С пылью в глазах
Шрифт:
Хегли заметил подошедшую особу, которая, остановившись на уровне его плеча, замерла, не произнесся ни единого звука. Со стороны веяло сильным запахом духов из экстракта полевых цветов. Этот аромат он мог узнать из тысячи других.
– Красивая девушка, – сказала Молния, скрестив руки у груди и монотонно повернув голову к своему парню. – С такой не стыдно сходить на свидание в какое-нибудь весёлое место. На твоё счастье я знаю, кто эта девушка, поэтому можешь голову передо мной не склонять.
– Кто тебе рассказал? – по-прежнему без движений спросил Хегли.
– Не ты – это прискорбно. Крутишь за моей спиной роман с хищницей, а я об этом узнаю от своего координатора. Экстернормом решил стать?
– Ты бы ещё громче кричала, чтобы весь парк слышал.
– Я всё ещё жду объяснений, – Молния настойчиво пыталась выжать из антилопы признание вины.
– Могу повторить в сотый раз – я не буду оправдываться. Даже перед тобой. Тем более перед тобой!
Проникнувшись чувствами ответа, девушка отвернулась в сторону, тихо приказала явиться в нужное место через полчаса и медленно удалилась. Она часто грубила Хегли, иногда с особым умыслом, но никогда не позволяла обращаться с ней также.
Фланнаган обернулся. Ему казалось, что с каждой встречей Молния отдалялась – сложность в их отношениях была очевидна для него с первых дней, словно никто в паре не чувствовал себя раскрепощённым и свободным, а, как и положено двум лучшим диверсантам, держали себя под замком, не давая ни единому лишнему слову вырваться наружу. Они знали друг о друге многое и не знали ничего. Пройдя через самые острые штыки в «Грозе», не раскрыли свои настоящие имена, общались лишь по позывным.
Все круги группировки воочию видели непонятный роман двух импал, к которому Хегли был прикован преданностью и лёгкой, несерьёзной влюблённостью. В девушке он видел пламя, азарт, которые заводили его, затягивали с головой. Но так было всего лишь на протяжении первых нескольких месяцев.
Их первая встреча, которая была два года назад, вызвала у Фланнагана восхищение. Он смотрел на неё сквозь сглаживающую линзу с розовым оттенком. Её утончённая фигура и нежные черты мордочки были для него важней острого языка и дерзости. Его разум заплывал в светло-карих глазах и едва заметной улыбке, мутнел от игривой походки и строгой осанки. Она была для него воплощением красоты, что могла уместиться в сознании импалы. Но самым главным фактором была видовая принадлежность, которая в первые секунды определила интерес двух диверсантов друг к другу.
Очнувшись от рассуждений, Хегли вспомнил о своей цели. Путь до нужной точки казался ему самым мерзким, ведь приходилось спускаться в канализацию да ещё и через закрытую территорию, где на сторожевом посту сидел старый друг «Грозы».
Заброшенный завод, некогда выпускавший посуду, десятки раз переходил из рук в руки в поисках достойного хозяина, который смог бы найти применение сорока гектарам земли с целыми производственными постройками в пределах города. Но сторож был бессменен. Купрос ястребом нависал над каждым пытавшимся проникнуть на территорию неприятелем и свободно раскрывал ворота перед сородичем. Для этого его и держали.
Он стоял возле трёхметровых автоматических ворот и затейливо вертел головой по сторонам. За спиной висел его любимый обрез, который со дня покупки не вкушал порохового дыма. Купрос лишь иногда менял в нём патроны, чтобы хоть на те секунды почувствовать себя настоящим убийцей. Его не взяли в основу «Грозы», он не стал диверсантом лишь из-за двух горбов за спиной, и верблюда как никто другой понимал импала. У него была огромная копна волос на голове, которую Купрос частенько взъерошивал на голове, чтобы выглядеть нестандартно. Ему хотелось быть опасным, он, как сам считал, был жадным до неоправданного насилия.
– Да это же сам, мать его, Гром! – негромко прохрипел охранник, увидев перед собой Фланнагана. – Давненько не видел тебя, друг.
– И я тебя тоже, дружище! – сказал Хегли, похлопав по плечу верблюда. – Мне пришлось больше месяца просто сидеть дома. Ждал, пока в медицинской лаборатории соберут всю ртуть.
– Да, наслышан! – ответил Купрос, рассмеявшись. – Страшно было стеклянный шар с собой нести?
– Очень страшно. Я постоянно держал его перед собой. А когда нужно было кидать, наверное, минуты четыре целился и находил удобную позицию. Ну представь, если бы я промазал, то меня можно было сразу в ковёр закатывать и на кладбище везти.
– Зато сколько драгоценного времени пришлось губернатору потратить, чтобы найти новое место для исследования. Говорят, что у него уже наступила активная стадия.
– Ну и поделом ему. Он за свою жизнь столько страданий принёс простому народу, что даже онкология для него не является достойным наказанием. Хотя это всё-таки ужасно.
Купрос широко распахнул железную калитку, пропуская вперёд диверсанта, которого считал своим другом, которому рассказывал свои самые строжайшие секреты и с которым мог делиться всем накипевшим. Их разговоры были недолгими, но максимально продуктивными. Хегли не мог говорить с Хью о Молнии или проблемах «Грозы», но пара своих ушей всегда была на верблюде.
Они шли по затемненным ходам во дворе завода, не озираясь назад и не боясь быть услышанными. Разбитые кирпичи и расколотые плиты, поросшие сорняком, мешали удобной ходьбе, а жуткое эхо ветра, которое проносилось по открытому пространству, пугало антилопу внезапностью. Импала частенько поглядывал в небо, искрившееся от созвездий и скоплений, на уровне инстинктов чувствовал каждую преграду перед собой. Ему был известен каждый поворот на заводе, хотя ему ни разу не доводилось гулять по нему при свете дня.
– Что приказали делать сегодня? – спросил верблюд у задумавшегося друга.
– Прости, но я пока не могу тебе об этом рассказать. Ты же знаешь, это запрещено. Я могу тебе всё рассказать в мельчайших подробностях, но только после самой миссии.
– Ну хотя бы пару слов. Что тебе сказал Тень?
– Он в последнее время очень нервный. Разговаривать не хочет, ничего толком не объясняет, всё в каких-то тайнах. Не к добру это.
– А я всё вспоминаю слова Феникса, молюсь о погибших, – произнёс Купрос, положа руку на грудь и приподняв голову к небу. – Когда он всем пытался доказать, что Тень на самом деле женщина. Этот тигр вообще странным был, но ему хотелось верить.