Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина
Шрифт:
В то же время постоянные и необходимые атаки дивизий Красной армии на западном оперативном направлении советских фронтов, конечно, предотвращали переброску резервов противника на юг, где они могли бы отрицательно повлиять на ход Сталинградской битвы. То есть действия под Ржевом были прочно привязаны к действиям под Сталинградом, и наоборот.
Вот как об этом вспоминает полковник А. Г. Синицкий, бывший в те годы начальником отделения разведотдела Калининского фронта:
«Планируя летнюю кампанию 1942 года, гитлеровское командование решило главный удар нанести на юге. Там накапливались основные силы и средства немецко-фашистских войск. Однако было бы неправильным полагать, что северо-западное направление оказалось забытым. Гитлеровцы по мере возможности старались укреплять и его.
Я уже говорил о том, что мы имели категорический приказ немедленно докладывать в Генеральный штаб обо всех случаях снятия с
И вдруг в октябре 1942 года мы получаем донесение от начальника разведывательного отдела 3-й ударной армии о том, что на переднем крае появилась – именно появилась, а не убыла – еще одна дивизия противника. Вначале подумали, что здесь вкралась ошибка. Сразу же направили во вражеский тыл разведывательные группы, организовали несколько засад, разведок боем, в ходе которых были захвачены пленные, штабные документы. Они подтвердили, что на наш участок из-под Ленинграда действительно переброшены три дивизии: танковая, моторизованная и пехотная.
Чуть позже мы получили сведения о том, что в районе Витебска и Смоленска появилось еще семь вражеских дивизий, переброшенных из Германии и Франции. Первое время мы недоумевали. Казалось бы, в Сталинграде идут решающие бои, а противник перебрасывает войска на вроде бы второстепенный участок. Наши сомнения в определенной мере рассеял начальник разведотдела Калининского фронта полковник Е. В. Алешин:
– Думаю, что гитлеровцы считают судьбу Сталинграда решенной и опасаются, что мы можем здесь нанести ответный удар: вбить клин между немецкими группами армий “Центр” и “Север”, чтобы как-то компенсировать поражение на Волге.
– Значит, зимой будем снова наступать? – спросил кто-то из нас.
Евгений Васильевич ничего не ответил на этот вопрос. Но мы и сами чувствовали, что именно таковы планы нашего командования. Постепенно накапливались на складах боеприпасы и продовольствие, пополнялись и в ряде случаев переформировывались части и подразделения. Правда, потребности фронта удовлетворялись далеко не полностью, но ведь и само слово “накапливать" подразумевает сбор чего-то по каплям. О характере предстоящих боевых действий говорили и задачи, ставившиеся перед разведывательным отделом.
Командующий фронтом генерал-лейтенант М. А. Пуркаев и начальник штаба фронта генерал-лейтенант М. В. Захаров требовали от нас данных об обороне противника не только на переднем крае, но и в глубине расположения вражеских войск. Есть ли там рубежи, подготовленные для обороны? Каково состояние дорог и мостов?
Неоценимую помощь в сборе и подготовке этих данных нам оказывали авиаторы. Они практически ежедневно вылетали на выполнение заданий. От них к нам поступали аэрофотоснимки. С учетом данных, получаемых от летчиков, мы планировали и готовили действия разведывательных групп во вражеском тылу: засады на дорогах, внезапные налеты на штабы и узлы связи. Все это позволяло нам получать достаточно обширную и разнообразную информацию». (См.: Синицкий А. Разведчикам ошибаться нельзя. – М.: Воениздат, 1987. http://militera.lib.ru/memo/russian/sinitsky_ag/index.html)
Сегодня становится однозначно понятно, что было бы невозможно окружить немцев под Сталинградом, не ведя боевых действий под Ржевом. Операции «Монастырь», «Уран», «Марс» и другие сражения на Ржевско-Вяземском плацдарме своевременно увязывались в Ставке ВГК с выполнением одной задачи – нанесением фашистам такого удара, который бы окончательно вырвал стратегическую инициативу из рук гитлеровцев, а также коренным образом изменил ход Великой Отечественной войны. Все попытки Гитлера помочь окруженным частям своей 6-й армии в междуречье Волги и Дона решительно пресекались ответными действиями Красной армии и стали началом развала немецкого Восточного фронта.
ИЗ ДНЕВНИКА ГАЛЬДЕРА
«22 сентября 42 года
Оценка противника. Неослабевающее, интенсивное движение поездов на железнодорожных участках от Москвы в направлении Зубцова и от Бологое к Великим Лукам, с вероятным продолжением в район Нелидово, позволяет предположить, что противник продолжает усиливаться и пополнять свои войска как перед восточным, так и перед западным и северо-западным участками фронта 9-й армии…» (Выделено мной. – В. М.) [16]
То есть даже самые строгие подсчеты вооружений, говорившие о меньших силах и средствах, задействованных под Сталинградом в сравнении с Ржевским выступом, были мастерски замаскированы под отвлекающей операции не для того, чтобы попытаться ликвидировать вытянутый к Москве фашистский плацдарм. Большее число авиации, боеприпасов, «катюш» и др., направленных Ставкой под Сталинград, несомненно говорит о том, что никакого «второго», «решающего» наступления
Финал стратегического замысла Ставки ВГК с самого начала планировался именно в междуречье Волги и Дона, так как там образовался самый слабый участок немецкого Восточного фронта, который как бы требовал нанести по нему мощный удар: окружить и уничтожить 6-ю армию Паулюса.
