Ржавое золото
Шрифт:
Через несколько минут ходу река Мунге вдруг круто повернула и юркнула в черный зев пещеры под гранитной скалой. Справа от входа, на украшенном цветами каменным уступе, лежал мертвый шимпанзе со стрелой в горле.
Контик невольно коснулся рукой собственной шеи и смущенно кашлянул, перехватив взгляд Рене.
— Между прочим, виконт, это жертва. И перенесена она совсем недавно. Бедное животное еще не застыло.
Рене вгляделся в чернеющий провал, шумно втянул воздух:
— Пахнет прескверно.
В самом деле, у входа явственно ощущался гнилостный запах.
— Все равно надо
— Защиту снимать не будем, — вынес решение Срединный и первым вошел в реку.
Контанель отметил про себя, чтобы вход в Нюкские пещеры был уже, внутренне содрогнулся, предвкушая холодную воду, но ничего не ощутил.
Дно пещеры располагалось значительно ниже уровня земной поверхности, поэтому искателям пришлось спускаться по небольшому каскаду. И опять Контанель ног не промочил.
«Очень неплохо иметь компаньоном Срединного», — подумал экс-студент.
Подземная Мунге сузилась настолько, что и рекой-то назвать этот ручей было смешно, зато скорость течения изрядно возросла. Грохоча по камням, Мунге опять повернула и скрылась в очередном отверстии, более узком, устремляясь, очевидно, к подземному озеру.
Рене не пришлось воспользоваться собственным освещением: сквозь зияющие в гранитном своде расселины проникало достаточно света, чтобы увидеть, насколько велика эта пещера. Но она, в свою очередь, граничила со следующей, еще более обширной, а та…
— Лабиринт, — упавшим голосом сообщил де Спеле. Тон его был настолько безрадостным, что Контанель даже посмотрел на Срединного, недоумевая, что могло огорчить неустрашимого Рене.
По-видимому, победа над Адом все-таки далась Рене недешево, и эти дополнительные препятствия в двух шагах от цели изрядно его раздражали. Контику показалось даже, что Рене заметно осунулся… или помолодел, что ли? Не поймешь этих Срединных!
— Вы говорили о Старейшем? — Контику захотелось немножко отвлечь де Спеле от мрачных мыслей. — Это кто?
— Разве я не говорил? — удивился де Спеле. — Старейший — это… Старейший.
Лицо Срединного и в самом деле немного смягчилось, разгладились тревожные складки у рта, ушла вертикальная морщина между бровей. Очевидно, Рене устраивала это тема.
— Старейший, виконт, — это добрейшая душа, которую я только встречал в этом мире. Он подобрал меня еще сопляком… Да, что же это такое, в самом деле?!
Последний возглас явно относился не к Старейшему. Де Спеле поблек настолько, что едва просматривался в полумраке пещеры, а на его куртке вдруг ни с того, ни с сего проступило кровавое пятно. Контик еще ни разу не видел Рене в таком беспокойстве. Ему захотелось немедленно помочь Срединному, но он не знал, чем, и только бестолково затоптался на месте, крепко сжимая копье.
Рене возвратился в прежний облик, но только на несколько секунд, а потом опять потускнел. Лицо его исказила мучительная гримаса. Он молодел на глазах! Почти мальчишка, ровесник Контанеля яростно сражался с наступавшей на него тьмой.
— Рене! — Контик вскрикнул так, что гулко грянуло эхо. С потолка посыпались камни.
— Я понял… — слабо просвистело в ответ. — Держитесь, виконт, я ставлю на вас, слышите!
Контик рванулся к тающей тени
— Рене! — отчаяние и боль бросили Контанеля на стену, заставили царапать пальцами холодный камень. — Рене…
Ну, нельзя же так! Он всхлипнул совсем по-детски. Что за напасть? Бессмертные умирать не должны. На кой черт тогда вся эта возня?
Опять посыпались камни. Контанель оглянулся, но тут ему на голову обрушился поток воды, мгновенно пронизав тело холодом. Контик отскочил, но ледяная струя, изогнувшись змеей, еще раз окатила его с головы до ног, прежде чем иссякнуть окончательно. Контанель выругался, взмахнул копьем в тщетной попытке достать невидимого противника, но острие лишь со свистом рассекло пропитанный сыростью воздух.
Что-то тяжело заворочалось в темном углу пещеры, мелькнули два красных огонька, послышался шумный вдох. Контанель оцепенел: из темноты на него двигалось безобразное чудовище. Покрытая бородавчатыми наростами морда была увешана лохмотьями водорослей, длинная шея лязгала костяными пластинами, метровой толщины тело волоклось по камням, оставляя на них толстый слой слизи, утыканный шипами хвост равномерно качался при каждом шаге. Контанеля мгновенно прошиб пот, когда открылась заполненная острейшими зубами пасть… В этой пасти спокойно поместилась бы пара человек. Но больше всего Контик потрясли глаза: немигающие, с вертикальными зрачками, они неотрывно следили за прижавшимся к стене человеком. Они завораживали. Сама древность глядела на Контика сквозь черные прорези вертикальных зрачков. Контанель с ужасом ощутил собственное ничтожество перед разбуженным властелином долины Нгети, руки у него бессильно опустились, и он покорно ждал своей участи.
Чудовище подползло ближе, мягко шлепая по камням, словно огромная жаба. Раздался рев, вызвавший настоящий камнепад. Один камень ударил по самому большому наросту, заставив чудовище злобно хлестнуть хвостом. Гу-ух! Пол содрогнулся под ногами. Камни посыпались еще интенсивнее, едва не похоронив Контика под собой. Спасаясь от каменного града, виконт шагнул навстречу разинутой пасти. Челюсти угрожающе лязгнули, но Контанель совершил отчаянный прыжок и оказался у левой лапы чудовища. Ящер скосил глаза, но собственные бородавки мешали ему смотреть. Тогда он стал поворачивать голову к человеку. Контанель увидел, как пришли в движение пластилины на длинной шее, одна немного сдвинулась, открывая незащищенную кожу. Плохо соображая, что творит, Контанель сделал аккуратный выпад и двумя руками всадил копье в крошечную в цель.
Удар страшной лапы едва не вышиб дух из бедного виконта, он отлетел в сторону и шмякнулся спиной в грязь. Вокруг гремели удары, что-то рушилось, оглушительный рев сотрясал стены. Контанель ничего этого не слышал, он задыхался. Золотая Цепь неумолимо стискивала ему шею, заставляя запрокидывать голову, окуная волосы в грязь. Липкая мерзость уже залепила уши, подбираясь ко рту, когда внезапно наступила облегчение: что-то щелкнуло, и Контанеля толчком выбросило из западни. Он встал возле извивающегося в агонии чудовища мокрый, грязный, полуживой от только что пережитого ужаса, но на его шее, на Золотой Цепи из шести звеньев, болтался золотой диск!