С пылью в глазах
Шрифт:
Пару лет назад парень впервые подумал над тем, что Дорен, возможно, и есть та девушка из его мечты, что он хочет провести всю свою жизнь с ней. С тех пор он не изменил своё мнение. Чувства частенько обострялись и незначительно гасли, но в своём вкусе Хью был уверен на сотни процентов. Доброта девушки, заботливость и энергичность являлись чертами, в которых лабрадор топил молчаливость, чрезмерную принципиальность и горячность.
Подойдя к входной двери, он дал протяжный звонок и, спрятав букет за спиной, приготовился к одному из самых важных событий, происходивших с ним в последнее время. Дорен быстро открыла дверь и удивлённо осмотрела Хью. Ей редко доводилось видеть своего друга в отглаженном костюме с галстуком-бабочкой на шее. Лабрадор осмотрел себя, посчитав, что его безупречный вид портит маленькое пятнышко или пушок.
– Привет, – устало сказала девушка и поправила висевшую на её плечах вязанную накидку. – Что с тобой?
– Тебе не нравится? – обиженно спросил Хью, опустив голову ещё ниже.
– Мне… нравится, что ты прилично выглядишь. Но этот костюм тебе не идёт, я уже говорила. Тем более, когда ты приходишь в нём ко мне в полночь.
Сбитый с курса парень не видел стороны, с которой нужно зайти в разговор, чтобы настроить Дорен на правильную волну. Он посчитал, что уже – за пару секунд – успел потерпеть обидное поражение, которое хоть ничего и не стоило, но нанесло тяжёлый моральный урон.
– Проходи.
Крольчиха пропустила друга в квартиру и остановилась возле небольшой полки с тапками, поправив накидку.
– Я тут тебе… – промямлил Хью и обнажил букет из-за спины. Он стеснительно почесал за ухом, чуть сжавшись и опустив морду вниз. – …давно цветы не дарил.
Удивлённая девушка с трепетом взяла в руки букет, который ей приходилось держать обеими руками. Приятная теплота в мгновение растопила усталость прошедшего дня. Ей редко дарили цветы, особенно пёс, считая, вероятно, что друг – бесполое существо. Лабрадор в целом нечасто одаривал Дорен – только по большим праздникам вроде дня рождения или Нового года, и то его фантазия ограничивалась либо книгой, либо тапочками. Поэтому его подарок многократно превосходил все предыдущие и дал крольчихе забытое ей чувство слабости и женственности, которое она могла ощутить, лишь представляя себя героиней книги.
– Спасибо, – сказала девушка и, закрыв глаза, насладилась прекрасным ароматом цветов. Её ушки легонько задрожали вместе с носиком и веками. – А в честь чего?
– Мне… – Хью старался придумать любую отговорку, боясь сказать то, что привело его в эту квартиру перед полуночью. – …захотелось сделать тебе приятно.
– А теперь правду.
– Эх… ладно, – парень глубоко вдохнул, набравшись смелости, но и дополнительный поток уверенности не помог ему сперва. Он продолжал молча стоять. В конце концов, спрятав стеснение на дне кармана брюк, лабрадор взглянул в обеспокоенные глаза крольчихи. – Я хочу предложить тебе встречаться, – пёс присел на тумбочку, сгорбив спину и подперев тело локтями о колени. – Мне давно хочется сказать, что я тебя… люблю. Очень давно. Но я всегда боялся, что ты скажешь мне нет, а я не так часто влюбляюсь в девушек, чтобы разбрасываться своей жизнью направо и налево.
Дорен не отрываясь смотрела на пса, не могла поверить своим ушам. В её душе расцвёл закрытый от всех бутон любви, который она хотела распустить только для Хью и никому не позволяла дотрагиваться до него. Она ждала признания, этих нежных слов.
Но ведь не только лабрадор думал о своих чувствах и ответственности за них.
Для крольчихи приоритетом в жизни являлась семья, о которой она мечтала с самого детства. Ей хотелось иметь обычного мужа, без желания выделиться из толпы или разбогатеть до безумства, как можно больше детей и спокойной домашней жизни. Купить домик у озера за городом, чтобы дети могли полноценно развиваться параллельно губящей цивилизации, заниматься садоводством, посадить любимые девушкой груши и вишни. Дорен хотела простой жизни. Но Хью мог дать ей не всё, чего она желала.
