С пылью в глазах
Шрифт:
Вглядываться в здания было некогда, но осторожный взгляд диверсантов так или иначе успел обежать каждый из домов, величаво возросших из бетона. В темноте нельзя было разглядеть ничего кроме ярких окон, которых можно было насчитать сотни, и освещение на парковочных местах. Стояли самые дорогие автомобили, не только купленные с местных заводов, но и привезённые с Островов и даже из-за океана.
Ограждённый высоким забором двор вновь вызвал у Грома восхищение – вдоль дома была построена небольшая аллея, по бокам которой стояли алебастровые фигуры и росли мелкие кустарники, выстриженные под различные формы. Недалеко шумел маленький округлый фонтанчик, где ради развлечения плавали пластиковые
Пробраться в такое место было архисложно, но работа диверсанта включала в себя разбиение невозможных преград. Тем более, когда с подобным приходилось сталкиваться ранее. В этом же микрорайоне. Нужно было всего-навсего войти в подвальное помещение с улицы и выйти из него в подъезде.
Висевшие по периметру камеры могли усложнить выполнение миссии, что побудило Грома использовать варварский подход к их устранению – он хорошенько разбегался, стараясь не подходить близко к свету, и в прыжке с болтами срывал мешавшие электронные глаза. Когда возможность оказаться увиденным стала нереальна, диверсант прислонил к дверному замку дуло пистолета и одним выстрелом обеспечил себе и своей напарнице проход дальше.
Оказавшись внутри дома, Молния жестом показала напарнику цифру три, означавшую номер квартиры, в которой жил бывший обер-прокурор Доминиона Браун, отстранённый от дела с «Грозой» из-за низкой эффективности своей работы. Его группа насчитывала более двадцати бойцов, но не могла отыскать и схватить хотя бы одного диверсанта; им удавалось лишь подстреливать – даже не убивать – врагов, которые, приложив усилия, скрывались в темноте и не возвращались.
У огромного медведя был колоссальный опыт ведения скрытных войн, мало кто мог сравниться с ним в управлении кадрами. Ему порой не хватало только капли везения, крохотной доли которая позволила бы его рейтингу резко подняться, но он всякий раз терпел обиднейшее поражение. При этом тягаться с Брауном было невыносимо сложно – профессиональное чутьё позволяло медведю предвидеть будущие шаги «Грозы» и разбивать мечты запрещённой группировки о господстве в городе. Только операции, находившиеся на краю абсурда, не были предугаданы им.
За долгие пять лет работы все привыкли видеть его скованным в рабочих действиях, но от него можно было ожидать стабильности.
Путь лежал через коморку консьержа, вышедшего во двор после сигнала поломки камеры видеонаблюдения. У него в распоряжении был небольшой телевизор, который работал почти без устали, даже когда его никто не смотрел. Консьерж в доме был скорее признаком богатства, чем реальной необходимостью – в доме, где жили только культурные и образованные звери, не приходилось следить за порядком, а большинство сил было направлено за создание уюта и комфорта.
И вот перед диверсантами оказалась металлическая дверь с позолоченной цифрой 3. Над дверью висела камера, но устранять её никто не стал, решив воспользоваться скоростью проникновения в квартиру. Гром был бессилен перед дверью с тройным замком, и на помощь пришла Молния. Она – неожиданно даже для стоявшего рядом собрата – достала из внутреннего кармана связку из трёх ключей. Жестами девушка приказала парню следить за обстановкой, а сама принялась медленно и тихо открывать каждый из замков. Сгоравшему от любопытства Грому хотелось спросить, каким образом напарнице удалось раздобыть ключи, но он знал, что та ответит ему язвительной репликой, говоря о своём превосходстве над лидером «Критерия».
Открыв входную дверь, диверсанты прошли внутрь квартиры, держа оружие перед собой.
Браун сидел в широком бархатном кресле с бокалом дорогущего вина и оглядывал зал квартиры. Поглядеть действительно было на что: длинная софа с изогнутой спинкой, сделанная на заказ из красного дерева, обшитого тем же бархатом, шкаф-стена, за стеклом которого хранились изящные бронзовые фигурки женщин разных видов с обнажёнными телами и коллекционные бокалы из хрусталя для вина; натяжной потолок бежевого цвета с широкой люстрой стиля Ар-Деко, на полу растянулся круглый шёлковый ковёр с узором в виде скрученной в дугу чёрной не раскрывшейся полностью розы, на широкой стене повисли репродукции редких картин, окна прикрывала тюль из нежного гобелена с золотистым орнаментом, а изюминку интерьеру дарили стоящие по углам залы небольшие столики, державшие на себе керамические вазы и кувшины из обожжённой глины, которые, скорее всего, привезли из Пустыни. Единственным недоразумением в комнате был сам хозяин, сидящий в помятой белой рубашке с половиной расстёгнутых пуговиц и с заплывшими от алкоголя глазами.
Над диваном висели перекрещенные старый мушкет с серебряным стволом и кованая шпага, покрытые пылью, а под ним лежала колода игральных карт. У кресла, на котором сидел Браун, были рассыпаны осколки испачканного вином бокала, на подлокотнике стояла тарелка с сыром и плитками молочного шоколада.
Тело бурого медведя не дрогнуло, оставалось каменным даже когда из двух проходов в залу выдвинулись вражеские диверсанты, один из которых наставил винтовку, а второй – стремительно закрыл окна, в которые можно было заглянуть с улицы. Браун лишь стремительно пробежался глазами по пронёсшемуся в полуметре Грому и застыл при виде Молнии.
– Добрый вечер! – сказал медведь запавшим языком. Он разом осушил бокал и поставил его на журнальный столик, под которым лежало минимум пять опустошённых бутылок вина. – А я тут праздную своё увольнение!
Гром твёрдо встал напротив Брауна, скрестил руки у груди. Стойка повелителя не произвела на охмелённого зверя колкого эффекта. Диверсант поднял вверх указательный и средний пальцы.
– Ну да, две недели праздную! – уже прокричал он. – А что мне делать? Я одиннадцать лет жизни потратил на… вас, и не на вас, – Браун словно выдавливал из себя слова – ему хотелось отрезать кусочек своего горя и дать его кому-нибудь. – У меня даже жены нет, потому что пахал на работе днём и ночью. А что мне это дало? Меня пнули оттуда под хвост. И-и постав… Добротная девка. А я теперь безработный!
Смысл слов медведя терялся с каждой фразой. Он старался ухватиться за мысль, но, соприкоснувшись с ней, сразу же тянул руки ко второй и третьей. В монологе заплутал и Гром.
– Видели её? – Браун откинул голову назад и поднял с пола бутылку. – Я бы такой показал медвежью силу. Она бы у меня на весь дом стонала…
Оценка бывшего обер-прокурора не понравилась стоящему рядом диверсанту. Мысленно его нога чесала за ухом медведя, но он чувствовал раскалённый взгляд Молнии на своей спине. Вряд ли девушка одобрила бы защиту чести Ярвинен.
– Короче, какого хрена вы сюда вообще припёрлись? Я настолько пьяный, что мне даже неинтересно, как именно вы оба это сделали. Просто берите всё, что хотите, и проваливайте отсюда. Только фигурки мои не забирайте, а то это последнее, что у меня осталось для вдохновения.
Возмущённо качнув головой по сторонам, Гром показал своё недовольство темами, которые затронул Браун. Он понимал, что медведю не хватило бы трезвости пытаться заговорить врага, но распущенный язык, которому нужно было размяться после долгого молчания, продолжал сдавливать терпеливость диверсанта.