С «Джу» через Тихий океан
Шрифт:
Две ночи не спали вовсе и уже много суток на сон выкраиваем всего по 2–3 часа. Джу смертельно устала. Я мечтаю лишь о шести часах сна.
Непрерывно дремлю на вахте, и в глазах мерещатся цифры картушки компаса. Надо быть внимательным, чтобы не произошел «разворот» парусов относительно ветра. Дежурство еле выдерживаю. Правда, помогает дождь: держит в нужном напряжении.
Переутомленный волнениями и бессонницей, я задремал. Засыпаю быстро. Неожиданно вздрогнул и проснулся от странного шума. Паруса громко хлопали и бились о ванты. Лодка дрожала от сильных ударов. Я выскочил на палубу. Глянул в сторону румпеля и оцепенел: Джу там не было! Шкоты свободно болтались. Помчался на нос лодки, но и там ее не оказалось. Во мне все заледенело. Сердце сжалось до боли. Прошла бесконечно долгая секунда, пока я ее обнаружил: Джу забросило за левый борт. От верной гибели спас страховочный пояс, которым мы привязываемся в штормовую погоду. Джу висела вниз головой, у самой воды. Спустя мгновение я втащил ее в лодку. Джу была без сознания. Но время терять нельзя: в любой момент гик может снести ванты – и мачта рухнет. А лодка ведь без управления, волны яростно бьют и швыряют ее в разные стороны. Тут решают секунды! Дрожа всем телом, переполненный множеством дурных предчувствий, я все же бросился к парусам. В тысячу раз меня больше волновало положение Джу, но первым делом надо было подумать о нашей безопасности. В непроглядной тьме возня с парусами показалась вечностью. Наконец мне удалось поставить лодку на курс. Понемногу успокоился: Джу все-таки жива.
Она очнулась и встала. Голос у нее был тихий. Рев ветра заглушал его. Джу подошла ко мне ближе, и я увидел, что она серьезно ранена, а левый глаз опух. Она заговорила со мной, заикаясь. Постепенно пришла в себя и рассказала о злоключении. Честное слово, я был взволнован больше, чем она сама. Из головы не выходила страшная мысль: как близки мы были от непоправимой беды!
Видимо, от переутомления Джу задремала, шкот потянул ее за собой, и она ударилась о борт. Остальное уже не помнила. Глаз заплывал прямо-таки зримо, и, когда наконец я разыскал электрический фонарик и осветил ее лицо, мне даже смотреть на него было страшно. Левый глаз налился кровью, распух и почти закрылся. Удар в голову оказался очень сильным.
Вопреки очевидному факту Джу утверждает, что она не теряла сознания. Просто ей кажется это слишком страшным, и она не желает того допустить. По всему видно – у нее сотрясение мозга. Я заставил ее лечь в постель. Она чрезвычайно возбуждена и не может объективно оценить случившееся. Упорно твердит, что чувствует себя нормально. Она, конечно, прекрасно знает, что на лодке другой режим просто невозможен, что здесь нет места для больных.
Десять лет назад я на мотоцикле врезался в грузовик. Пролетел по воздуху метров пятнадцать, упал и потерял сознание. В двух шагах от меня мотоцикл сгорел. В больнице определили: сотрясение мозга. И предписали три месяца постельного режима. С тех пор я знаю, что в таких случаях самое главное – полный покой.
Как назло, погода устроила нам адскую карусель. Ветер стих, и нужно было убирать паруса. Потом снова поднялся, и надо было их вновь ставить. Под конец меня осенило: поставить двойные стаксели, чтобы обеспечить себе небольшую передышку. Но что-то в системе не сработало, и мы впустую потратили на это полтора часа изнурительнейшей работы. И таким образом, всю ночь не удалось глаз сомкнуть. Никто из нас не вспоминал о случившемся и о возможных последствиях, но оба были потрясены.
Я взял на себя и дневные вахты, чтобы Джу хоть немного отдохнула. Что я мог ей еще предложить в данной ситуации? Волны, сумасшедшая болтанка и жгучее тропическое солнце вместо полного покоя, тишины и т. д. Худшего режима для человека с сотрясением мозга и не придумать! Ко всему прочему у нее разболелась голова и колено. Утверждает, что боль почувствовала лишь спустя несколько часов.
