С историей на плечах
Шрифт:
Многие, очень многие семьи больше не вышли на тот уровень жизни, который имели до наводнения. Я знала таких. Так что разбитые машины, поваленные телефонные будки и плавающие апельсины — это пустяки.
И все же к осени город залечил раны, отремонтировал проездные пути и тротуары, вычистил осевший на улицах ил. Неправду пишет автор, что эти работы проводились только в центре города. Их производили массово по все территории, потому что тут были задействованы крупные предприятия, работающие широким фронтом, а не в час по столовой ложке. После ремонтов город стал еще лучше, чище и светлее.
А Света на первом же экзамене, к которому я никак не могла приложить руку, потому что это была география, получила пятерку. И дальше все у нее пошло прекрасно. Светины хорошие знания обратили на себя внимание деканата и ее изначально назначили старостой группы…
В конце лета мы через институт, где работал Юрий Семенович, купили кооперативную квартиру на «Парусе». Это было очень далеко от прежнего дома, а значит, и от наших мест работы. Но муж мог с этим мириться, ибо работал в дневное время. А мне, в большинстве своем работающей на вечернем факультете, ездить по пустырям в полночь было опасно. И я перешла на работу во ВНИИмехчермет.
Вот такие ассоциации связаны со встречей с Зинаидой Кириенко.
Принцесса Турандот
О прекрасном промельке Юлии Борисовой практически нечего писать, разве только то, что встреча с нею напоминает о первой поездке в Москву.
Конечно, Юлию Борисову мы уже знали. Одно время она была очень популярна. И в немалой степени благодаря тому, что в кино и спектаклях стойко искажала свой голос, делала его каким-то надломленным, будто звучал он у нее с надрывом, и тем самым заставляла подозревать в себе некую уникальность. Помню статьи критиков и искусствоведов по этому поводу, словно голос был ее главным достоянием, а не то, как она играла. Я бы обиделась. Но для нее это, видимо, было тем штришком, который помогал интриговать публику и самой держаться на волне ее интереса.
Эта актриса много играла в театре. А спектакль «Принцесса Турандот» был поставлен только для нее, и играла в нем исключительно она, дублеров не было. Он так часто шел по телевидению, что его знала вся страна. Некоторые даже забывали фамилию актрисы и называли ее принцессой Турандот. И никто при этом не улыбался, и каждый знал, о ком говорится — так естественно это тогда воспринималось.
Но все равно больше Юлию Борисову знали по кино. Первым в списке ее побед, конечно для нас, провинциалов, стоит «Идиот». Ах какие это были по тем спокойным временам страсти! Не хуже она была и в «Варшавской мелодии». А на фильм «Посол Советского Союза», где она играла Елену Николаевну Кольцову, прообразом которой послужила известная революционерка Александра Михайловна Коллонтай, валом валила вся наша группа, срывая лекции и практические занятия (теперь их называют семинарами).
Потом Юлия Борисова еще много снималась, но шум вокруг ее неповторимости поутих, она уже не блистала и не играла своим голосом, а говорила нормально, как люди.
***
Сейчас я взяла себе в качестве ориентира по времени такую информацию из Интернета: «"Альтист Данилов” — роман о вечных ценностях, о большой любви как основе творчества. ...Первая публикация романа в журнале «Новый мир» № 2, 3 и 4 за 1980 год».
Итак, было молодое лето 1980 года, скорее всего июнь. Я только что прочитала окончание «Альтиста Данилова» в «Новом мире». Обычно мы с Юрой бурно обсуждали прочитанное. А тут нам было не до обсуждения — в конце мая Юре предстояла повторная защита диссертации на заседании ВАКа после отрицательного отзыва от «черного» оппонента. Мы несказанно волновались. А как только 23 мая у Юры положительно решился вопрос, диссертацию утвердили и ему присвоили научную степень кандидата технических наук (по поводу чего Юра привез мне в подарок французские духи «Черная магия», а себе новый портфель), мне пришлось ехать в Москву в командировку. И обсуждение откладывалось. Тем не менее впечатления бурлили и просили выхода.
Обо всем этом я думала, качаясь в скором поезде «Днепропетровск–Москва», чтобы забить в себе тревогу по поводу поездки, задания по командировке и первой встречи со столицей. Тем более что жить мне предстояло не в гостинице, а у родственников своей сотрудницы. Неудобно это как-то все было, тревожно.
