С чистого листа 1
Шрифт:
В пол четвертого показалось всё семейство. Я сменил рубашку и надел рубашку для костюма, вместе с галстуком, что я забросил в свой рюкзак.
Дома, когда я был маленьким, "Воскресенье" включало в себя специальную одежду. Костюмы и галстуки для парней, платья для женщин.
Было удивительно узнать, что у католиков котируются простые чистые вещи.
А в сельской местности это значило – свежие комбинезоны с галошами сгодятся! Моя мать бы с ума сошла!
И вот, простой галстук делал меня красивее остальных парней.
Они отправились к Сэнт Питерс двумя машинами. Мы с Мэрилин поехали отдельно
Мы сели вместе на двух скамьях. Гарриет и Большой Боб на задней. Так им явно будет проще будет раздавать подзатыльники по непослушным головам.
Я был на неисчислимом количестве служб раньше, и еще больше пропустил. Я взял всю свою силу воли в кулак, чтобы не прошептать Мэрилин о том, что я думаю о проповеди священника. В какой-то момент все доросло до того, что Мэрилин перестала меня просить ходить на них, потому что я не мог себя нормально вести.
Думаю, это случилось после того, как один из пасторов в её церкви сравнил святую неделю с бейсбольной игрой. Или когда другой старый священник повторил за Вторым Ватиканским Собором и назвал евреев убийцами Христа.
Мой мать была на четверть еврейкой (девичья фамилия Розенкранц – длинная история, себя она всё равно считала Лютеранкой). Этого хватало, чтобы она могла огребсти проблем с нацистами. Я встал, рассказал священнику то, что о нем думаю и ушел. Мэрилин в тот день очень за меня переживала.
И я уже молчу о секс-скандалах со священниками, что сломили церковь. К тому времени, как перестал ходить с ней на службу, я уже несколько раз жертвовал деньги фонду пострадавших от насилия в церкви. Мэрилин прожила достаточно долго, чтобы увидеть как всё закончилось. И это тоже убило её.
Мэрилин яростно отрицала существование проблем в католической церкви. Каждый раз когда происходил секс-скандал в протестантской церкви, может быть раз в год, она начинала твердить о том, что у нас такие же проблемы как у них. Совершенно не обращая внимания на то, что за последние два десятилетия с католиками такое происходило примерно раз в неделю! Нет, все дело было в том, что такие анти-религиозные люди, как я, представляли всё в дурном свете.
У меня был другой взгляд на вещи. Исторически, до второй мировой войны, священниками становились молодые люди из низших слоев, семей иммигрантов. Парни, у которых не было шансов получить приличное образование или нормальную работу. Что же насчет целибата, ну, у церкви богатый опыт в этом деле. Суть в том, что пока никого не уличили в таком, то всем было плевать. Во время войны произошло массивное расширение дешевого и оплачиваемого высшего образования. Рынок труда взорвался. Внезапно, все эти итальянские, ирландские и польские дети получили возможность получить дипломы и найти хорошие работы. В то же время церковь сдвинулась направо, требуя ото всех целибата.
Результат был предсказуем. "Нормальные", например, гетеросексуальные мужчины больше не были вынуждены идти в церковь, чтобы нормально чувствовать себя в этой жизни. Остались только "ненормальные" кандидаты, другими словами – геи и педофилы. Получив резкий и массивный отток желающих стать священниками, церковь до ужаса опустила стандарты для тех, кто хотел получить сан. По некоторым расчетам, к девяностым, большинство
Вероятно есть и другое объяснение, но я был уверен в своей версии.
Если бы я упоминал об этом Мэрилин или её семье, то подложил бы себе свинью. Я лишь сидел там, на скамье, слушал и держал рот на замке. Никто не говорил ни слова, пока не пришло время исповеди. Я остался сидеть на месте.
Все посмотрели на меня с любопытством и спросили об этом лишь когда мы покинули церковь.
Я просто сказал им, что я Лютеранин, а не католик. Они очень странно на меня посмотрели, но больше ничего не сказали.
Во всей семье, учитывая все супружеские четы и родственники, я был единственным не-католиком. Они не заставляли тебя чувствовать себя словно педофил. Ну, почти.
В субботу на ужин были бургеры, которые я обычно люблю, если вот только они не сгоревшие до углей. Таким образом их любил есть Боб. В воскресенье планировался ростбиф, прожаренный до состояния тоненькой кожаной субстанции и политый вязкой коричневой подливой.
Я напомнил Мэрилин, что мы на ужин куда-нибудь поедем. Она кивнула и пошла наверх, чтобы переодеться. Я проглотил парочку кусочков сыра приготовленного для бургеров, дабы убить время, мы с Большим Бобом выпили пива. Сыр был белым и американским, тот вид, что переживет ядерную бурю и апокалипсис. Пили мы Heineken. Большой Боб разбирался в пиве.
Мэрилин спустилась вниз за несколько минут до семи, и мой рот внезапно пересох. На ней была надета та короткая джинсовая юбочка, которую она надевала в одну ночь в Оушн-сити, вместе с сандалями на каблуке. На ней была очень узкая красная блузка в клеточку и лифчик. Девушка выглядела за гранью сексуальности, её парфюм сводил меня с ума. Я был уверен, что родители ей что-нибудь скажут, но они промолчали.
У Гарриет и Большого Боба в голове стоял прекрасный механизм – они не видели то, чего не хотели видеть. Они не хотели осознавать, что их старшая дочь ебется с студентом-солдатом из братства, так что они просто натянули на глаза пелену.
Мои родители так этому и не научились. Постоянно расспрашивали – приходят ли ко мне в квартиру или в дом братства девушки. Ни Гарриет, ни Большой Боб ни разу не спросили меня об этом. Даже когда их малютка ходила вокруг в миниюбке и "трахни меня", каблуках или уезжала со мной на отдых на целые недели.
Но вот её братья знали. С самого первого дня. Может они и были юны и девственны, но не слепы же. Мэттью после нашей помолвки грубо шутил о том, что зачем покупать корову, когда можно получать молоко бесплатно. Еще как-то раз Люк и Гейб ввалились к нам, когда мы развлекались под одеялом перед камином потому что в библиотеке было прохладно. Я даже встал и был готов защищаться от их праведного гнева, но забыл о том, что штаны у меня по-прежнему на уровне колен. Парни лишь посмеялись над нами.