить с врагом в схватку, от этого они раскисали и падали духом» (вторая гомилия).

Такое положение было, конечно, во многом связано с отсутствием в городе императорских войск, а возможно, и флота, посланного против арабов на Крит или в Италию. «Где ныне василевс христолюбивый? Где войска? Где оружие, [оборонительные] машины, полководческие советы и приготовления? Разве не нашествие других варваров перенесло и отвлекло на себя все это? И василевс выносит дальние труды за рубежами [империи], воинство отправилось с ним и разделяет тяготы — нас же истощает гибельное убийство, на наших глазах настигшее одних и уже настигающее других!» — горестно восклицал патриарх (первая гомилия). Согласно византийской хронике Симеона Логофета (середина Х века), василевс отправился в поход на мусульман. Весть о нашествии застигла его на берегу Черной реки в Каппадокии. Преодолеть расстояние от нее до столицы империи (более 500 километров) можно было за месяц обычного пути или не менее чем за неделю спешного [267] .

267

Там же. С. 43.