С риском для сердца
Шрифт:
Он крепче сжал ее руку. Это было ей необходимо. София начала:
— Когда мне было восемь лет, мои родители расстались. Мама никогда не была по-настоящему счастлива в браке, но после развода она была подавлена. С тех пор она добивалась того, чтобы у меня было все самое лучшее. Мама работала сутками. Я училась в престижной школе, и у нас был красивый дом в элитном районе. Но на самом деле ей было наплевать на мои чувства. Я никогда не понимала, как отец мог нас бросить. Но когда я просила разрешения встретиться с ним, мама не соглашалась или переводила разговор на другую тему. Все пошло не так с тех пор, как папа ушел от нас, и каждую ночь перед сном я желала лишь
София взяла руку Томаса и посмотрела на нее. Это была надежная рука. Она прикоснулась губами к его мозолистой ладони перед тем, как продолжить.
— Как-то раз летом мы отдыхали в Мускоке. Там было очень красиво, но я страдала от одиночества. Мне не хотелось, чтобы мама видела, как я плачу. Она это ненавидела. Я сдерживалась изо всех сил, но однажды решила спрятаться на чердаке и выплакаться. Кто-то взял и запер чердачную дверь, а я специально оставила ее открытой, чтобы было не так темно. И вот я оказалась в полной темноте. Я кричала, барабанила в дверь, но меня никто не слышал. Я провела там около четырех часов, не слыша ничего, кроме собственного дыхания и шуршания насекомых. Но окончательно я начала сходить с ума, когда почувствовала, что по моей голове ползают пауки. Я начала дико орать, и меня наконец нашли.
— О, София… теперь мне ясно, почему тебя напугал паук.
— Мне кажется, что я никогда не избавлюсь от страха перед пауками. Каждый раз, увидев их, я чувствую, что они ползут по моей голове.
Томас поцеловал ее в ухо. София тут же растаяла и немного расслабилась:
— Это еще не самое худшее, Томас. Когда меня нашли, мама была вся багровая от злости. Она орала на меня, обвиняла в том, что я играю в опасные игры. Кричала, что мы ужасно выглядим перед людьми… Она только об этом и думала. А потом она сказала… сказала…
Даже сейчас ей было больно об этом вспоминать. Слова матери были несправедливы и жестоки. Маргарет и сама сожалела об этих словах всю жизнь, но тем не менее они оставили на сердце Софии глубокий след.
— Мама сказала, что от меня одни беды и неудивительно, что папа от нас ушел.
Томас что-то пробормотал по-испански. София ничего не поняла, но по его тону было понятно, что он выругался.
— Попав на ранчо, — продолжала девушка, — я осознала, что всю жизнь чего-то боялась. Боялась, что мама тоже может уйти. Ведь она — единственное, что у меня осталось. Поэтому я посещала «правильные» школы, знакомилась с «нужными» людьми. Потом нашла «правильную» работу. Потом — «правильного» мужчину. Энтони подходил по всем параметрам — умный, состоятельный, ему сулили блестящую карьеру. А я настолько привыкла быть послушной, что стала бы прекрасной безропотной женой.
— И тут ты застукала его с его любовницей. — Томас улыбнулся, и она не могла не улыбнуться в ответ.
— Верно. С того момента и начались мои поиски себя. Я пыталась понять, какая я на самом деле. Оглядываясь назад, я понимаю, что мама хотела дать мне то, чего у нее самой не было. Только мне-то это не было нужно.
— Вот почему ты разозлилась, поскольку я не рассказал тебе, что являюсь совладельцем ранчо.
— Все всегда хотели манипулировать мною, вот я и решила, что ты такой же. И от этого мне стало очень больно. А ведь я начала влюбляться в тебя.
— Я ничего не говорил только потому, что тоже влюбился в тебя. Я боялся все испортить.
— Почему ты так думал? Это же замечательно, что у вас совместный бизнес. Карлос и Мария тебя обожают. Роза была твоей невестой и их дочерью… Если бы я все узнала, это не изменило бы моего отношения к тебе. В том нет твоей вины.
Томас напрягся:
— Но это моя вина. Роза погибла из-за меня. София, я поклялся защищать тебя… Но я не защитил Розу. Я был полным идиотом, в чем-то похожим на Энтони… Мы с Розой собирались пообедать и обсудить предстоящую свадьбу, но я работал допоздна, стараясь подготовить материалы к совету директоров, намеченному на следующий день. Роза позвонила мне и сказала, что доберется до ресторана пешком, хотя раньше я всегда за ней заезжал. — Томасу очень хотелось, чтобы София прижалась к нему, но ему было совершенно невыносимо смотреть ей в глаза. Он боялся увидеть в них разочарование. Он не был рыцарем в блестящих доспехах, каким представлял себя когда-то. — По дороге к ресторану на Розу напал грабитель. Судя по всему, она решила не сдаваться и попыталась отвоевать свои вещи. Роза была очень смелой. На ее пальце на месте обручального кольца остались царапины. Следователь сказал, что преступник ударил ее по голове, и она потеряла сознание. К тому времени, когда ее обнаружили и привезли в больницу, было уже поздно. Этого не случилось бы, если бы я, как обычно, повез ее на машине.
— Томас… — мягко произнесла София.
— Я же говорил! — Он вскочил и посмотрел на нее. — Я не заслуживаю жалости.
— Поэтому ты решил наказать себя — бросил бизнес, свою семью и заперся на ранчо?
Томас кивнул:
— Мария и Карлос никогда не винили меня. Поселившись у них, я был ближе к Розе.
— А твои родители? — спросила София. — Они наверняка скучают по тебе. Ты полностью отошел от дел?
— Брат занял мое место.
Закончив рассказ, Томас взглянул на Софию. Она сидела на скамейке в темных джинсах и майке, еще не высохших до конца. Макияж смылся, а волосы курчавились больше, чем обычно. Это была самая красивая женщина, какую он когда-либо видел.
— Отец твердил, что я могу в любое время вернуться в компанию, но я ушел, можно сказать, хлопнув дверью.
— А сейчас ты ее откроешь? — с надеждой поинтересовалась София.
— Я по-прежнему считаю, что не могу стать счастливым, работая в компании отца, — заявил он. — Мое место — на ранчо. Здесь я чувствую себя дома.
И это была правда. Томас был сыт по горло городом, душными офисами, деловыми костюмами и галстуками. Он любил простор Виста-дель-Сиело, свободу, вечера у костра в кругу семьи и пение птиц на закате. Но, отказавшись от жизни в мегаполисе, он тем самым практически изолировал себя от людей.
— Благодаря тебе я понял, что мне надо помириться с родителями, — решительно произнес он.
София молчала. Исповедь Томаса взволновала ее. Этот человек взвалил на себя тяжелейшую ношу. Она поднялась. В тесных мокрых джинсах было очень неудобно, но ей было все равно. Во всяком случае, сейчас не до этого. София знала, что нужно Томасу, потому что сама нуждалась в этом всю жизнь. Она подошла к нему, обняла и сказала:
— Я люблю тебя, Томас.
Он был настолько ошарашен ее признанием, что вначале отказался в это верить.
София повторила, уже по-испански:
— Te ато, Томас.
Он притянул девушку к себе и крепко поцеловал. Этот поцелуй был полон нежности, боли и любви. София обняла Томаса за шею, его руки соскользнули на ее талию. Она таяла в его объятиях и желала, чтобы это длилось вечно. Будь у нее сейчас возможность, она занялась бы с ним любовью. София жалела, что струсила той ночью. Нет ничего страшного в потере девственности. Это всего лишь естественное желание стать еще ближе к человеку, который тебе дорог.