– Ты не думай, что я забочусь только о себе, – продолжил парень. – Если ты мне откажешь, я обижусь, но пойму.
– Хью, дослушай меня до конца, пожалуйста, – крольчиха подошла ближе к псу, аккуратно взяла его ладонь. – Ты мне тоже очень нравишься. Я сама хотела тебе в этом признаться, – лабрадор пришёл в восторг – ему хотелось подпрыгнуть до почерневших небес и взлететь, но он лишь легонько сжал ручку Дорен. – Только я не думаю, что могу стать экстернормом.
– Можно ведь и не…
– Нет, Хью, я просила дать мне договорить, – резко прервала парня девушка и продолжила в более накалённой атмосфере. – Мы можем с тобой встречаться – не больше. А я хочу семьи. Нормальной семьи.
– Но есть ведь средства. Есть таблетки, которые могут помочь. Да и… – Хью замолчал, пытаясь придумать аргумент в свою пользу, но в голову не пришло ни единой здравой идеи. – Ты тот самый зверь, который думает головой, а не сердцем.
– Может быть. Но моего мнения это не изменит.
Лабрадор сурово опустил уши и брови. Обида встала к пульту управления над ним. Последующие слова Дорен он нарочно пропускал мимо ушей, не уделил им ни секунды. Он понимал её, отказ был вполне логичен и закономерен, но так нежелателен для него, что Хью со злости мог сказать любую глупость или же сделать её.
– Букет заберёшь? – сказала девушка и сравняла с землёй вечный бастион псовой непоколебимости.
Встав и поправив костюм, Хью сорвал с шеи галстук-бабочку и, бросив её на пол, вышел из квартиры. Ему хотелось хлопком двери показать свой гнев, но дверная ручка выскользнула из его руки и выполнить задуманное не получилось. Убегая по лестнице, лабрадор вглядывался в дверь её квартиры, но она так и не вышла.
На улице прохлада чуть остудила разгорячённого парня. Он, думая, что Дорен из чувства совести должна следить за ним из окна, решил наглядней продемонстрировать недовольство и перевернул кверху дном мусорный бак, из которого, звеня и шурша, посыпались битые стёкла и пластиковые пакеты. Его огненное настроение, зажигавшее исключительно всё плохое в Хьюе, изливалось на всём подряд, и даже те розы, что парень рассматривал перед встречей с девушкой, не смогли укрыться от разозлившегося пса. Он с силой схватил стебель одной из них, шипом проткнул ладонь, и, ощутив боль с привкусом крови, всё же отломил цветок от общего куста.
Скалясь на всех подряд и сморщив селлион, Хью молча шёл по улицам города, иногда заплывал в мыслях. От него шарахались звери, старались обходить стороной. Но парень не замечал этого, как и всего происходящего вокруг – как рядом говорили о тревоге в городе, о перекрытых дорогах, как полицейские автомобили стаями колесили по каждому закоулку.
Спустя несколько минут слепой ходьбы он уткнулся в стоящее у угла тротуара зеркало. Разъярённый вид не шёл ему – ни злобный оскал, ни сжатые брови, ни «Грозная стойка. Хью привык быть весёлым и беспечным, чтобы искренняя улыбка не сходила с его морды. Он взглянул на своё отражение, отдалённо напоминавшее его.
Хегли ждал своего друга у себя в квартире, успев сбегать к «Шестому» и обменяться парой фраз с Купрусом. Охранник с удовольствием и напряжением слушал про побег диверсантов от оперативников, про их разговор с Брауном, но, что показалось странным Фланнагану, иногда прерывал рассказчика и спрашивал про Молнию. Сам импала не слышал ничего о девушке после их последней встречи и от того жил, как на иглах, переживая, не находя себе места.
Вернулся антилопа позже пса, который пришёл к пустой квартире, прозвонил в звонок минут десять и, отчаявшись, приняв за предательство, сел около двери. Его низко опущенная голова, спрятанная за руками, не шевельнулась, когда Хегли прозвенел ключами перед ухом лабрадора. Хью уснул, не дождался блудного друга. Но его крепкий от соло на нервах сон прервал хозяин квартиры. Все попытки убедить пса отоспаться у Фланнагана были тщетно разбиты об отвесный пик горького опыта. Потерявший веру в себя зверь хотел поделиться свои несчастьем и донести до друга суровую мораль.