Джу давно побаивалась гика и все старалась обойти его стороной. Утверждает, что он ее заклятый враг. Хорошо, что ночью мы всегда привязываемся страховочными поясами. Но есть тут и минус: если бы она была привязана и без сознания упала в воду, то с первым же вдохом захлебнулась! Об этом даже подумать страшно, но это так. Это тот почти единственный» случай, когда пояс может сыграть роковую роль.
Джу
Дончо встал на вахту, а меня заставил немедленно лечь в постель. Я не должна даже шевелиться. Голова ужасно болит, кружится, а перед глазами черные круги. «Сотрясение мозга», – заключил Дончо. Вот только как тут не шевелиться – в лодке, посреди неспокойного океана! Лежала целый день, а вечером решила: единственный способ – притвориться, что у меня нет никакого сотрясения мозга, и принять вахту у руля.
Дежурство выдержала с огромным трудом: голова Разламывается. Наклонишься, чтобы взглянуть на компас, и перед глазами плывут красные круги. Дончо поспал совсем немного и пришел сменить. Я не ушла, Хотелось посмотреть на двух громадных рыбин, которые все время вертелись возле лодки. То были не дельфины. Дельфины выпрыгивают из воды, а эти – нет, видны лишь их спины. Рыбы быстро проносились мимо, оставляя за собой широкий светлый след. Дончо сказал, что они еще целый час сновали вокруг лодки.
Дончо
Вот и первое апреля. Прошло ровно шестнадцать дней со времени отплытия. По старому обычаю, оставшемуся нам, вероятно, со времен язычества, сегодня в Болгарии все шутят и обманывают друг друга. Первое апреля – праздник людей веселых и жизнерадостных, праздник юмора. Всякий обман, розыгрыш в этот день прощаются, всякая выдумка, потешная выходка, веселая проделка – на доброе здоровье! Мама наверняка придумала много новых забав. Она великая мастерица на такие вещи. Каждый год на первое апреля мама разыгрывает все наше родственное «воинство», и, надо признать, с большим успехом.
Мы неимоверно устали, озабочены. И не обменялись шутками даже, как говорится, на доброе здоровье. В голову ничего не приходит. Вот ежели бы действовала рация, я бы передал: «Чувствуем себя отлично, никогда нам не было так хорошо!» И это было бы благородно и верно. Родные и близкие не должны за нас волноваться.
Разве правильно объявлять во всеуслышание о своих бедствиях? Нет уж, лучше вкратце сообщить о них, когда все закончится благополучно и страдания будут позади. Интересно, смогли бы мы на самом деле разыграть первоапрельскую шутку, если бы радиостанция действовала?
В полдень порадовало солнце. Совсем ненадолго. Мы уж и забыли, что оно существует. Определили по солнцу свои координаты и теперь спокойны: на 2 апреля – широта 10°35 (южная), долгота 96°20 (западная). Семнадцать дней в океане.
Прошли 1140 миль. Это почти четвертая часть расстояния до ближайших островов на запад. В обратную сторону – 450 миль, до Галапагосских островов.
Мечтаю о пяти-шести часах сухой погоды, без дождей. Хотя бы просушить по комплекту одежды. Давно промокли до костей. Переодеться не во что. Мерзнем. Я где-то читал, что, сколько бы человек ни переохлаждался, если у него в организме нет бацилл, то ему не страшны ни насморк, ни даже пневмония.
Дождь вызывает раздражение и досаду. Но ветер добрый, попутный, и мы идем со скоростью 3,5 узла. Я доволен. Наверстываем потерянное за ночь. Волны стали по-настоящему океанскими, и я с удовольствием управляю лодкой. Наше суденышко держится на волнах очень хорошо.
Джу жалуется на головные боли: голову будто обручем сжимает. Глаза у Джу потускнели, и вокруг появились темные круги. Особенно пугает левый глаз: распух, налился кровью и почти закрылся.
Могучие волны – это самое любимое мое зрелище. Я всегда ими восхищаюсь.