Давшие кров люди жили внутри Садового кольца, где-то на Большой Полянке вблизи метро «Полянка»... Помню, что добираться к ним из центра, и от них в центр — было удобно.
Встретили меня хорошо, радушно, внимательно. Семья состояла из трех поколений женщин: бабушки, мамы и дочки. Дочь была лишь несколькими годами младше меня, но незамужняя; бабушка приветливая и мягкая; а мама молчаливая и угрюмая. Почти с первой минуты, когда все собрались дома, мы разговорились и оказалось, что тут тоже кипят страсти по «Альтисту Данилову». Москва очарована им, люди записывались в очередь за журналами. И дочь очень удивилась тому, что я, живя где-то в Днепропетровске, эту новинку уже прочитала. Она тут же зауважала меня, правда, с изрядной долей высокомерного удивления. Но мнения наши совпали, и ее гордыня заткнулась.
Последствия были такие: девушка вынула из сумочки два билета на спектакль в Малый театр и пригласила меня по-быстрому собираться. Я удивилась чуду — как могут просто так лежать в сумочке билеты в театр?!
— Нам на работе профсоюз раздает их бесплатно. Вот я, зная о твоем приезде, и взяла два — на всякий случай.
Мне неудобно было спрашивать, как бы повернулось дело, если бы я не приехала, но она поняла мой неозвученный вопрос и добавила:
— Если бы ты не приехала, то я бы взяла с собой маму.
Я поблагодарила ее, и мы побежали. Так в первый же московский вечер я попала что называется с корабля на бал. Оно и лучше, мне некогда было раздумывать о туалетах, и все обошлось прекрасно.
Названия спектакля не помню, хоть смотрела его с интересом — еще бы, ведь первый раз в столичном театре, таком прославленном. Но зато помню, что в нем играл Михаил Царев, тогдашний директор Малого театра, один из великих стариков советской сцены, и Виктория Лепко, девица из «Кабачок 13 стульев». Посматривала я и на сам зал театра — такой красоты раньше не видела.
Назавтра я быстро справилась с делами по работе и пошла смотреть Москву и Красную площадь, твердо зная наперед, что туда ведет улица Горького. Значит, надо на нее выйти.
Годам к тридцати, когда мне пришлось много путешествовать самой, без сопровождающих, по городам страны, я обнаружила в себе то, что в народе называют «топографическим кретинизмом», свойственным исключительно женщинам. Что это такое? Это то, что при одинаковом уровне интеллекта и образования одни из нас легко ориентируются в незнакомом городе, а другие не могут без провожатых дойти до соседнего дома, — неумение ориентироваться по местности. Даже и не неумение, а какое-то нежелание углубляться в этот предмет, тупая лень озадачиваться им и напрягаться в отношении его. Вот пример: часто в разговорах я левое называю правым, а правое левым, хотя прекрасно знаю, где левая и правая сторона. Но я знаю это не автоматически, а только тогда, когда задумываюсь. Иначе говоря, определяться с направлением для меня стоит трудов, в этом вопросе у меня нет интуитивного восприятия, как допустим, при словах «назад» и «вперед». Это явление трудно объяснить, наверное, не зря оно названо «кретинизмом». Еще пример: я не люблю смотреть карты и схемы городов. Хотя, если приходится, легко в них разбираюсь. И наконец самое характерное — я вечно боюсь затеряться, поэтому отхожу от места, где остановилась, только на видимые расстояния, а если и решаюсь пройти дальше, то сто раз спрашиваю у прохожих дорогу.
Так и тут. Я вышла из метро на улицу Горького, теперь это Тверская, спросила у прохожих, куда идти, чтобы попасть на Красную площадь, и пошла, помню, по левой стороне.
Все в Москве мне нравилось: и люди, и улицы, и дома, и то, что при широких проезжих частях не слышен шум транспорта, — он просто отлетает куда-то ввысь, а до людей доносится только тихий-тихий шорох. Даже нравился воздух, пахнущий стариной, значительностью и избранностью. Я шла, счастливая от осознания, что вижу места, много раз описанные в книгах, что нахожусь в средоточии русской истории, нашей современной власти и центров влияния в науках и искусствах. Так бывает, когда прикасаешься к мечте, к чему-то лучшему в мире и понимаешь, что это вершина, за которой только высь осиянная. Невольная улыбка цвела на лице и ощущалась мной, но она не мешала, как и звезда наша над головой, животворная.