С открытым лицом
Шрифт:
В конце 67-го года Тренто, в том числе благодаря своему географическому положению, стал перекрестком международных импульсов: помимо Беркли, перед нами были Берлин, Брюссель, Париж...
Однако можно сказать, что, предвидя время, когда «Шестьдесят восемь» взорвались в другом месте, мы завершили первый цикл борьбы, в котором мы участвовали вместе.
Наша дискуссия к тому времени стала идеологизированной, и многие из нас в то время пошли разными путями: Ростаньо, например,
Впервые я ощутил разделяющую силу идеологии. Мы пережили довольно печальное расчленение, которое также материализовалось физически: в том смысле, что каждый из нас пошел своей дорогой. Мой путь был своего рода турне по Италии. Я останавливался в основном в Калабрии и на Сицилии, где проводил исследование по аграрной реформе, латифундизму и мафии.
Но роман с Трентино на этом не закончился.
После лета 68-го года, полный ностальгии, я решил вернуться домой, в нашу старую коммуну Тренто, чтобы посмотреть, что там происходит. К своему удивлению, я обнаружил там Ростаньо и других друзей: все воссоединились, как и я!
Счастливые от того, что снова воссоединились, мы обнялись и начали рассуждать о смысле антиавторитарного движения. Какой вес может иметь в Италии предложение Руди Дучке о длинном марше через учреждения и против них? Шум студенческого протеста был позади, я покинул Марксистско-ленинскую коммунистическую партию Италии, когда начался абсурдный внутренний спор между «красной» и «черной» линиями[16], теперь речь шла о более зрелом и глубоком рассмотрении проблем.
Как социологи, говорили мы себе, наша задача — посвятить себя предложению критической трансформации итальянского общества. Мы возобновили изучение Франкфуртской школы, Адорно, Хоркхаймера, Беньямина, Маркузе, а также Райха: не Райха сексуальной революции, которую мы в 67-м уже пережили — хотя и с некоторой провинциальной робостью, — а Райха анализа массовой психологии фашизма.
Итак, Альберони, с которым мы некоторое время были в прекрасных отношениях, взял нас под свое крыло и открыл для нас конкретный путь.
В марте 1969 года он вызвал к себе домой Ростаньо, Ванни Молинариса, меня и еще четверых или пятерых ребят: он сказал нам, что пришло время решать, что делать, когда мы вырастем. По сути, он предложил нам возможность преподавать прямо сейчас, превратив наши семинары в настоящие университетские курсы, с выпускным экзаменом. Мы, конечно, с энтузиазмом согласились. И в том же году я прочитал курс о концепции классового сознания у Лукача, который посещали семьдесят студентов.
Но я не выбрал карьеру. Жизнь складывалась так, что я решил стать боевиком. В краткосрочной перспективе повлиял мой брак с Маргеритой и неожиданная встреча с Раффаэлло Де Мори, из Куб[17] Пирелли, одним из самых авторитетных лидеров рабочего движения того времени, который также был известен своей приверженностью как воинствующий соблазнитель.
Роман между мной и Маргеритой всегда продолжался, хотя и с некоторыми трудностями, поскольку ее семья была очень традиционной, а отец ревновал дочь. Однако летом 1969 года, после того как она с отличием окончила университет, защитив прекрасную диссертацию по «Grundrisse» Маркса, которая в то время еще не была переведена в Италии, мы решили пожениться.
Тем временем, однако, Розетта Инфелизе, бывший студенческий лидер и ассистент Государственного университета в Милане, которая следила за борьбой на фабрике вместе с Розой Люксембург, привезла в Тренто делегацию из четырех или пяти рабочих из Cub Pirelli во главе с легендарным Де Мори. Оглядываясь назад, я могу сказать, что встреча с этим суровым и мечтательным персонажем ознаменовала для меня новый радикальный разрыв. Я имею в виду, что его речь положила начало пути, который в течение двух лет привел меня в «Красные бригады».
В то время я не воспринимал ничего такого, что было бы действительно необычным, но что-то показалось мне интересным и заслуживающим внимания.
Дорогие ребята, — проповедовал он нам по существу, — то, что вы делаете здесь, в Тренто, очень похвально, и ваш критический университет может стать точкой отсчета в дебатах, которые открыла студенческая и рабочая борьба последних месяцев. Однако в одном важном вопросе вы ошибаетесь: неправда, что в Италии еще не пришло время для революционного столкновения классов; неправда, что, как вы думаете, нам еще нужно подготовить культурный гумус, на котором может вырасти будущая борьба. Время уже пришло. Вы этого не знаете, но чтобы понять это, вы должны приехать и посмотреть, что происходит в Pirelli, Fiat и в других местах. Сегодня в Италии те, кто действительно хочет помериться силами с проблемой социальной трансформации, не могут не столкнуться с реальностью больших заводов.
Я был впечатлен. Я подумал: либо де Мори преувеличивает силу рабочего движения и зрелость времени, и тогда правильно продолжать критический университет; либо он прав, и тогда мы теряем время. В любом случае, это нужно было выяснить. И я решил уехать в Милан.
Но не раньше, чем я женился и провел прекрасный медовый месяц с Маргеритой.
Невеста из Сан-Ромедио