С историей на плечах
Шрифт:
Когда сооружение очага было закончено, Анатолий Михайлович поплыл к рыбакам за первой порцией рыбы — пора было затеваться с ухой. А я склонилась над кастрюлями — чистила овощи.
— Ой, ой! — услышала я сзади. — Мая уже умирайт...
Я обернулась: бедный Клейс обхватил живот руками и раскачивался из стороны в сторону. Он был чуть живой, бледный, с прорисованным на лице страданием.
— Что случилось? — я боялась двинуться с места, казалось, он от одного веяния воздуха упадет или рассыплется.
— Моя бегаль, бегаль...
— Куда?
— В куста бегаль, живот болеля.
На том наш пикник и закончился. Рыбу выпустили в воду, Клейса отправили в гостиницу и Коваленко срочно привез к нему врача — свою жену. К вечеру больному полегчало, но он не пожелал продолжать отдых, безотлагательно вылетел на Ленинград, добираясь домой ночными рейсами, да еще с пересадками.
И несмотря на то, что жена Коваленко поставила диагноз «солнечный удар», он впоследствии твердил мне: «Чеснока живот болеть, ево нельзя кушать», от чего я краснела и чувствовала себя виноватой, что купила и выложила на стол такой вредный овощ.
Позже, в последнее лето моей аспирантуры, Ильмар Романович помог мне показать маме Таллин. Он опять устроил нас в «Олимпии», возил на экскурсии, показывал морской порт и знаменитый паром «Эстония», который в годы перестройки затонул без видимых причин. Наверное, как и все аварии того времени, это была диверсия.
Клейс сделал неимоверно много для успешного завершения моей диссертации, но превозмочь внешние обстоятельства не смог и сам от них пострадал. Как заведующего кафедрой политехнического института его бы никакие неприятности не зацепили, но он, как и все в Эстонии, работал на двух работах, и вторым местом его работы было многострадальное КБ «Дезинтегратор». А эту организацию немилосердно громили в связи с надуманным делом Хинта. Неприятности были крупные. Может быть, спасением могла бы стать его верная высокопоставленная жена, но партия в то время уже теряла авторитет. Вскоре и сама Хэля осталась без работы. К сожалению, в том круговороте катастроф мы все были, как щепки, разнесенные в разные стороны, и потеряли друг друга из виду. Только в памяти осталась его щупленькая фигура с широким бледным лицом и узкими глазами, кажущимися прищуренными.
Печальная это история. И все же спасибо Богу, что мы жили в одно время и работали вместе.
Йоханнес Хинт
Второй раз ехать в Таллин я должна была в июле 1980 года. Собиралась с приподнятостью и энтузиазмом. Запредельного летнего зноя в те годы не наблюдалось, и лето всегда было просто приятным сезоном. Но все же июль есть июль, он оставался самым жарким месяцем, и от его настойчивого солнца хотелось скрыться, убежать из города с раскаленными камнями и упрятаться в село, на открытые просторы с травой и свежими ветрами. Увы, с окончанием студенчества такой возможности больше не было. Зато теперь я ехала в Прибалтику, в чудную страну прохлад, раскинувшуюся на балтийском побережье, овеянную средневековыми легендами. Тихо реяли высокие облака, обгоняя друг друга и меняя свои контуры.
Носясь между двумя корпусами института (главный, проектно-технологический, занимал угол площади Ленина и центрального проспекта, слева от памятника Ленину, если смотреть на ЦУМ; а наш, научный, был в новом здании на проспекте Правды, напротив трубопрокатного завода имени Ленина), я то оформляла учебный отпуск, то получала отпускное пособие. Однажды, пересекая площадь Ленина, встретила своего лечащего врача Медведовского Илью Михайловича.
— Ты от чего так светишься? — спросил он, привыкший видеть кислые физиономии больных.
— Еду в Таллин, оформляю отпуск!
— Правда! — в его голосе прозвучал восторг. — Надолго?
— На две недели.
— А мой заказ выполнишь?
— Ну, — я замялась, — обещать не могу, но постараюсь.
И он рассказал, что там выпускают чудодейственный препарат, называется АУ-8, который буквально излечивает все болезни. Какой он и что собой представляет, неизвестно, где продается — тоже. Наверное, мол, в аптеках.
— Привези мне хоть флакончик, — взмолился Илья Михайлович. — Денег дать?
— Не надо, потом отдадите.
— Кстати, ты и себе купи. Для твоих почек это просто бальзам.
Я записала название препарата.
Перелет на шустром ЯК-40 показался началом сказки. Ильмар Романович опять встретил меня на пару с Тадольдером, и теперь уж поселил в отдельном номере «Виру» — самой фешенебельной гостиницы Таллина («Олимпии» тогда еще не было). Они зашли со мной в номер, проверили, все ли работает, показали, как включается горячая вода, где и для чего установлены розетки, рассказали о прочих тонкостях высокого сервиса, посидели для приличия, чтобы я акклиматизировалась, и уехали. Назавтра я должна была отдыхать, а послезавтра — отчитываться на кафедре о первом полугодии работы над диссертацией. На третий день Клейс впервые повез меня на своем до блеска намытом «жигуле» в КБ «Дезинтегратор» — на ознакомительную экскурсию. Поехали.
— Мы едем, едем, а потом шла ногой целый два раз, — предупредил он, а я не совсем поняла.
— Не сможем близко подъехать, что ли?
— Ноу, не сможем.
— Но вы же говорили, что это за городом? Там что, тоже пробки?
— Йес, там есть тесно, — он засмеялся: — Богатая колхоза рыбу ловит, ловит и строит КБ. КБ очень хорошо работа и имеет клиента. Там за-пру-же-но, — он сказал это слово по слогам, с полным знанием грамматики. Значит, русский язык он знал, но ему трудно давалось произношение наших слов, и он сознательно допускал ошибки, произнося фразу, как ему было легче.
— А почему идти надо целых два раза?
— Два единица пошель.
— А! Два километра, что ли? — догадалась я.
— Йес, два раза что ли, — подтвердил он, и я внутренне приготовилась к пешему ходу.
Короче, он пытался рассказать историю КБ «Дезинтегратор», занимающегося строительными материалами, и подчеркивал, что, как ни странно, оно находилось на балансе объединения нескольких рыбхозов. Мало-помалу с его слов вырисовалась такая картина.
Бетон, один из главных строительных материалов современности, традиционно представляет собой смесь цемента и песка. Он всем хорош, но отличается одним неприятным свойством — слишком отсыревает при повышенной влажности. А влажность несет дискомфорт и даже болезни проживающим в бетонных домах людям. Кроме того, изделия из бетона попутно увеличиваются в объеме, отчего здания получают трещины, развивающиеся в дальнейшие разрушения. Всем этим неприятностям этот материал обязан цементу. Эстония, как побережная страна, находящаяся в северных широтах, возможно, первой почувствовала необходимость искать другие строительные смеси.
Да и не только склонность к отсыреванию была тому причиной. Несмотря на использование местного сырья, производство цемента требовало все больше и больше затрат. С каждым годом дорожали энергоресурсы, ужесточались требования экологов к оборудованию цементных заводов. Производители просто вынуждены были постоянно повышать цену. В результате цемент становился менее доступным потребителю, что в ряде случаев ставило под сомнение окупаемость цементных заводов и целесообразность его производства. И передовые ученые задумались над тем, чем можно заменить цемент.