Рыжая птица удачи
Шрифт:
— О, у меня даже есть мирный вопрос, — с готовностью откликнулся Орест. — А где, собственно, Ника?
Девушка встряхнулась, выпрямилась и, больше не медля, вошла в столовую.
— Я уже здесь, — сказала она, глядя в глаза отцу. — Всем добрый день, приношу извинения за то, что вам пришлось ждать.
Только после этого она позволила себе оглядеть гостей.
Большой овальный стол, всё в том же любимом отцом викторианском стиле, был занят наполовину. Место во главе занимал Ревнёв, слева от него сидел Орест и было оставлено место для неё, а справа, напротив, сидели двое. Первый, скорее всего,
— Ника, познакомься, — сказал Ревнёв. — Это наши гости, они поживут у нас пару-тройку недель. Они друзья Володи, но на Каджеро впервые. Пока его нет, они будут выполнять кое-какую работу, а мы поможем им адаптироваться на нашей планете.
По взгляду отца Ника поняла, что помощь в их адаптации он хочет возложить на неё. Интересно, кого из этих двоих он прочит ей в ухажёры? Она почувствовала раздражение к обоим непрошеным гостям, к отцу, ко всему.
— Кирилл Крымов, — продолжил Ревнёв, а сероглазый поднялся со стула, склонив голову, — и Энтони Вельд, — «медведь» повторил манёвр товарища.
Ника сухо кивнула и прошла на своё место.
— А это Ника, моя дочь, — закончил Ревнёв, наблюдая, как она садится.
— Обрати внимание, Ника, какие у нас сейчас учёные пошли, — весело сказал Орест. — Я думал, наши каджериане всем учёным сухарям фору дадут, а нам с Земли вон каких присылают — мускулатура, загар…
Ника неопределённо пожала плечами.
— Хорошая физическая форма нужна и учёным, и космонавтам, и инженерам с врачами, — отозвался сероглазый.
— А, ну да, ну да… «В здоровом теле — здоровый дух»? — Орест забавлялся.
Ника поморщилась.
— У этой байки про «большую редкость» такая же большая борода, — сказала она.
Орест огорчённо покачал головой.
— Что поделаешь, у меня у самого скоро борода вырастет. Седая. И шутки у меня такие же.
Ника снова пожала плечами, подняла со стола бокал с соком, погрузившись в изучение его гладких стенок, а Орест снова обратился к гостям.
— Так что же, в вашей лаборатории… кстати, как поживает Иван Матвеевич?
— Кто, простите? — удивился Крымов.
— Ну, ваш руководитель, профессор Лёвин.
— Ах, Илья Моисеевич, — понимающе кивнул парень. — Со здоровьем у него не очень хорошо, недавно вот ложился на обследование.
— Да-да, я слышал, слышал, — поцокал языком Орест. — И как же его здоровье сейчас?
— Он не рассказывает особенно, но в лаборатории поговаривают, что ему первый сердечный имплант поставили, — доверительно сообщил Вельд.
Нике показалось, что Оресту плевать на профессора, раз он даже имени его вспомнить правильно не смог. Неужели только для поддержания беседы спрашивает? Не похоже на него.
— А ведь это Лёвин первым начал исследовать влияние сильманитовой пыли на людей? — снова спросил тот, словно случайно.
Ника украдкой взглянула на гостей, увидела, как нахмурился Вельд — ему явно был неприятен разговор о Феанире, недаром он так рычал только что. А потом она столкнулась взглядом с взглядом сероглазого Крымова. Он смотрел серьёзно, изучающе, и как будто совсем не слышал, что рядом разгорается новый спор. Ника некоторое время смотрела на него так же в упор, но тут Вельд повысил голос, и она, вздрогнув, отвела глаза первой.
— Да на вашей Феанире права человека нарушаются!
— Это отрабатывающих там свой долг перед человечеством смертников вы называете людьми? — сухо спросил Орест. — Может, скажете, ещё и Эринию закрыть, пусть преступники на свободе гуляют?
— Господа, вы опять увлеклись, — как-то беспомощно попытался встрять Ревнёв, но на него никто не обратил внимания.
— То, что их приговорили за преступления, пусть и заслуженно, ещё не лишило их звания человека!
— Тони, спокойнее, — негромко сказал Крымов, и это неожиданно подействовало.
— Думаю, мы не сойдёмся во взглядах на этот вопрос, — сумрачно пробасил Вельд, затихая.
— Да, согласен и предлагаю прекратить этот разговор, — кивнул Орест.
Он тут же перевёл беседу на более нейтральные светские темы, а Ника тем временем чувствовала, как раздражение пошло на новый виток. Эти незваные гости, эта грядущая «помощь в адаптации», эти непонятные светско-любезные интонации в голосе Ореста, обед этот…
Она решительно встала, извинилась и немедленно вышла. Просто потому, что поймала себя на желании громко крикнуть «Да заткнитесь вы все!» Уже в дверях она услышала изумлённый вопрос:
— Андрей, да что с ней?
— У неё был тяжёлый год, Орест. Как у всех нас.
Кир проводил девушку взглядом. Какие у неё холодные глаза. Зелёный лед. А ещё, кажется, у неё очень, очень плохое настроение. Пожалуй, хуже, чем у Балу. Тот хоть кипеть может и переживать, а эта словно замороженная вся… да и не холод это в глазах, а тоска… Стоп, Карпов, какое тебе дело до посторонних девиц с их вселенской тоской?
— Простите мою дочь, господа, — тем временем сказал хозяин дома. — Она устала после тяжёлой сессии и, к тому же, никак не может прийти в себя после гибели матери.
— Да она в последнее время вообще заморозилась, — вдруг досадливо сказал Кледнер. — Такая девчонка была боевая, вся в отца, а сейчас не узнаю. Снежная королева.
Насчёт королевы Кир с ним мысленно согласился. А вот снежная ли…
Ника выскочила во внутренний двор, к бассейну. Почему её понесло именно на улицу, она не знала и уже начала жалеть об этом. Лучше бы поднялась в свою комнату, там можно было закрыться и никого не видеть. На улице сейчас жара. А она не захватила даже светозащитных очков. Не то, чтобы она без них не могла обойтись, но в прогулке под слепящими лучами Сианы приятного было мало. Нет, лучше вернуться. Пройти по боковой лестнице, не по центральной, она дальше от столовой, и проскользнуть в комнату. Да, так и надо сделать.