Рыжие волосы, зеленые глаза
Шрифт:
Позже, во время прогулки по саду в обществе Джордано, Мистраль попытался кое-что разузнать.
— А что, Штраус один живет в этом очарованном замке? — спросил он.
Джордано остановился на несколько секунд, пристально глядя в глаза Мистралю и не говоря ни слова.
— Что касается Штрауса, тебе надо усвоить одну простую вещь: он очень ревниво охраняет от посторонних свою личную жизнь. И я уверен, он бы страшно разгневался, если бы я рассказал тебе даже то немногое, что мне известно, — предупредил он друга.
Мистраль не собирался сдаваться
— Помнишь тот вечер, когда Флоретта Руссель организовала нам встречу в Париже, в «Серебряной башне»? — спросил он.
— Куда ты клонишь? — подозрительно прищурился Джордано.
— Мы с тобой познакомились гораздо раньше, в твоем агентстве в Милане, — напомнил Мистраль.
— Верно, — согласился Джордано.
— Я приходил к тебе, чтобы расспросить об одной девушке, о Марии Гвиди.
— Это я тоже помню, но только потому, что у тебя одно из тех лиц, которые не забываются. Ты тогда работал механиком, — уточнил Джордано, стараясь убедить друга, что прекрасно помнит тот далекий эпизод.
— Ты мне сказал, что Мария мне приснилась и что лучше бы мне ее забыть. Я был очень разочарован, но у меня осталось стойкое впечатление, что ты что-то знаешь, просто не хочешь мне говорить.
— Почему же ты спрашиваешь меня об этом только теперь?
— Действительно было что-то такое, о чем ты умолчал?
— Нет. Я сказал тебе все, что знал, то есть ничего. А что? Эта девушка была тебе так дорога?
— Теперь уже трудно сказать. Может быть, она и вправду мне приснилась. Наверное, это была единственная девушка, в которую я был влюблен по-настоящему. Это была чистая, невинная любовь. Так любят только в восемнадцать лет.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, и меня приятно удивляет, что наш твердокаменный чемпион, оказывается, не лишен романтики. Но только, ради бога, никому об этом не рассказывай. Из этого можно сшить историю, которая погубит твою репутацию, — пошутил менеджер.
Кто-то шел им навстречу. Джордано тут же сменил тему и заговорил о моторах.
Это была великолепная ночь, и Мистраль задержался в саду, чтобы полюбоваться красотой лунного света. Он поднял голову к фасаду виллы. Тут и там светилось несколько окон. В обрамлении изящной арочной лоджии с витыми колоннами он заметил женскую фигуру, обращенную к нему лицом. Она была полускрыта в тени, и он мог лишь гадать, та ли это дама в желтом, которую он мельком видел в Маранелло.
Внезапно, словно почувствовав, что ее заметили, женская фигура исчезла.
Мистраль присоединился к друзьям, понимая, что не может задавать вопросы. Загадка дамы в желтом так и осталась неразгаданной. Для него она стала наваждением.
20
Мария и Петер много путешествовали зимой и большую часть весны. Мария увидела и узнала много нового, но главное, она радовалась жизни рядом с удивительным, необыкновенным человеком. Иногда появлялся Джанни, и Петер начинал нервничать. Мария и Джанни как бы подписали пакт о ненападении. Она вскоре догадалась о гомосексуальных склонностях
Итак, вскоре должно было быть вынесено окончательное решение о разводе. Сразу же после этого Петер собирался жениться на Марии. По возвращении из Австрии, куда он ездил, чтобы подписать последние необходимые документы, Петер обнаружил, что на вилле его встречает одна лишь экономка.
— Синьорины нет дома, — сообщила она. — Она поехала в больницу Комо сделать анализы. — И, чтобы успокоить его, добавила: — Ничего серьезного. Это простая проверка.
Петера ее слова ничуть не обнадежили. Артериальное давление у него резко подскочило, он безошибочно узнал симптомы: головную боль и звон в ушах.
— Что же все-таки случилось? — спросил он в тревоге.
— Вот уже два дня бедняжку сильно тошнит. Приходил врач и решил проводить ее в больницу для обследования, — объяснила экономка.
В эту минуту зазвонил телефон. Петер, обычно такой невозмутимый, схватил трубку чуть ли не в панике. Это была Мария.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, стараясь сдержать дрожь в голосе.
— Никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Просто я самую малость беременна, — радостно сообщила она.
— Слава тебе господи! — прошептал он. — Какая чудесная новость!
— Ты доволен?
— Я в восторге!
— Я на втором месяце. Сейчас вернусь домой и все тебе расскажу.
— Ни с места! Оставайся, где ты есть, — решил он. — Я сам за тобой заеду. Попроси врача меня подождать. Я хочу с ним переговорить. — Он был растерян, оглушен и счастлив. Ему хотелось обнять пожилую экономку.
Он бегом спускался по лестнице, когда его остановил начальник охраны.
— Мне необходимо с вами поговорить, синьор Штраус, — потребовал он обычно несвойственным ему, не терпящим возражений тоном.
— Да, конечно, — на ходу бросил Петер. — Когда я вернусь, мы все подробно обсудим, — обещал он.
Начальник охраны стоял на своем:
— Это неотложное дело, синьор.
Петер остановился и приковал его к месту немигающим взглядом.
— В данный момент у меня есть лишь одно действительно неотложное дело. Все остальное может подождать. — И он решительным шагом направился к автостоянке.
— Если синьор намерен выехать, я немедленно предупрежу моих людей, — нахмурился начальник охраны, не собиравшийся так легко уступать.
— В этом нет необходимости. Я поеду один, — сказал Петер, заводя мотор «Мерседеса».
Он подумал, что ребята, пожалуй, перестарались со своим вечным лозунгом: «Не доверяй никому и никогда».
Начальник охраны проворно обогнул машину, открыл правую дверцу и сел рядом с Петером, почти силой навязывая ему свое присутствие.