С мыслями о соблазнении
Шрифт:
с ним свои надежды, стремления и мечты. Он не желал нести подобную
ответственность. – Во мне не осталось ни крупинки вдохновения. Мне больше
нечего сказать.
– Со мной вы никогда не лезете за словом в карман, и по большей части это
выходит грубо. Возможно, вы самый грубый, самый несдержанный человек,
какого я только встречала, но вы не опустошены. И не иссякли. Я отказываюсь в
это верить.
– Почему? Потому что вы каждый день строчите одну
остановки? Потому что если станете отрицать мой творческий застой, сумеете
убедить себя, что такого никогда не случится с вами?
Себастьяну показалось, что он увидел, как проблеск его собственного страха
отразился в ее глазах, но тот исчез прежде, чем он смог в этом убедиться,
сменившись прежней решимостью.
– Мы должны найти способ возродить к жизни ваши творческие порывы.
– Я не хочу возрождать их к жизни. Я много лет из кожи вон лез, цветочек,
чтобы удовлетворить эти творческие порывы. Я скитался по всему треклятому
миру. У меня репутация человека крайностей, причем заслуженная с лихвой. Я
скандалил, выпивал и играл в карты в самых грязных тавернах, которые вы
только можете вообразить. Я принимал… – Он осекся, потрясенный и
смущенный осознанием того, что чуть не признался в своей самой темной и
предательской крайности. – Хотите знать, почему я творил все эти вещи?
Потому что всегда боялся, вот почему!
– Боялись чего?
– Что однажды у меня закончатся мысли, о которых можно написать. – Он
горько усмехнулся. – И вот, посмотрите на меня. Ирония, скажете вы? Одна из
насмешек Господа. Мой отец был бы чертовски доволен собой, если б узнал об
этом.
– Ваш отец?
– Он не хотел, чтобы я писал. Считал это занятие глупым и бессмысленным, и
всякий раз, когда заставал меня за ним, тут же выходил из себя. Он часто
говаривал, что мне предстоит стать следующим графом Эвермором. Мне
судьбой уготованы более благородные занятия, нежели корпеть над печатной
машинкой, словно какой-нибудь клерк. Хотя я никогда не понимал, почему, по
его мнению, тратить деньги, не имея источника дохода, благородно. Он угрожал
отречься от меня, когда я не согласился публиковать свою первую книгу под
псевдонимом. И осуществил эту угрозу, когда я отказался жениться на
американской наследнице, которую он для меня выбрал. Так что, покидая
Англию, я не намерен был возвращаться, пока жив отец.
– Превосходный сюжет для романа.
– Правда? Тогда почему бы вам не написать его и не оставить меня в покое?
С тем же успехом он мог разговаривать со стеной.
– Должно быть что-то, что сподвигнет вас, вдохновит, разбудит чувства.
– Разумеется, это вы, – не раздумывая, согласился Себастьян. – Вы разбудили
мои чувства сверх всякой меры.
– Я серьезно.
– Я тоже, – с чувством произнес он. – За долгое, долгое время я не испытывал
ничего восхитительнее нашего поцелуя.
Дейзи не выглядела польщенной. Погрузившись в молчание, она задумчиво
нахмурилась и, склонив голову набок, изучала графа. Если б он взялся
догадаться, о чем она думает в этот момент, то предположил бы, что как-то его
осуждает, но Дейзи уже не в первый раз удивила Себастьяна.
– Что ж, хорошо. – Выпрямив плечи и приподняв подбородок, она с некоторым
вызовом встретила его взгляд. – Сколько моих поцелуев вдохновят вас
исправить чертову рукопись?
Дейзи уставилась на Себастьяна, потрясенная собственным возмутительным
предложением. Она, должно быть, сошла с ума, раз предложила такое, но мысль
о том, чтобы взять свои слова назад, была невыносима. Сердце пустилось
вскачь, голова почти кружилась от волнения.
Себастьян же, казалось, вовсе не разделял столь головокружительных чувств.
– Замечательная идея, цветочек, – протянул он, – предложить в качестве
поощрения поцелуи. Но думаю, вы не вполне понимаете, что делаете.
Дейзи осознавала, что эта мысль безумна… безумна, безнравственна и опасна.
Они чудовищно рисковали, если их поймают, последствия окажутся
губительными, особенно для нее. Ощущая в горле комок, она подняла взор на
Себастьяна и выкинула сомнения из головы.
– Я вполне понимаю, что делаю, – заверила она со всей бравадой, какую только
удалось изобразить. – К тому же вы сами говорили. Я не могу достоверно
описывать романтические моменты в книгах, пока не испытаю их на себе. Вы
можете помочь мне, я могу помочь вам. Разве не по этой причине я здесь?
– Превосходно подмечено. – Себастьян разжал руки, потянулся и коснулся ее
щеки, очертив скулы кончиками пальцев. Затем заключил в ладони ее лицо и
склонился ближе. Сердце Дейзи затрепетало в груди, когда он легонько
скользнул ртом по ее губам. – Но почему-то, – прошептал он возле ее лица, –
мне кажется, что Марлоу имел в виду несколько другую помощь.
– Вы бываете так чертовски упрямы, – прошептала она в ответ, – что я
вынуждена импровизировать.
– Я упрям? – Он рассмеялся рядом с ее губами. – Кто бы говорил.
Себастьян легонько надавил ей на затылок, будто вновь собирался поцеловать,