S-T-I-K-S Изолированный стаб

Горшенев Герман

Чиркнул спички и швырнул за стену. Она была полная, поэтому красивой вспышки не получилось, просто разбилось и разгорелось. Похоже, на той стороне стены к такому разнообразию арсенала тоже готовы не были. Вспомнилось, как мы в леспромхозе, в полном богатырском снаряжении, с копьями, шлемами и щитами когортой ходили. Вот сейчас бы туда так зайти. Поэтому пнул ногой Носорогу автомат и на свой поставил обойму обычных патронов. Подняв стволы над стеной, просто размахивая ими как вениками, по-сомалийски, отпуляли до щелчка.

Огонь

разгорался, орали, стена красовалась свежими дырочками. Это, наверное, экспериментальная партия с синими носиками.

— Хватит! Не стрелять! — услышал я зычный голос. — Идите отсюда, опустить оружие! И ты, тоже перестань моих людей убивать! — говорил крупный мужчина, не таясь, выходя из-за стены в полный рост.

Я встал, опустил ствол.

— У меня сейчас в паху чешется и болит. Я их братьями назвал, а эти придурки сразу под бронежилет стрелять начали! Вот какого? Между прочим, это они меня первые обидели! — максимально вежливо пожаловался я.

Рядом с крупным мужиком появился тощий дрыщ с бегающими хитрыми глазками. Меня внимательно осмотрели. У нас, сектантов, принято, что бугор — это крупный, с волевым лицом и мордой кирпичом мужик, а ментат — худой, длинный с бегающими, крысиными, хитрыми глазками. Меня и недорослей внимательно осмотрели. Взгляд скользнул по палашу. Моё нахальство и внешние половые признаки — читай, оплетённый по последней моде палаш и упрямое называние их братьями — явно вводили шишек в ступор.

Я сообщил:

— У нас в рюкзаке мина. Неразъёмная, ядерная, завязана на кардиосигналы. У нас договорённость, что в случае попытки захвата или, того хуже, отъёма оружия мы будем стрелять во всех и друг друга тоже.

Ментат кивнул. Я продолжил:

— Мина круче, чем у нолдов, я думаю, тут километров на десять всё испарится, принципа не знаю. Где взяли, там больше нету, а стрелять приказ есть.

Ментат ещё раз кивнул. Бугор повернулся к моим недорослям:

— И вы вот так вот приказ выполните? Стрелять начнёте?

Бугор не стал дожидаться кивка ментата, глядя на лица моих зверёнышей. Вся щенячья преданность мира была написана на их мордах, только хвостами не виляли, за отсутствием таковых. Если в друг друга стрелять не станут, то своего крёстного пристрелят не задумываясь, чтобы спасти его от плена и позора. Ни тени сомнения, а то, что на десятки километров жидким стеклом всё станет, это они молодые как-то не подумали.

Пока на кирпичеподобном лице главного несколько раз менялось выражение и, очевидно, просчитывались десятки вариантов поведения, речь натренированного оратора уже лилась:

— Дорогой брат. Поведай и расскажи нам о своём братстве, в котором ты являешься, наверное, уважаемым человеком? — с тенью иронии вопросили меня.

Ох и вовремя мне пришла идея в братство вступить. Я улыбнулся и сказал:

— Да, я уважаемый человек

братства. На мне такие серьёзные ритуалы были завязаны. Кстати, палаш у меня самый древний из всего говорящего, что встречал. Я своего Великого видел ближе, чем длина клинка изнутри, так сказать, знаю. Он ко мне приходил. Вот ближе, чем вы стоите. Важнее меня в этом ритуале никого не было.

Пока я говорил, ментат как китайский болванчик кивал. Так у него скоро голова отвалится. Да, мол, не врёт, всё так и есть. Я честно продолжал:

— Меня уважали, приняли к себе, плести научили, с Великим познакомили. Потом я на свой старый стаб вернулся, потом в научную экспедицию отправился, а затем у нас танк поломали, только мы и остались. Они мне крестники, выбраться пытаемся, а пока они со мной, я их всяким гадостям учу.

Уточнять я не стал, а ментат просто тупо кивал. Уже очевидно, что мы не чужаки и тоже прилично отмороженные. По-любому связываться с нами дороже. Главный уже на своего крысоподобного помощника не смотрел, а широко нам улыбнулся:

— Тогда выходит, и они нам не чужие, если нашему брату крестниками приходятся?

От такого потока правды ментат уже кивал, не вслушиваясь. Если сейчас замолчать, продолжит кивать? Если крысоподобный мозголом раньше подмигивал, давал тайные знаки, то теперь просто кивал, кивал, кивал. А что? Хоть одно слово вранья есть? Это как я вовремя со вступлением в говорящие с оружием подсуетился. Думал покуражиться и выпендриться, а о том, что пригодится, даже и речи не шло. А вот и пригодилось! Я теперь уважаемый человек в узком кругу ограниченных людей! Это как знание теоретической механики — всегда есть мизерный шанс, что она тебе по жизни пригодится.

— Отдохнёте у нас, отмоетесь, сколько надо, столько и будете. Спокойно расскажете всё по порядку. Вечером праздник устроим. Не каждый день к нам наши братья приходят. О стрельбе не беспокойтесь, всё улажено, сами понимаете, — и начальник пригласил нас пойти за стену.

Ещё раз, но уже по-другому глянул на мой палаш. Он нас до последнего считал самозванцами. Очевидно, что хэндмейд, а не подделка. Вот так! До последнего не верили. Здесь наверняка плетут по-другому, но это и понятно, я-то с другого папуасского острова, но ручная работа чувствуется. А? Чувствуется?

Совершенно очевидно, что местные о моих братьях знали. То-то наши таксисты так сквозанули. Возможно, поэтому встречающие так болезненно и отреагировали, когда я их братьями назвал, — за имитаторов приняли. Хотя странно, почему на дрышпаке на мой палаш внимания не обратили? Странное тут место, и люди странные, и мы такие же странные.

Не думал, что самым лёгким будет, это с реальными отморозками договориться.

— Брат, если вам что-то нужно, то не откажем, — с ехидцей в голосе пообещал крысоподобный ментат.