Ржевский 7
Шрифт:
— Своего протеже ведёшь и сопровождаешь строго по коридорам, ни в какие комнаты заходить не даёшь.
— Принял, будет сделано. Спасибо ещё раз за всё.
Там же, через некоторое время.
— А теперь наедине колись: чего ты от меня хочешь? — епископ, услыхав, что желанная свобода близка и никем не ограничена, наружу почему-то торопиться перестал.
Вместо того, чтобы в моём сопровождении опрометью рвануть в родные пенаты к родным берёзкам и ёлочкам, он по-хозяйски прыгает спиной обратно на кровать и разваливается, как барин.
Шу Норимацу, Изначальная Соты и глава клана Ивасаки. Сигнал передан через защищённое соединение магических амулетов Изначальных Соты, заключивших союз.
— А теперь наедине колись: чего ты от меня хочешь? — церковный иерарх вопреки собственным пожеланиям минутной давности воспользоваться опцией немедленного возвращения домой не поспешил.
Шу подоплеку понимала: если в родной столице происходит то, что происходит, то серьёзный разговор с серьёзным человеком типа Ржевского следует вести в гарантированно защищённом месте.
Например, во дворце другого государства, удалённого от эпицентра событий на многие тысячи километров.
— Помощи, — не затянул с ответом напарник по бизнесу.
— На тему?
— Самодержца нашего, х** ему в сраку, в суд на заседание доставить. Всё, дальше я сам.
Японка отметила, что церковник несильно удивился.
— Какой именно ты видишь мою помощь? — архиепископ забросил ногу за ногу и поправил подушку под головой. — Чем я, в твоих ожиданиях, должен тебя поддержать?
О подоплёке, что интересно, старик даже не спросил. Видимо, у него имелись собственные прогнозы по ситуации до ранения — раз сейчас не интересуется причинами.
— На царство нашего монарха ты помазал? — в лоб ответил Ржевский.
Вроде как и не утвердительное предложение, однако все вопросы сразу отвалились.
— Да. — Священник тоже предпочёл лаконичность.
— Текст твой, который ты при этом читал, вспомнить можешь?
— Издеваешься? — отец Александр поменял ноги, забросив теперь правую на левую, и минуты на три зачастил церковным речитативом.
— Ну вот тебе и причина, — пожал плечами потомок гусара, совсем не пафосно вгрызаясь зубами в большое южное яблоко. — Ты, если формально говорить, венец царский ему под добросовестность и самоотречение ради народа доверил. Настала пора кое-какие накопившиеся за время правления проблемы гласно поднять.
— У меня нет такой власти, — немного помедлив, закусил губу старик. — При всём желании. Ты, кстати, оценил, как я никаких наводящих вопросов тебе не задаю?
— А чё тут оценивать? — Дмитрий посмотрел на остатки яблока и забросил в рот огрызок. — Артефакты твои в этой комнате не блокировались, связные по крайней мере. Со своими ты наверняка пообщался — не зря же я в столичный храм ходил. Тебя должны были вызвать, как в сознание придёшь. — Кое-кто покосился на чужой крест и прочую фурнитуру.
— Таки ты это был… не подстава…
— Да. Соответственно, о том, что ваша похищенная из церкви интеллектуальная собственность по миру в виде оружия массового поражения гуляет, не знать не можешь! — подытожил Ржевский. — И, в отличие от твоих соратников по профессиональному цеху, именно тебе понятия совести, долга и обязательств не чужды.
— Я не представляю, как царя из дворца в этот твой суд вытаскивать. И да, я по большей части в курсе, можешь не пересказывать.
— Про последний эпизод в столичном молле тоже знаешь?
— Да.
— Что это неправильно, согласен? Или ты как обер-прокурор, тройной стандарт исповедуешь?
— Согласен. Не тяни кота за…
— Тебе вытаскивать из дворца никого не надо, — припечатал потомок гусара. — Там я сам справлюсь.
— Да ну?! — в глазах старика мелькнуло недоверие.
— Ну или не справлюсь, — легкомысленно отмахнулся напарник по бизнесу. — Но тогда уже и тебе всё пофиг будет… Твои люди, бойцы в облачении церкви, нужны лишь для одного.
— Без драматических пауз, пожалуйста, — иерарх неожиданно стал нормальным мирским человеком.
— Твои церковники со всеми вашими атрибутами, — Дмитрий защёлкал пальцами, подбирая слова, — с крестами, с шапками этими вашими высокими, нужны для одного: от дверей Зала заседаний Суда сопроводить ответчика до любой из тройки трибун. Всё.
Священник задумался.
Ржевский не торопил, развалившись в кресле и активно поглощая невостребованные продукты. Насколько Шу могла судить, блондин ел всё без разбора, по принципу что ближе лежит.
— Даже интересно, как Николай в Суде окажется, — выдал священнослужитель через некоторое время.
— Какой Николай? — резко озадачился напарник по бизнесу.
— Царь и Император Всея… — глаза церковника удивлённо раскрылись. — Ты чего?!
— А-а-а, царь, — с видимым облегчением взмахнул рукой кое-кто, в иных местах называемый маргиналом. — Николай — это ты царя по имени назвал, понял… Твоё высокопреосвященство, ты уж извини, но как он там окажется, сказать не могу.
Старик молча сверлил взглядом Дмитрия.
— Закрытая оперативная информация, — бестрепетно продолжил напарник по бизнесу. — Если разгласить детали сейчас, а потом не дай бог не сложится, отгадай с трёх раз, кого я виноватым считать буду?
— Того, кому заранее рассказывал, — машинально кивнул священник из положения лёжа.
— Именно, — подтвердил потомок кавалериста. — Потому хорошее правило есть: о подобного рода операциях можно рассказывать никак не до. Только после, причём в большинстве случаев — после смерти всех фигурантов. И то не всегда.
— Где ты только подобного нахватался? — хмуро бросил религиозный чин. — Хотя по содержанию претензий не имею, всё логично.
— Ой, где я нахватался, тебя не было. Извини, — неожиданно по-взрослому, почти по-стариковски, вдохнул Ржевский. — Так что, дашь людей? Ровно на несколько десятков метров. Николашу от дверей до трибуны довести — и всё.