С Бобом и Джерри тропой инков
Шрифт:
На мой взгляд, звучит как-то несолидно, вроде ослиной клички. «Пуно, черт тебя дери, да трогайся ты, наконец, с места!» Как-то так. А город, как тот осел, упрямо никуда не двигается и все жует свой репейник.
Даже когда столичные власти объявили район особой экономической зоной, горожан это не взбодрило. Здесь как жили 120 тысяч человек, так и осталось 120 тысяч.
Улочки кое-где покрыты асфальтом, но и эти особо отмеченные благодатью местной власти дороги в таких рытвинах, что мы с Бобом буквально в один голос заметили: «Хорошо, что „девочка“, —
И чего гражданам Пуно не живется как остальным? Рядом боливийская граница, а значит, раздолье контрабандистам, есть верфь, имеются даже предприятия легкой промышленности. Есть железная дорога. В Пуно на Титикаку ездят туристы. И все равно такое впечатление, что у города в кармане нет ни гроша. Может быть, он прячет все свои деньги, как Скупой рыцарь, в каком-нибудь подвале? Не похоже даже, что местные власти воруют, иначе посреди всей этой бедности был бы хоть один богатый район. Но нет и его.
Тем не менее некоторые явно не бывавшие в этих местах люди именуют Пуно в различных справочниках «культурной столицей Перу».
Хотя, разумеется, смотря что понимать под словом «культура». По берегам озера Титикака и на плавающих островах, построенных из тростника, живут индейцы племени урос, которые сохранили традиции и обычаи предков. Если верность традиции, то есть привычка жить так, как жили ваши прапрапрапрадеды, и есть культура, тогда конечно.
Мы долго плутали по городу, пока какая-то местная баба-яга не согласилась принять нас на ночлег, предварительно, правда, заметив, что у нее не настоящий пансион, так что на разносолы мы можем не надеяться.
А мы и не надеялись. Слава Господу, что бабуля хотя бы совершенно равнодушно отнеслась к нашему терьеру.
На ужин была скромная яичница на грязной скатерти, но это нас взволновало мало. А вот постели — с сомнительной чистоты бельем — нам не понравились категорически, поэтому мы легли спать не раздеваясь, а под голову положили свои пончо. Главная задача, которую мы наметили себе на утро, это поиски более приемлемого жилища.
Многого мы не требовали, но хотя бы чистые простыни!
На поиски более или менее приличного пансиона мы потратили гораздо больше времени, чем рассчитывали. И дело в данном случае было не в терьере — его пускали всюду, поскольку каждый хотел подработать, но вот качество постельного белья везде оставляло желать лучшего.
Наконец, уже в полном отчаянии часам к двум дня мы набрели на, кажется, единственное прилично выглядевшее в городе жилье. Мало того, если уж говорить по правде, это был на удивление ухоженный дом. Даже с аккуратной клумбой у дверей, которую украшали розы.
Наше удивление исчезло сразу же, как только нам открыли — хозяева (муж и жена) оказались немцами: Эрих был, на нашу удачу, археологом, слегка помешанным на Титикаке, а фрау Грета — просто образцовой домохозяйкой. Вообще-то это пример подвижничества: он всю жизнь решил посвятить этому району Перу, а она — своему неуемному мужу. Терьеру супружеская пара только обрадовалась, как новой игрушке, а нас приютили как родных. Вернее, меня. Для них любой иностранец был уже родной. Боба приняли вежливо, но сухо.
Это серьезно его задело. Когда мы остались одни, он мне прямо сказал, что почувствовал себя носильщиком при господине. Я предложил поискать другое жилье, но Боб проявил удивительную для него сдержанность:
— Гринго не любят во всей Латинской Америке, но они же не впадают в истерику. Как ты сам любишь повторять, и на солнце есть пятна. Ничего, зато у этих немцев наверняка такие простыни — чище не бывает.
И мы остались в этом домике с розами.
Бродя по городу, мы не встретили ни одного полицейского. Возможно, это говорило о том, что с преступностью здесь больших проблем нет. Зато редкие в Пуно автомобили ездили так, будто их водители только что отошли от игрального автомата, где на машине можно давить все, что движется, и сокрушать каждый встречный столб.
Впрочем, это мелочи. Главное, рядом виднелось великое озеро Титикака, а на берегу куча лодок, которые готовы были по дешевке и прокатить, и высадить на одном из многочисленных островов, сплетенных из тростника. В работе с тростником индейцы урос настоящие умельцы.
В принципе, в порту у причала стоял даже пароход, но кататься на нем, смешавшись с толпой туристов, нам не хотелось. Кстати, этот пароход по частям специально привезли из Европы и здесь уже собрали. Так что по местным меркам это редчайший артефакт.
Поскольку на Титикаке раньше не бывали ни я, ни Боб, мы решили не торопить события и для начала не спеша осмотреть окрестности и полюбоваться озером с берега. Это было верное решение. Уже на подходе к воде стало понятно, что для большой прогулки по Титикаке мы одеты неправильно.
В этом месте надо грамотно учитывать сразу три обстоятельства: температуру, ветер и солнце. Температура ночью и утром опускается градусов до трех, к полудню едва приближается к двадцати, а на воде, где посреди озера постоянно гуляет ветер, и вовсе будет не выше десяти градусов, так что одеваться следует тепло. При этом (не будем забывать о немалой высоте), если вы не надели шляпу, не намазались солнцезащитным кремом и не обзавелись темными очками, солнечный ожог вам обеспечен.
В итоге, прогулявшись по берегу озера и с трудом отбившись от многочисленных продавцов сувениров — здесь преобладали поделки из тростника, изображающие своеобразные местные лодки, — мы поспешили в уютный домик немцев, где всю вторую половину дня слушали лекцию хозяина.
Совсем не случайно немец сидел в захудалом Пуно рядом с озером.
Этот Пуно — жалкая пародия на современный город, а в былые времена на берегах озера находился, по утверждению немца, один из самых блистательных мегаполисов седой древности.