S-T-I-K-S. Бомж
Шрифт:
Командир взял винтовку с примкнутым штыком наизготовку и шагнул за дверь, оставив Сергея наблюдать через узкое окно, вырезанное в двери. Две фигуры, одетые в красноармейские шинели топтались на одном месте возле вышки, стоя спиной к воротам и потому не видели бегущего к ним командира. Не выглядели эти двое бывших солдат обычными людьми, да и были они уже не людьми, а кем-то другим, пока непонятным. Командир на бегу бросил взгляд на внутреннюю площадь лагеря, обнаружив там множество похожих на этих двоих и не виданных им ранее существ, так их наверно теперь нужно называть. У большинства лица и особенно рот перепачканы в крови и чья это кровь, догадаться не трудно - повсюду валялись обглоданные до костей тела. Некоторые в такой же красноармейской форме, а многие и в зековской рванине, но участь их постигла одинаковая - сожрали их, и именно те, что сейчас стоят
Командир подбежал, стараясь при этом не топать, и с разбегу вонзил штык под углом снизу вверх в основание черепа стоящему слева «красноармейцу». Трехгранный штык легко пробил череп и, не застряв, выскочил наружу. Второй свихнувшийся услышал шум и успел повернуться. Вторым ударом командир воткнул тому штык в грудь, но, к его удивлению, это не слишком огорчило бывшего солдата. Свихнувшийся попёр на командира, растопырив пальцы на кистях вытянутых вперёд рук и не обращая внимания на, торчащий в груди, острый предмет. Пришлось отпрыгнуть назад, одновременно выдёргивая штык. Людоед недовольно заурчал. Среди стоящих поблизости его собратьев тут же началась движуха в их направлении. Стальной набалдашник приклада сбоку врезался в висок бывшему солдату, прям как на учениях по штыковому бою, голова благополучно проломилась. Тот свалился наземь и, дернувшись пару раз, затих.
Не теряя времени, командир закинул винтовку за спину и бросился к лестнице, ведущей на вышку, сходу начав быстро карабкаться наверх. Успел ли зек выскочить из караулки и лезть за ним сзади, он не видел - всё внимание направленно вверх. Только бы успеть, только бы подоспевшие свихнувшиеся, не схватили его за развивающие полы шинели и не стянули вниз. Деревянная лестница дополнительно завибрировала, кто-то лез следом, командир на долю секунды бросил взгляд через плечо - зек с мешком за плечами лихорадочно перебирал руками и ногами, а у лестницы уже стояли первые из подоспевших людоедов и тянули к нему жадные ручищи. Командир забрался на площадку и сразу кинулся к пулемёту, лента не вставлена, откинул крышку стальной коробки, выхватил ленту из короба и стал лихорадочно заправлять в пулемёт.
– Не надо стрелять!
– Что!?
– Они сюда не смогут залезть, а выстрелы привлекут других, тех больших, что у оврага были.
Часть лестницы с пятью ступенями на самом верху была сделана так, чтобы её можно было поднять вверх и не допустить несанкционированного доступа на площадку, хотя, судя по поведению свихнувшихся внизу, это бы и не потребовалось. Похоже, мозги у них совсем перестали работать. Иначе как объяснить, что те бестолково топтались возле лестницы, злобно урчали, при этом, не делая ни малейших попыток подняться. Командир передернул затвор, приведя пулемёт в готовность для немедленной стрельбы, и опустился на пол, усевшись там, опираясь спиной на сшитые гвоздями доски.
– Верно, говоришь, стрелять не стоит. По-тихому надо валить гадов. Я вроде старался не шуметь и то заметили, слух у них видно как у собаки, ну точно в зверей превратились. Как так можно, а профессор?
– Понятия не имею, может эпидемия, какая случилась или вирус просочился из древнего могильника. Такое вполне могло произойти, если уж здесь динозавры объявились. Могу только предполагать, естественно. Слишком мало информации у меня пока что. Что делать дальше будем?
– Дальше предлагаю поесть. Там, в сидоре глянь, я успел прихватить в караулке немного харчей. Знакомец там мой ещё был, объеденный сильно, но я по нагану его узнал. Именное оружие, за храбрость получил. Прихватил с собой, патроны, правда есть только в барабане, шесть штук всего и обойма в винтовке на пять патронов, вот и весь боезапас. К пулемёту три ленты, но его с собой не потаскаешь, тяжёлый зараза, только если отсюда бить. На других вышках ленты тоже имеются, но туда хрен добежишь, видишь, какой внизу митинг собрался, не прорваться.
