С историей на плечах
Шрифт:
Что же это такое, что понимать под биологической диспергацией? Простую до гениальности суть: измельчение органических и неорганических веществ на частицы, размеры которых оптимально отвечают условиям существования живых организмов. Эти частицы для живых существ есть не что иное, как исходный материал для строительства клеток и в конечном счете поддержания работоспособности всего организма.
Вот так к Хинту пришла мысль о микробных клетках, бактерпальных взвесях.
И он вспомнил об Урмасе Карловиче Алтмери — известном сыроваре, изобретателе заквасок для твердых сыров, который когда-то работал на Пярнусском комбинате молочных продуктов. Продукция этого предприятия шла исключительно на экспорт, особенно сыры, изготовленные по рецептам прославленного микробиолога. Правда, он теперь был старым, давно отошел от дел и многое забыл. Но ведь от него больше не требовалось новых патентов и сыров! Нужны были просто питательные среды с колониями бактерий, измельчающих пищу в организме человека.
Сказано — сделано!
Работа пошла быстро. Старенький Урмас Карлович, ссохшийся и тщедушный, засел за стол в тесном кабинете на первом этаже. Еще больше сгибаясь под нависающим на лицо белым медицинским колпаком, сшитым, однако, с фокусами — под берет, с очками на большом горбатом носу, он дни напролет всматривался в окуляр микроскопа. Медленным привычным жестом брал капли из питательной среды, содержащей микробные клетки, наносил на предметное стекло и все считал и записывал одному ему понятные данные. Его манипуляции, конечно, импонировали людям, имеющим дело с техникой. Они им казались знахарскими, колдовскими, и Алтмери прижился в коллективе, а вскоре стал почти что основным его кормильцем.
Биологическая диспергация во многом производится за счет микроорганизмов. Можно полагать, что в процессе эволюции гетеротрофные организмы выбирали или развивали в себе именно те микробы, которые измельчают их пищу до такого состояния, при котором она усваивается наилучшим способом.
В дополнение уже имеющейся в организме микрофлоре Урмас Карлович изобрел целые колонии новых помощников и свое изобретение предложил рассматривать как средство нормального восстановления организма, укрепления иммунной системы. Первоначальная гипотеза о влиянии его препарата на организм такова: многие нарушения происходят из-за недостаточности необходимых веществ, используемых для восстановления вышедших из строя клеток, или из-за отсутствия потенциала для их самостоятельной выработки. Иначе говоря, из-за ослабления иммунной системы эти вещества то ли вообще не образуются в процессах пищеварения, то ли образуются в недостаточном количестве и качестве.
Положительное, почти универсальное действие метода Урмаса Альтмери на восстановление нормального состояния организма объясняется тем, что микроорганизмы, выращенные им на протяжении долгих лет, образуют из многочисленного природного сырья все недостающие клеткам вещества, и это служит предпосылкой для самовосстановления организма.
Скоро последовали и другие изобретения, и на их основе, а также на основе выращенной микробиологической культуры КБ «Дезинтегратор» разработал и наладил выпуск двух биологических препаратов. Первый был назван АУ-8 — по первым буквам имени Алтмери Урмаса, а восемь — порядковый номер удачной попытки подбора бактерий, выращенных в препарате. Это был диспергатор, который предназначался для внутреннего применения как средство, поддерживающее иммунную систему человека. Еще одна мечта Хинта сбылась! Второй назвали И-1 — индуктор, аналог первого препарата, рекомендуемый для наружного применения. Он способствовал быстрому заживлению ран и ожогов. Оба препарата стали безумно популярными не только в СССР, но и за рубежом. Они продавались в Австрию и Германию по ежегодным контрактам на суммы в миллионы долларов США.
Началось настоящее паломничество. В Таллин потянулись толпы людей со всего Советского Союза. Сюда невозможно было взять билет ни на поезд, ни на самолет, люди ехали на автомобилях и запруживали подъездные пути к институту. Им приходилось выстаивать в очереди за АУ-8, более популярным препаратом, по несколько суток, жить в палатках, потому что маленькое производство не справлялось с таким спросом. Картину дополняли огромнейшие фуры с цистернами, украшенные пестрыми иностранными номерами и броской рекламой, что тогда производило особо сильное впечатления. Количество фур подсчету не поддавалось, их было много, и они тоже стояли тут днями. Одну фуру сменяла другая, и казалось, что они остаются тут навечно.
