S-T-I-K-S. Ганслер 2
Шрифт:
Вагоны были намного габаритнее тех, которые используют в моём мире. Жилые зоны имели два этажа, а купе могли посоревноваться по площади со студиями в новостройках. Затем мы поднялись и шли над грузовыми вагонами по специально сделанной галерее на крыше, закрытой пулестойким стеклом и решётками. Всё это происходило в полном молчании, общались с нами исключительно жестами. Наконец мы пришли и спустились с верхней галереи через крышу в последний вагон. Он был жилым и, наверное, предназначен для таких, как мы, желанных и любимых гостей, чтобы было удобно отцепить и сжечь из огнемётов без ущерба для всего состава.
Сопровождающая
Экскурсию провели в полном молчании и, убедившись, что мы сможем кормиться самостоятельно и найти лоток в случае надобности, воительница удалилась, изящно покачивая затянутыми в резину бёдрами и гремя стальными башмаками.
Через час к нам в вагон зашёл держащий в зубах сигарету классического вида работяга. Такое ощущение, что его только что притащили с крупного машиностроительного завода из небольшого моногородка. Небритая морда, чистая, но потёртая спецовка и мозолистые руки создавали сильный контраст с облегающими латексными нарядами наших сопровождающих.
– А, вот вы где! Ну здорово. Я Снилс! – представился он.
– Бухгалтер, что ли? – поинтересовался я.
– Не, бывший мент и алкаш, но не бывший, я и по сей день могу злоупотреблять. Так получилось, что у меня из документов один СНИЛС остался. Я его всегда всем и предъявлял. На районе жил, меня по старой памяти пэпээсники помнили, сильно не пинали. Я, пока не спился, нормально работал, и звание было, но это история длинная, ну её. Когда совсем холодно становилось, чтобы на улице не замёрз, забирали в обезьянник. Там покормят, душ приму, а потом, как потеплеет, опять в алкоголь. Так и жил, а когда сюда попал – пьяный был. Вокруг меня народ с ума сходит, друг друга на куски рвёт, а я не знаю, куда бежать. Меня рейдеры нашли. Подходят парни с автоматами, спрашивают, кто такой, а я им сразу СНИЛС предъявляю. Так и назвали.
Вместе поржали над историей хорошего собеседника, провели церемонию ответного знакомства и тут же набросились с вопросами на первого, кто с нами соизволил заговорить на этом летающем паровозе, то есть Снилса:
– А чего это с нами не разговаривают? Они что, русского не понимают?
– Да всё они понимают. Кто же с вами будет теперь разговаривать? Вы сюда аяши притащили. Ещё бы чёрного рейдера припёрли. Самое то для дружеской беседы. Если бы Азалана не приказала вас спасти, то услышь они о вас раньше, к вам в небоскрёб полсотни ракет бы отправили, да ещё термобарическими накрыли, а если б узнали, что с вами их девчонка, – он показал на Цефею, – то и тактической боеголовки не пожалели.
– Азалана – это Алёнушка? – уточнил я.
– Тебе виднее. Она является в том виде, что тебе больше всего подходит, чтобы подозрений не вызывать.
Супруга хмыкнула, но обсуждать не стала. Она до сих пор вспоминала мне Самуэля и его четыре шпаги. С фантазией у меня, выходит, всё в порядке, но радовало то, что ко мне не приходили персонажи на тему запрещённых законом девиаций. Значит, с мозгами у меня пока нормально.
Снилс закурил ещё одну сигарету от бычка и продолжил вводить нас в курс дела:
– Мне поручили с вами разговаривать. Они теперь сами говорить боятся. Вы с аяши дружны и можете сами быть аяши. С ними разговаривать нельзя, что-то там, я и сам не знаю почему. Я на «Асмодее» официально единственный чужой. Вроде домашнего питомца, которого все любят, кормят и ещё чего позволяют по надобности. Они мне в семью сто раз вступить предлагали, только я отказываюсь. Уж слишком много у них традиций и обязанностей, мне это всё соблюдать в лом. А тут оказалось, что я единственный, кто с вами разговаривать может.
– Так почему говорить нельзя?
– Да не знаю я. У них тут столько заморочек, что за столько лет и половины местных заскоков не выяснил. Вы им все мозги взорвали. Азалана, ну, Алёнушка ваша, она как ангел-хранитель для бронепоезда, и чтобы спасти, ей нужно обязательно умереть. Это именно так работает, а вот зачем ты её спасал, умереть не дал? Ты же знал, что она не та, за кого себя выдаёт. Рисковал собой. На фига?
– Я что-то неправильно сделал? Помешал? Мной недовольны? – осведомился я без всякой тени эмоции, желая просто узнать информацию, а не угодить или беспокоиться, что случайно обидел.
– Удивлены. Ты прекрасно понимал, что к девочке она никакого отношения не имеет, а всё равно бросился спасать, будто ребёнка. Меня к вам подослали, чтобы я этот вопрос тайно выведал. Вот сейчас и буду выведывать, с соблюдением всех правил секретности, – сообщил Снилс, ставя на стол принесённую с собой увесистую сумку.
Из закромов объёмного чувала он достал всё необходимое для проведения шпионского мероприятия и разведывательной деятельности. Мы расставили на столе бутылки и замотанные стрейч-плёнкой тарелки с закуской. Это купе должно было изображать гостиную и имело два модульных, довольно больших стола. Расселись, выпили за знакомство и приготовились к выведыванию информации шпионским способом.
Похоже, на этом поезде было повёрнутое на всю голову братство, и мы их совсем не радовали, но, повинуясь приказу своей горгульи, они, скрипя зубами, вынуждены были отправиться на наше спасение. Чтобы не марать об нас языки и тем паче не говорить с аяши, они отправили к нам в сопровождающие Снилса, выдав ему тайное задание на разведывательную деятельность.
Прошло несколько дней. Если вокруг тебя пространство наполнено заскоками, но они тебя не задевают, то это просто внешний антураж, не доставляющий никакого дискомфорта. Купе шикарное, кормят по расписанию, позволяют ходить почти везде, где вздумается, и совсем не обременяют навязчивой болтовнёй. Да, с нами не разговаривали, но можно было жестами попросить необходимое. И неприязни к нам не выражали, скорее, боялись. Я думаю, что нас не пускали только туда, куда и обычным жителям летающего бронепоезда без соответствующего разрешения не было хода.