С тенью на мосту
Шрифт:
— Ну, через год, — что-то подсказало мне. — Да, я думал, через год мы… ну, мы поженимся.
— Правда? — она просветлела. — И ты не согласишься на сватовство к городской девке?
— Нет, конечно, не соглашусь. Я даже скажу Милону, что у меня уже есть невеста, и это ты.
Сойка всплеснула руками, отчего ее платок раскрылся, и она стала похожа не то, что на сойку, а на райскую птицу. Она прильнула ко мне, обвила руками мою шею и громко поцеловала в щеку.
— Боже, как я рада! — прошептала она. — Я так переживала все это время, ты не представляешь. Мне ведь уже двадцать один. А здесь
— Все это не от ума так считается, а от темноты и невежества, — попытался я успокоить ее и почувствовал, что она на самом деле успокоилась. Она сидела со мной на пригорке, щурилась на заходящее солнце и улыбалась: впервые за долгое время она по-настоящему была безмятежна и счастлива. Ее внутренние демоны затихли. А я смотрел на нее и тоже был счастлив. Я был рад, что этот непростой разговор, назревавший так долго, наконец, состоялся. Я уже думал, что не такая уж это и плохая затея жениться да всю жизнь прожить здесь, в холмах. Все-таки мне очень нравилась Сойка, я даже ее любил.
Через неделю вернулся Милон. Он позвал меня на разговор, и сообщил, что в сентябре у нас состоится поездка в город. Я поинтересовался, что мы там будем делать, на что он ответил:
— Это ты узнаешь, как мы приедем. А пока сюрприз, хороший сюрприз! — он выпускал из трубки кольца дыма и лукаво щурил глаза. — Теперь иди, и больше никаких вопросов.
Весь месяц Сойка допытывалась у меня, когда я скажу Милону про нас, а я все обещал, но никак не мог подгадать хорошее время. Так незаметно наступил день отъезда, и она вечером, когда я укладывал чемодан, встревоженная заглянула ко мне.
— Ты так и не сказал ему? — спросила она, заранее зная по моим глазам ответ.
— Он не сказал, зачем мы едем в город. Может, не все так, как ты думаешь?
— А как же еще? — хмыкнула она.
— Сойка, я тебе сказал свое решение, так оно и будет, чтобы там Милон не задумал. Знай это и будь спокойна.
Она мрачно посмотрела на меня, несколько минут молчала, нервно грызя ноготь и наблюдая, как я безуспешно пытался запихнуть в чемодан костюм, а потом досадно отодвинула меня.
— Какая же ты неумеха! — сказала она, принявшись аккуратно укладывать мои вещи. С легкостью упаковав чемодан, она улыбнулась бледными губами. — Я тебе подарок приготовила на день рождения. Вот думаю, когда лучше подарить, заранее или после. Ты же там будешь… Ладно, подарю сразу, а то вдруг потом поздно будет, — вздохнула она и вытащила из передника маленький сверток, который оказался небольшим белым платком с вышитыми красными буквами «И» и «С» и металлической брошкой в виде грубо вырезанной птицы. — Тебе нравится? Птица, правда, неудачно получилась, кузнец за хорошую работу потребовал больше денег, чем у меня было. Я хотела, чтобы птица была похожа на сойку, но она такая неуклюжая получилась, прямо как я, — на ее глазах заблестели слезы.
— Ну что ты? Мне очень нравится, — поспешил заверить я, — и птица красивая получилась, правда, очень красивая! Спасибо тебе!
Сойка растрогалась и еще сильнее расплакалась. Я обнял ее, и она тихо прошептала, будто навсегда прощалась:
— Не забывай меня.
3.
Следующим утром во двор торжественно выкатилась большая карета,
Ян потянулся, глянул на небо, еще полностью не растворившее ночную синеву, и сказал:
— Доберемся-то хорошо, а обратно — не знаю.
— Чего это ты не знаешь? — фыркнул Милон. — Погода отличная, только начало осени. Жара стоит.
— Таки жара, — согласился Ян, — но обратная дорога обычно хуже бывает.
Он дернул поводья, и карета легко, будто скользила по маслу, двинулась вперед. В тот момент я увидел, как Сойка все же выскочила из дома и растерянно махнула мне платком, а потом она резко осунулась, и Ясинька сочувственно приобняла ее. Проезжая мимо подворья, я заметил высокую и безмолвную, будто высеченную из камня, фигуру Малого, стоявшего за забором: он тоже нас провожал.
До наступления темноты мы доехали до постоялого двора, в котором Милона все давно знали и принимали как почетного гостя. Мне предоставили собственную комнату и через час позвали на ужин в трактир, выкрашенный в ярко-зеленый цвет, расположенный в том же дворе.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
В помещении горел тусклый, рассеивающийся в крепком табачном тумане, свет. В воздухе, помимо застарелого, прогорклого запаха табака, витал запах кислого, мужского пота, сродни прокисшей капусте. За длинной стойкой, напротив стенки с пивом и вином, сидело несколько мужиков, одного из них я узнал, это был наш кучер. Справа от двери, за столом, накрытым скатертью, сидел Милон.
— Ну, как тебе это злачное местечко? — поинтересовался довольный Милон. — Всей душой люблю такие дьявольские места, я будто возвращаюсь в молодость. Да-да, я в свое время немало проводил времени в таких заведениях, — пояснил он, заметив мой удивленный взгляд. — Это я сейчас толстый и лысый, а тогда… — он мечтательно повел носом, — эх, этот запах, когда ты бесстрашный, верящий в то, что молодость бесконечна, и можешь смело надрать задницу смерти. Аха-ха! Ну, что, приступим к поглощению зелья из дьявольского котла? — подмигнул он полной хозяйке, поднесшей нам горячее — суп и жареную баранину с рисом.
— Ох, Милон, шутник ты! Сам император, расплакался бы от счастья, если попробовал мое зелье! Да добавки еще бы попросил, — пококетничала хозяйка с высокой, похожей на разрушенную башню, прической.
Рядом за стол уселись два мужика в рабочей одежде, попросили мяса и начали жадно чавкать, наспех проглатывая большие куски, и столь шумно же отхлебывать пиво с огромных жестяных кружек.
— Слыхал, что творится в Берсехе? — начал один мужик в синей рубахе. — У меня свояк там живет, так он говорит, что уже две семьи заболели чертовщиной какой-то. И самое главное, бог пойми, как лечить-то. Свояк говорит, что дальше от Берсехи люди также заболевали и пропадали потом. Как бы до нас эта напасть не дошла.