КБ «Дезинтегратор» с момента основания доктором Хинтом быстро пошло на подъем, к мировому признанию, к экономической независимости от власти и интересной творческой работе с хорошими материальными условиями практически для всего коллектива. Опять небывалый успех и неконтролируемые денежные реки мимо государственного кармана! Но хорошее не может продолжаться бесконечно.
Вскоре грянула горбачевская перестройка, развязавшая репрессии в отношении советских людей и призвавшая горбачевских палачей. Чтобы оправдать эти гнусные деяния, обусловленные политическим заказом по дискредитации и слому социализма, в каждой из союзных республик намечались жертвы из числа слишком прытких людей, по ним раскручивались громкие дела, производились суды и расправы. В Эстонии удобной фигурой для этого оказался Йоханнес Рудолф Хинт, являющийся то ли нормальным волшебником, то ли авантюристом, то ли всем сразу.
Сначала местный следователь, а потом и одиозный Тельман Гдлян начали требовать от него признаний в том, что поддержка силикальцита со стороны государства обеспечивалась баснословными взятками в Кремль. Призывали назвать имена, кому он эти взятки давал.
Сердце ученого, талантливого инженера и предприимчивого человека не выдержало испытаний и несправедливости, и 5 сентября 1985 года он умер в тюрьме, не дождавшись суда.
Его детище, КБ «Дезинтегратор», подверглось разгрому, ограничениям и в итоге потеряло приоритет во многих областях деятельности, отказалось от развития направления биопрепаратов, снизило уровень и комплексность разработок. В настоящее время Й.А. Хинт реабилитирован, но это не помогло тем людям, которые тоже пострадали в результате трагедии с ним, в частности автору этих записок. Мою диссертационную работу, которая соприкасалась с именем опального человека, не пропускали к защите. И даже в собственном институте отказались подписывать мне положительную характеристику на том надуманном и смешном основании, что внедрение моих разработок производилось не в профильных областях института. Каждый год утверждать отчеты, из которых видно было, где мои работы внедрялись, при этом разрешать и оплачивать учебные отпуска, а потом не пропускать к защите — где этому логика и объяснение?! Невероятно, здравому рассудку это понять нельзя. Алогичность, перестраховка, откровенная трусость — вот что тогда победило.
Конечно, я защищалась и без характеристики с места работы, мне ее выдали по месту учебы в аспирантуре, но ведь в Эстонии-то обстановка была еще хуже! Вслед за результатами моей защиты в ВАК пошли отзывы от так называемых черных оппонентов, официально существовавших тогда могильщиков. Мы эти пути проходили с мужем, я знала входы-выходы и обходные дорожки, знала что почем и почему, но смысла тратиться и бороться за себя не видела. Не в таком шикарном месте я работала, чтобы это того стоило. После защиты меня бы еще больше запрягли в работу, затаскали бы по командировкам и к старости я подошла бы сущей клячей.
Не видя перспективы роста, который бы помог мне улучшить качество жизни и работы, я ушла из науки. Я не хотела обрекать свои преклонные годы на мотание по городам, грязным аглофабрикам, на кочевую жизнь гужевого научного сотрудника. Я решила — коль уж оставаться рядовой персоной, то хотя бы с устоявшимся, спокойным образом жизни. И хоть через год все изменилось и меня приглашали вернуться назад, я не согласилась — предпочла остаться в полиграфии.
Закончился первый период моей жизни — жизни математика, как я говорила.
Начинался новый период — жизнь литератора, где все пришлось начинать с нуля.
Рис Вольдемар Фридрихович
Ленинград! Легендарный, прекрасный, сотканный из света город. Город-сказка, город-мечта, город театров и музеев, город с умными глазами.
Это сюда поехали на экскурсию мои одноклассники после окончания школы. А я тогда готовилась к вступительным экзаменам и не позволила себе развлечение поставить выше жизненной надобности поступить в университет, поэтому отказалась ехать с ними, отложив свидание с Ленинградом ровно на 15 лет.