О постановке под Ржевом таких задач, как безусловное освобождение Ржева и разгром 9-й армии Моделя, говорит хотя бы судьба следующей планировавшейся на западном направлении операции дивизий Красной армии – «Юпитер». Ответ на вопрос, хотела ли советская Ставка ВГК осуществить ее в действительности, дает член Военного совета 1-й танковой армии, сражавшейся на Калининском фронте, генерал-лейтенант танковых войск Николай Кириллович Попель в своей книге «Танки повернули на запад». Одной из бригад 3-го механизированного корпуса там командовал подполковник В. М. Горелов. Между ними состоялся многозначительный разговор:
«Попель:
– Видимо, немцы утекут из Ржевского кувшина. Досадно, конечно. Но ведь не смогли они уйти отсюда в конце ноября, в декабре. Наоборот, подбрасывали пехоту.
– Любопытная ситуация, – задумался Горелов.
И неожиданно спросил:
– Выходит, тот грозный приказ нашей Ставки – взять Смоленск, Вязьму, Ярцево, Духовщину, перейти на зимние квартиры – сочинялся для немцев?
– Выходит.
– Дезинформация, чистейшей воды дезинформация противника…» [17]
Одновременно нельзя не отметить, что, несмотря на внушительное количество сил в план операции «Марс», с самого начала как бы были заложены предпосылки для ее неуспеха. Об этом сегодня тяжело говорить. Но, как известно, из песни слов не выкинешь. Множественность ударов, из которых более половины были сковывающими, приводила к естественному распылению огневых сил и средств. Но Ставка ВГК преднамеренно распыляла их, так как, по-видимому, рассчитывала в том числе и на то, что о части этих ударов будет сообщено фашистам через «их» агента «Макса», чтобы показать якобы массовость атак дивизий Красной армии на разных участках двух советских фронтов западного направления, которые участвовали в наступлении.
Поэтому в этих шифровках сообщалась, очевидно, только часть плана будущих атак советских войск. А вот направления основных ударов по врагу на тех же ржевских рубежах подчас были для немецких генералов абсолютно неожиданными и выполняли главным образом задачу подтверждения переданного противнику 4 ноября 1942 года сообщения о «главном» наступлении частей Красной армии в 42-м именно под Ржевом.
То есть по такой тактике, чтобы проводить обманные действия против фашистов на Ржевско-Вяземском плацдарме, советскому Верховному главнокомандующему приходилось утверждать приказы командующим фронтам, армий западного направления с двойным замыслом, что и по сей день вызывает у военных теоретиков много вопросов, если не сказать больше – недоумения. Но сегодня, даже не зная по архивным документам конкретно, что передавалось противнику через агента «Макса», можно понять, почему Сталин как бы сквозь пальцы смотрел на то, что его строгие приказы не выполняются, а Ржев так и остается занят фашистами.
Снова обратимся к воспоминаниям начальника отделения разведотдела Калининского фронта полковника А. Синицкого:
«…Но первые добрые вести пришли к нам с другой стороны, издалека. 19 ноября 1942 года началось наступление советских войск под Сталинградом:
«– Поздравляю, товарищи! – пожимая всем нам по очереди руки, торжественно произнес начальник разведотдела Калининского фронта полковник Алешин. – Думаю, что это только цветочки, ягодки еще впереди.
И точно, вскоре стало известно, что войска 4-го механизированного корпуса Сталинградского фронта и 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта, встретившись в районе хутора Советского, замкнули кольцо вокруг крупнейшей группировки гитлеровцев в междуречье Волги и Дона. А потом настал и наш черед. 24 ноября после мощной артиллерийской и авиационной подготовки перешли в наступление соединения 3-й ударной армии. Главный удар наносился из района южнее Великих Лук и был направлен на северо-запад.
Одновременно двинулись вперед дивизии, находившиеся севернее города. Они шли на юго-запад. В последний день ноября кольцо вокруг Великих Лук замкнулось.
– Вот и наш маленький Сталинград! – удовлетворенно потирая руки, повторял генерал-лейтенант М. В. Захаров, рассматривая карту, на которую были нанесены свежие разведывательные данные.
– Основное внимание сосредоточьте на противнике, действующем с внешней стороны кольца. Гитлеровцы наверняка попробуют прорвать его, вызволить окруженный гарнизон. Всегда вперед смотреть надо. А то вновь выпустим гитлеровцев, как тогда в Калинине…». (См.: Синицкий А. Разведчикам ошибаться нельзя.)