Ржавчина и соль
Шрифт:
Нора глубоко вздохнула, а потом вытащила из кармана платья белоснежный платок и принялась вытирать им лицо и грудь.
Беккету на несколько мгновений показалось, что она над ним издевается, но он сразу же отбросил эту мысль. Если она не притворяется, сейчас ей все равно, кто на нее смотрит и как ее действия выглядят со стороны.
– Я не была любовницей твоего отца, – глухо повторила она, спрятав платок. – Да, мы общались. Очень часто. Он приходил в дом призрения почти каждый день. Но он делал это не ради меня. Я просто пыталась его поддержать. Помочь в его поисках.
–
Нора кивнула, глядя себе на колени. За окном продолжал барабанить дождь, но людские голоса стихли. Мерный стук действовал успокаивающе. А может, все дело в том, что Джим расслабился после вина и бренди?
– Тогда откуда письма? – осознав, что продолжать Нора не собирается, жестко спросил Джим. – Или скажешь, что их писала не ты, а кто-то другой?
Она снова глубоко вздохнула, продолжая сидеть, склонив голову. Джиму начало казаться, что она просто уснула. Усевшись перед ней на корточки, Беккет заглянул в ее лицо. Ее глаза действительно были закрыты.
Злость захлестнула Джима штормовой волной. Он поднял руку, чтобы все-таки ударить проститутку, но так и не смог, остановившись в паре миллиметров от ее щеки. Увидел, что из-под опущенных век Норы Синклер снова потекли слезы.
– Говори со мной, – тихо попросил он. – Ты же обещала.
Она шумно сглотнула и открыла глаза, красные от слез.
– Эти письма писала я, – хрипло произнесла она. – Но твой отец никогда их не получал. Я сочинила их уже после того, как его арестовали и приговорили к казни. Написала и подкинула в его спальню. Их должен был найти кто-то другой. А моя жизнь должна была сложиться иначе. Но письма нашел ты. И мне пришлось стать шлюхой. Потому что только так, опустившись на самое дно, я могла выжить. Только став никчемной проституткой, работающей в дешевом борделе, живущей в трущобах и каждую ночь раздвигающей ноги перед любым, кто готов за это заплатить, я смогла убедить их, что не опасна.
– Убедить кого? – почувствовав, как по спине пробежал холодок, спросил Джим.
Дождь заканчивался, и стук капель становился все реже. А без этого аккомпанемента безрадостная тишина, разлившаяся по разгромленной кухне Норы Синклер, стала казаться зловещей.
– Тех, кто убил твою сестру. Уничтожил Виктора. Заставил его жену покончить с собой. – Губы Норы скривились в презрительной усмешке. – Не стоит в этом копаться, Джим Беккет. Оставь прошлое прошлому. Отпусти это. Живи дальше, ведь тебя наградили возможностью просто жить. Они посчитали тебя неопасным. Не разочаруй их. Не дай им повода себя убить.
Забывшись, Джим опустился на колени. Острые грани горшечных черепков рассекли ткань и впились в кожу. Но он этого почти не заметил. Он смотрел на Нору во все глаза.
– Ты знаешь, кто они? – схватив ее за плечи, почти прокричал он. – Ты знаешь, кто это сделал?
Нора отрицательно покачала головой.
– Тогда откуда ты все это взяла? С чего ты решила, будто…
– Потому что Виктора убрали не соперники по ремеслу, – бросила Нора. – И тогда исчезла не только твоя сестра. Все намного сложнее, Джим Беккет.
Джим поймал себя на том, что сжимает плечи Норы слишком сильно и на месте его прикосновений могут остаться кровоподтеки. Для проститутки не так уж и странно ходить в синяках, но он не хочет быть к этому причастным. Усилием воли разжав пальцы, он поднялся на ноги и наконец оторвал взгляд от ее карих глаз, в которых явственно читалась мольба.
Она действительно хотела, чтобы он отступил, даже не начав.
Разглядывая разгромленную кухню, Беккет упрямо поджал губы. Он все еще не понимал и половины того, что происходит. Того, что происходило десять лет назад. Но внутренний гнев и ненависть к этой женщине, что он лелеял много лет, сходили на нет. Он ведь, даже зная про письма, иногда допускал мысль, что Нора просто не смела отказать его отцу. А сейчас… сейчас Джиму стало намного легче.
Виктор Беккет был верен своей жене. И теперь его сын просто обязан очистить его имя. Несмотря ни на что.
– Я хочу, чтобы ты рассказала все, что знаешь, – тихо попросил Джим. – Зачем отец приходил в твой приют? Что он искал? Кто еще пропал в то время? И самое главное: что он нашел?
Нора глубоко вздохнула, потом всхлипнула и все-таки налила себе бренди.
– Подожди чуть-чуть, ладно? – В ее голосе все еще слышалось эхо рыданий, и Джим с горькой иронией понял, что эта женщина имеет право ненавидеть его намного больше, чем он ее. – Мне надо посмотреть, как там Клайд.
– Рана тяжелая, – нахмурился Джим. – Он не очнется. Не сейчас.
Нора невесело усмехнулась.
– Этот ненормальный вполне может очухаться, поверь, – ответила она и, с трудом поднявшись на ноги, вышла из кухни.
В разлившейся вокруг них звенящей тишине Джим слышал каждый шорох, раздающийся из спальни. И судя по тому, что он улавливал, Нора воспользовалась возможностью и решила переодеться.
Ладно. Он никуда не торопится. Пока.
Теперь ему и вовсе некуда торопиться. Потому что, если рассказ Норы ничего не даст, он окажется в тупике, толком не начав свой путь.
Переступив с ноги на ногу, Джим поморщился от резкого звука раздавленного черепка. Может, пока хозяйка квартиры переодевается, навести порядок на кухне? В конце концов, пусть и косвенно, но это он виноват в ее истерике. Осталось только найти в этой квартире метлу.
Но Джим не успел приступить к поискам, как в кухню вернулась Нора. Ее глаза все еще были красными от слез, но в целом ее вид стал более свежим. Немного потрепанное, но чистое выходное платье превратило проститутку в обычную горожанку. Женщину, которой совершенно точно стукнуло тридцать лет, но выглядит она намного моложе, хотя должно быть наоборот, если вспомнить, чем она зарабатывает на жизнь.
С другой стороны, Джим ведь не знает, чем она занимается вместе с Клайдом Безгрешным. И, пожалуй, не сильно хочет знать. Уже не хочет. После того, что он выяснил про нее, а она выяснила про него, дальнейшее общение лучше не продолжать. Он узнает подробности прошлого и уйдет, оставив Нору Синклер в покое. Пусть и не со зла, но он действительно сломал ее жизнь.
В руках хозяйка квартиры держала метлу. Очевидно, ей тоже пришло в голову, что в кухне полно осколков.
– Сядь, пожалуйста, – тихо попросила она. – И подними ноги.