С любовью, папочка

Скотт Марго

Татум ухмыляется. — Тогда, во что бы то ни стало, сохрани постельное белье покойницы.

Она постукивает ногтями по такому же латунному столику со стеклянной столешницей, и я думаю, может, я возьму все это. И комод из потертого белого дерева.

— Но сначала тебе действительно стоит протестировать матрас, говорит она, забираясь на кровать и ложась.

— Туфли, говорю я, и она скидывает их, прежде чем продолжить. Она переворачивается на бок, подпирает голову рукой и улыбается мне. В одном я чертовски уверен:

она уже не тот подросток с ангельскими щечками, которому я начал писать четыре года назад. Приглашение в ее взгляде безошибочно угадывается.

Я ничего не могу с собой поделать. Я сажусь на матрас рядом с ней.

— Он немного пружинистый, говорит она, слегка подпрыгивая, так что ее грудь трясется в пределах футболки. Я заставляю себя отвести взгляд, прежде чем она поймает мой пристальный взгляд. Но не я испытываю дискомфорта.

— Мне этого вполне хватит.

Кровать, матрас, столик, комод и набор посуды на каждый день — вот что мы приобретаем для меня. И для нее…

Я замечаю маленькое кольцо с изумрудом, оправленное в тонкую золотую полоску, и думаю, что оно идеально смотрелось бы на ее пальце. Когда я спрашиваю Саймона, сколько это стоит, он говорит, что шестьсот баксов.

— Это семейная реликвия, говорит он. — Настоящее золото в двадцать четыре карата. Вы понимаете.

— У меня есть… я перебираю наличные, пока Татум грузит коробку с посудой в грузовик. — Осталось три сорок. Могу я принести тебе остальное позже днем?

Саймон переводит взгляд с меня на Татум и складывает свои костлявые руки на груди.

— Я так не думаю, чувак, говорит он. Мне не нужен экстрасенс, чтобы сказать мне, что он просто упрямится, потому что не хочет, чтобы я подарил кольцо Татум.

— Без проблем. Я направляюсь к грузовику, где комод ждет погрузки. Я поднимаю его и возвращаю Саймону. — Вот, раздраженно говорю я, кладя его прямо перед ним. Фигурка тяжелая, из цельного дерева, но последние шесть лет я занимался лишь поднятием тяжестей, и это заметно. — Я возьму кольцо вместо этого.

Я кладу оставшуюся сумму наличными на комод и ухожу с кольцом.

Дорога обратно в дуплекс, кажется, короче, чем поездка на распродажу недвижимости, поскольку мы с Татум расспрашиваем друг друга о том, что нам нравится больше всего.

— Хорошо, хорошо, взволнованно говорит она. — Любимый фильм всех времен?

— Хм, хмыкаю я, размышляя. — Наверное, Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид.

Она закатывает глаза. — Это такие стариковские слова.

Я смеюсь во весь голос. — Старые? А теперь послушайте, юная леди…

— Ладно, может, и не старые, может, просто… среднего возраста.

— Вот это уже лучше.

Она высовывает язык.

— Засунь свой язык обратно в рот, говорю я с ухмылкой, — или я заставлю тебя им воспользоваться.

— Как? спрашивает она, меняя тон. На светофоре я решаюсь взглянуть в ее сторону

и вижу, что она склоняется надо мной через центральную консоль. Меня тянет к ней как магнитом, но я сопротивляюсь. Я говорю себе, что не могу этого сделать, я не могу поцеловать ее, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Вместо этого я медленно качаю головой. — Любимое блюдо?

— О, это просто, говорит она. — Орео в молоке. Но это должны быть Орео с двойной начинкой, и они должны находиться в молоке нужное количество времени.

— И сколько точно нужно времени?

— Достаточно долго, чтобы печенье размокло, но не настолько, чтобы оно развалилось.

Я улыбаюсь. С ней кажется, что я просто постоянно улыбаюсь.

— Понял.

Мы заезжаем на парковку перед домом ее тети, и я выпрыгиваю из грузовика, обхожу, чтобы открыть для нее дверцу. Она соскальзывает на тротуар, ее рука в моей. Она не отпускает меня, пока мы не подходим к кузову грузовика. Один из родственников Саймона помог мне погрузить большую часть вещей в грузовик еще на распродаже недвижимости, но теперь остались только мы с Татум, столкнувшиеся с необходимостью поднять по лестнице целую кучу мебели.

— Все в порядке, говорит она, чувствуя мои колебания. — Мы справимся.

— Ты уверена?

— Конечно. Насколько это может быть сложно?

С кроватью и столиком я справлюсь сам. Но матрас, хотя и не особенно тяжелый, громоздкий. Я прекрасно могу снять его с грузовика, но не смогу удержать.

— Вот, говорит она, хватаясь за задний конец. — Давай я помогу.

Мы на полпути к двери, когда я чувствую, как она опускает свою часть матраса.

— Черт, шипит она.

Я оглядываюсь и вижу, что она стоит на коленях на тротуаре. Я роняю матрас, прежде чем она успевает издать еще один звук.

— Татум, говорю я, присаживаясь на корточки рядом с ней, — Ты не ушиблась?

— Ничего страшного, говорит она, резко шипя сквозь зубы. — Я просто споткнулась. Она снова опускается на попу, обнажая довольно глубокие царапины на обоих коленях. — Я в порядке.

Кровь стекает по ее ногам. Я встаю и протягиваю ей руку.

— Давай. Пойдем приведем тебя в порядок. Я поднимаю ее на ноги, и она опирается на меня, пока мы поднимаемся по ступенькам в ее комнату, матрас так и остался валяться на тротуаре.

Я ввожу ее внутрь и усаживаю на диван.

— Я действительно справлюсь, говорит она.

— Я уверен, что ты сможешь. В любом случае, просто скажи мне, где твоя аптечка.

Она закатывает глаза, но все равно улыбается и указывает в сторону коридора. — В ванной, под раковиной. Это в красной сумке.

Я резко киваю и иду за ней, ошеломленный ароматом цитруса в ванной. Я нахожу аптечку и возвращаюсь к ней, открывая ее, чтобы посмотреть, с чем мне придется работать. Марля, пластыри, перекись.