Рыжая 6. Кошмар в агусте
Шрифт:
– Извини, что спрашиваю, а его отец…
– У него не было отца. – Фраза прозвучала настолько обыденно, будто речь шла не о второй необходимой составляющей, а о каком-нибудь запасном колесе.
Даша продолжала смотреть сквозь лобовое стекло, пытаясь сформулировать вопрос, чтобы он не прозвучал глупо или бестактно.
– Гм. Это, конечно, интересно… но… Господи, ну не в капусте же ты ребенка нашла? – на большее у нее ни ума, ни деликатности не хватило.
Юлька ответила холодно, не поворачивая головы.:
– Не в капусте.
Даша как-то странно прихрюкнула:
– А что, с живым мужчиной, м-м-м… никак нельзя было?
– Напрасно иронизируешь. – Голос звучал напряженно, но ровно. – Ребенок, это слишком серьезно, чтобы доверить такое дело первому встречному.
– Первому встречному?! Ты это серьезно?! Дети – это прежде всего плоды любви.
– Плоды любви – это прежде всего букет половых инфекций, – сухо отрезала Паэгле. – А также генетические заболевания. А у меня слишком мало времени, чтобы экспериментировать над собственным организмом. Я хочу иметь троих детей, а это возможно только в том случае, если будет совпадать с моими рабочими планами и, разумеется, если дети не будут болеть.
– Да как же дети могут не болеть?!
– Я не имею в виду формирование иммунной системы. Детские болезни – явление естественное, и для этого существуют няни. Речь идет о патологии. То, что можно лечить всю жизнь и абсолютно безуспешно. У нас и так население генетически загрязнено. Практически каждый второй.
И поскольку Паэгле второй быть, ну никак не могла, речь судя по всему шла о ней. Генетически и гигиенически загрязненная пассажирка невольно поежилась. Юлька тем временем продолжала:
– Болезни, от которых люди погибали в прошлом, теперь вылечиваются. Вернее, подлечиваются. Эти люди имеют потомство, естественно, еще более ослабленное и нездоровое, чем они сами. И так далее, по нарастающей. Не удивлюсь, если через пару сотен лет нашу планету сплошь заселят мутанты.
– Так что же, теперь людей не лечить, что ли? – поинтересовался Даша, радуясь, что сама она до столь радужной перспективы не доживет.
Юлька пожала плечами:
– Я бы запретила лечить определенный набор болезней. Или запретить после их лечения воспроизводство.
«Воспроизводство»
– И сколько твоему Антошке лет?
– Семь.
– А что ты ему говоришь про отца?
– Пока ничего.
– Почему?
– Он не спрашивает. – В голосе послышалась досада. – Наверное, еще не подошел возраст.
– А о чем же он тогда спрашивает?
– В рамках программы.
Спрашивать на кого похож ребенок было глупо и Даша решила переменить тему.
– Значит, ты предлагаешь мне взять этих троих в оборот и…
– Ни в коем случае. – Как всегда, Паэгле не стала дослушивать. – Тебе ни в коем случае нельзя первой идти с ними на контакт. Ни у кого не должно возникнуть даже малейшего подозрения.
Даша растерялась.
– Но как же тогда проводить расследование?
– Очень просто. Ты станешь моей домработницей.
–
– Домработницей. Не кричи. Разумеется, не реальной, а номинальной. Это самый простой путь. Тебя никто из моих знакомых не знает, поэтому ничего не заподозрит. Тот, кто задумал меня уничтожить, должен довести дело до конца и потому, через какое-то время, попытается вступить с тобой в переговоры.
– С какой это стати?
– С такой. Ты кто?
– Кто?
И поскольку Даша непонимающе моргала глазами, Паэгле снисходительно пояснила:
– Ты домработница. Потенциальный предатель.
Дашу так и подмывало послать бывшую одноклассницу в какое-нибудь соответствующее место, но она не могла не согласиться – задумка была неплоха.
– Это еще ничего не значит, – тем не менее возразила она. – Ты ведь не думаешь, что предполагаемый преступник тут же побежит ко мне с соответствующим предложением?
– Как раз думаю. Тот, кто отравил рыб, знает, что больше я никого в квартиру не впущу, значит, остаешься только ты. – И, не скрывая раздражения, добавила: – Слушай, Рыжая, давай решай быстрее, а то время идет, а мы ни с места. Речь идет о неделе, максимум месяце, не о всей же жизни.
Даша посмотрела на часы. День клонился к закату, а она еще толком не спала, не ела и даже руки не мыла уже часов шесть. В конце концов, какая разница, как она проведет следующие семь дней: неделю на это дело потратить можно, а больше… А больше и не понадобится. Или пусть все катятся к чертям.
Она потянулась к двери.
– Ладно, считай, что договорились.
– Спасибо.
В голосе бывшей одноклассницы не было и капли теплоты, но Даше было уже все равно.
Перед входом в подъезд Юлька на секунду замешкалась:
– У меня к тебе еще одна просьба.
– Давай.
– Разговаривай с моим сыном как со взрослым. Пожалуйста, никаких там сюси-пуси и агуканий.
– Постараюсь. Но вообще-то я детей люблю.
– Настоящая любовь заключается не в этом.
Правильнее было, конечно, промолчать, но Юлька реально провоцировала.
– Сомневаюсь, что человек, имеющий в качестве партнера пробирку, может знать, что такое настоящая любовь.
Паэгле даже не обиделась:
– Рыжая, то, что ты называешь любовью, имеет совершенно другое название.
– Надеюсь, что никогда его не узнаю, – проворчала Даша, на этом спор и закончился.
Глава 5
1
В прихожую вышел мальчик лет семи и чинно поздоровался:
– Добрый день, мама. Рад вашему приезду, Дарья Николаевна.
Даша на всякий случай обернулась назад, не идет ли за ней следом еще одна Дарья Николаевна, с которой можно здороваться подобным манером.
– Привет! – Она протянула руку и осторожно пожала маленькую теплую ладошку. – Откуда знаешь, как меня зовут?