– Комиссар! Николай, смотрите туда!
Командир подскочил, как ужаленный, впился взглядом в том направлении, куда зек указывал и похолодел. К лагерю огромными прыжками неслись те две давешние зверюги, что сожрали его расстрельный взвод и зеков у оврага. Немного в отдалении виднелись твари поменьше, было их там пять или шесть, на таком расстоянии не разобрать. Командир бросился к пулемёту, разворачивая его в сторону ворот. Твари были уже совсем рядом. Одна с ходу врезалась в створку ворот, круша дюймовые доски из лиственницы и разрывая проволочное заграждение. Ворвавшись внутрь,
– Ленту держи! Смотри, чтобы не перекосило! Нам теперь скрываться не от кого, смотри, как улепётывает!
Пулемёт застучал экономными короткими очередями, кроша головы и тела плотно столпившихся у основания вышки свихнувшихся. Когда лента закончилась, ствол пулемёта так накалился, что вода в кожухе стала закипать. Стрельбу пришлось прекратить. Командир заправил последнюю пулемётную ленту, передернул затвор, подхватил винтовку и полез по ступенькам вниз.
– Смотри в оба, и башкой крути во все стороны, если прибежит здоровенный, прикроешь. Там просто всё: держишь за ручки, жмёшь на гашетку. Остыть ему нужно, без особой нужды не стреляй, заметишь кого, крикни просто, я быстро вернусь.
– Куда вы?
– Кое-что доделать требуется, я скоро.
Пока Сергей Николаевич исправно бдел, снизу слышались смачные удары штыка и более глухие - приклада, затем прозвучали выстрелы из нагана. По лестнице застучали сапоги, командир поднялся, держа в запачканной кровью руке наган, который тут же принялся набивать добытыми где-то патронами. Вместо шинели на нем была одета кожаная куртка, явно снятая с чужого плеча.
– Вот, разжился у Санька, другана бывшего, самолично башку ему прострелил, только не Санёк это уже был, а зверь лютый. Что ж это творится профессор? Что с людьми сделалось? Ведь хорошие были товарищи, преданные нашему делу, а тут такое расстройство. А винтовке хана. По черепушкам пока охаживал живоглотов, переломилась, не выдержала. Крепкие у них черепушки и, похоже, боли совсем не чувствуют. Я ему штык в брюхо, а он винтовку схватил и тянет к себе, до меня, чтоб, сука, добраться. Я ему дырку во лбу высверлил из нагана, только тогда утихомирился, зараза. Винтовку вытянул, а она на половину в крови и кишках, в руки брать противно. Выпить мне надо, хорошо выпить и забыть это всё, хоть не надолго. Башка ещё трещит как с большого бодуна, ослаб я что-то, сил нет никаких. Сам то как?
– Я тоже нехорошо себя чувствую, и чем дальше, тем хуже.
– Захворали мы с тобой Серёга, чую, что захворали, как бы тоже в такую же тварь как эти, не перекинуться. Ты, ежели чего такого в себе или во мне заметишь, говори сразу, не таись, а то после ещё хуже будет. У меня сил, чтобы застрелиться хватит, а вот в тебе не уверен. Я тебе скажу - лучше пулю себе в башку, чем такое, согласен?
– Мы бы давно уже стали такими, как они. Наше недомогание другого рода, так что насчёт превращения в людоедов можно не беспокоиться.
– Хорошо, ежели так. Надо бы осмотреться здесь получше. Стреляли же, значит, могут быть и другие выжившие. Очень надеюсь, что смог кто схорониться. Сейчас передохну немного и схожу. Ты оставайся здесь. Задача прежняя: наблюдать и, если что, предупредить. Здоровый сбежал, но может и вернуться. Там за оградой ещё паслись несколько зверюг, те что помельче, так что расслабляться нам рано. Пулемёт остывает вроде, водички подлить надо бы в кожух, там уже, поди, половина выкипела.
Часть третья. Отцы – основатели. Илко.